«Берясь за свою первую книгу, я по привычке в правом верхнем углу страницы напечатала «Сов. секретно» и смутилась — пишу ведь не докладную, не рапорт!» Первая книга, повесть, была написана в том же 1956 году. Вот как об этом вспоминает Б. И. Камир, бывший тогда заместителем главного редактора издательства «Детская литература»:
«Весной или уже летом 1956 года на мой рабочий стол легла рукопись нового автора. Так уж случилось, что рукописи новых неизвестных авторов обязательно проходили через меня. Повесть, названия которой я, конечно, не помню, была весьма заурядная, посредственная.
Недели через три в моем кабинете неожиданно для меня появляется стройная красивая женщина.
— Вы Борис Исаакович?
— Да.
— Вы прочитали мою повесть?
— Да, прочитал.
— И что вы скажете?
— Видите ли, — начал я, — в повести есть отдельные весьма любопытные места…
— Ясно, — перебивает меня неожиданная посетительница, — значит, печатать не будете.
— Но подождите, скажите хотя бы, кто вы?
— Меня зовут Зоя Ивановна.
— Но кто вы?
— Это не важно.
А через несколько недель, опять-таки совсем неожиданно, я вдруг получаю из Львовской области письмо от Зои Ивановны, в котором она просто рассказала, как она вместе с сыном там проводит время и что делает. Оно поразило своим художественным изложением. В этом маленьком послании я сразу почувствовал дар божий, тут же ответил и порекомендовал написать не повесть, а маленький по объему рассказ. Через какое-то время она снова появилась у нас и принесла свое новое произведение. Этот ее рассказ, искрящийся непосредственным весельем детства, и был напечатан в нашем издательстве под названием «Зойка и ее дядюшка Санька».
А вскоре вышли в свет рассказы «Ленивое сердце», «Первый дождь», «Городская булочка». За рассказами последовали повести «Девочка в бурном море», «Консул», «Верность матери»…
К Воскресенской приходит признание. Ее принимают в Союз писателей. Присуждают Государственную премию и премию Ленинского комсомола. По ее произведениям ставятся фильмы «Сердце матери», «Надежда», великолепная кинолента по рассказу «Сквозь ледяную мглу». Издается трехтомник ее избранных произведений. В день своего восьмидесятилетия популярнейшая детская писательница награждается орденом Октябрьской Революции.
…«Литературной работой, писать книги для детей, я занялась, когда мне уже было близко к пятидесяти. Но я ни одной строчки не написала о внешней разведке, которой отдала четверть века жизни. Я была связана подпиской, по существу воинской клятвой, никогда, даже уволившись или уйдя в отставку, не писать о разведке, не предавать гласности методы работы органов ВЧК-КГБ».
Ее впервые «засветили» 16 июня 1994 года в фильме «Гитлер — Сталин. Тайная война», показанному по Центральному телевидению. В нем Зоя Ивановна предстала перед зрителями не писательницей Воскресенской, а полковником внешней разведки Рыбкиной, аналитиком, точно определившим день нападения гитлеровцев на Советский Союз. Сама Зоя Ивановна этого фильма не видела. Она ушла из жизни в зимний полдень 8 января 1992 года.
Когда разведка не профессия, а образ жизни
В народе говорят, лиха беда начало. Но для «нелегала» «Бена» эта популярная поговорка никак не подходила: с первых же дней пребывания в Стране кленового листа у него все заладилось самым наилучшим образом, без сучка и задоринки.
«Я приехал в Торонто, — вспоминал он впоследствии, — в первых числах января 1955 года в строгом соответствии с планом моего вывода на нелегальное положение в Канаду. Там мне предстояло получить настоящий канадский заграничный паспорт. Одновременно я должен был провести ряд мероприятий для облегчения моей легализации и оседания в Англии, в стране моего назначения».
Через неделю с небольшим заветный паспорт был у него в руках. И он, Гордон Лонсдейл, с этого дня стал полноправным подданным Ее Королевского Величества — королевы Великобритании Елизаветы Второй. «Это давало мне право на безвизовый въезд в Англию и беспрепятственное проживание там в течение любого срока. Иначе говоря, я мог жить и заниматься любой деятельностью в Англии, пользуясь всеми правами коренных жителей».
Так же молниеносно он сумел выполнить и другое задание Центра — поступил в Лондонский университет на факультет востоковедения и африкановедения. «Я списался с университетом, выразив желание изучать китайский язык с коммерческими целями. При этом я указал, что обладаю небольшими познаниями, приобретенными в процессе самостоятельного изучения языка и общения с китайцами в Калифорнии и Британской Колумбии. Естественно, все это соответствовало моей легенде-биографии.
Буквально через неделю я получил письмо, в котором указывалось, что учеба начнется с первой среды октября и меня просят зайти на кафедру, как только я прибуду в Англию».
В действительности же «Бен» в совершенстве владел китайским языком и даже какое-то время преподавал его в Московском институте внешней торговли, до зачисления в кадры нелегальной разведки. Интерес же к факультету востоковедения и африкановедения объяснялся очень просто. В отличие от других этот факультет субсидировался Министерством обороны Великобритании, поскольку на нем проходили языковую и страноведческую подготовку сотрудники специальных служб как самой Англии, так и дружественных ей государств.
Наконец «Бен» без проблем вступил в Королевскую Заморскую Лигу, которую патронировала сама Елизавета Вторая. И это тоже было одним из заданий Центра. Дело в том, что для членов Лиги в Лондоне была открыта специальная гостиница и Гордон Лонсдейл мог поселиться в ней хотя бы на первое время, не привлекая к своей персоне внимания лондонской полиции.
Как только план-задание на период пребывания в Торонто был выполнен, из Центра последовало указание перебираться в Лондон.
«Я решил ехать пароходом через Нью-Йорк, так как надеялся завести в пути полезные связи. С другой стороны, было полезно вновь побывать в США с целью пополнения своих знаний об этой стране. В Нью-Йорке я пробыл около недели и отплыл в Саутгемптон на пароходе «Америка». В пути мне действительно удалось приобрести полезные знакомства и даже получить рекомендательные письма к нескольким лицам в Англии. С одним из моих попутчиков, немцем Гансом Кохом, который работал в туристском бюро в Нью-Йорке и по нескольку раз в год приезжал в Европу, я поддерживал дружеские связи до моего ареста в январе 1961 года».
Благополучно прибыв в Лондон, «Бен», как и было задумано, поселился в гостинице Королевской Заморской Лиги. Затем наведался в университет, где представился декану факультета профессору Саймонсу, подтвердившему, что его приняли на учебу. Не забыл «Бен» и познакомиться с техническим секретарем кафедры — мисс Джин. Это поверхностное знакомство, как вскоре выяснилось, оказалось весьма полезным.
«Примерно за неделю до начала учебы я вновь появился на кафедре. Подойдя к мисс Джин, я назвал ее по имени и преподнес небольшой подарок. Это был флакончик французских духов, который я заблаговременно приобрел во Франции, где уже успел побывать. Она с удовольствием приняла подарок и поболтала со мной. Как бы невзначай я спросил ее, сколько у нас будет групп и в какую группу зачислят меня. Джин ответила, что на факультете три группы. Одна из них будет укомплектована из лиц старшего возраста, которым труднее изучать язык. Однако, по ее словам, профессор Саймоне намеревался включить меня в группу молодежи, поскольку у меня есть некоторые знания китайского языка.
Такое распределение меня не устраивало, так как можно было полагать, что сотрудники специальных служб будут учиться именно в группе «переростков». Я попросил Джин не напоминать профессору об этом и записать меня в группу «переростков», где мне будет легче учиться и легче сойтись со своими будущими однокашниками. Она тут же внесла меня в список нужной группы. Не знаю, что больше повлияло на нее: мой подарок или тактичное обращение с нею? Скорее всего, и то и другое».
…«В первый день занятий не было. Сначала состоялось общее собрание, на котором нас поздравили с началом учебного года и пожелали успехов в учебе. Затем было объявлено, где должны собираться студенты различных кафедр. Так что со своими однокашниками я познакомился только на следующий день. Почти всем им было за тридцать. Большинство из них было одето в черные пиджаки, серые брюки в полоску, белые сорочки с темными галстуками, котелки и почти каждый держал в руках туго скрученный черный зонт. К этому времени я уже знал, что подобная одежда служит чуть ли не формой государственных служащих Уайтхолла, а также старших банковских клерков и офицеров, когда последние не находятся на службе. Мы быстро перезнакомились и кое-что узнали друг о друге.