Немало поплавав, «Золотая рыбка» к концу 70-х годов встала на ремонт. Ее отвели на ту же судоверфь, где она и родилась. Помимо среднего ремонта предусматривалась и перезарядка обоих реакторов.
И вот тут-то случилась большая неприятность. По разгильдяйству одного из матросов во время перезарядки внутрь только что загруженного свежей активной зоной реактора уронили гаечный ключ. Поначалу этот факт попытались скрыть. Можно себе представить, что бы произошло, если бы ключ попал в урановые стержни. Авария грозила бы перегоранием каналов и распространением активности… В конце концов факт стал явью. Чтобы извлечь ключ и поставить защитные устройства для каждого канала, решили выгрузить свежую активную зону и после установки защитных устройств произвести повторную загрузку. Все это затянуло время и без того куда как долгого ремонта. Торопились. Поэтому монтаж в системе управления и защиты реактора был произведен по старым чертежам, изготовленным еще на стадии строительства лодки, а потом забракованным. В общем комплект чертежей оказался неоткорректированным. В результате перепутали фазы электропитания в механизмах реактора. Произошел, как говорят специалисты-атомщики, «неконтролируемый выход на мощность» ядерного котла. Несанкционированный пуск во время не заметили. В реакторе и в системе первого контура резко возросли температура и давление. До беды оставались считанные мгновения. По счастью, лопнул компенсатор главного насоса, который сработал как «нештатный» предохранительный клапан.
Авария обошлась малой кровью: локальной разгерметизацией первого контура и выбросом в необитаемое помещение нескольких тонн слабо радиоактивной воды. Никто из моряков не пострадал. Мне, как начальнику технического управления флота, поступил невнятный, но успокаивающий доклад. Я послал в Северодвинск своего заместителя, а на следующий день вылетел сам.
Собралась межведомственная комиссия. Предложения комиссии по восстановлению были простейшими и кардинальными по смыслу, но нереальными по существу. Предлагалось заменить часть оборудования пострадавшей энергоустановки на новое. В природе запасного оборудования не существовало, оно было заказано при строительстве ПЛА, но не сделано.
Для его изготовления требовалось несколько лет. Такое решение удовлетворило всех членов комиссии, представителей ВМФ, так как никто из присутствующих не нес ответственности за боеготовность флота.
Осмотрев место аварии, посоветовавшись с технологами и сварщиками, установив аккордную плату, я, как «хозяин» корабля и председатель комиссии принял другое решение. Предложил заварить трещину и провести в «холодную» и в «горячую» испытания атомной установки. Испытания и снятие параметров предложил производить с участием членов комиссии, по своим направлениям. Большинство членов комиссии отказалось (кроме проектантов Н. Ф. Шульженко). Тем не менее мы взялись за дело. Трещину заварили. Главная энергоустановка выдержала все испытания. Был произведен доклад командующему Северным флотом адмиралу В. Н. Чернавину. Командующий одобрил наше решение и результаты испытаний. Подводная лодка К-222 снялась со швартовых и ушла в главную базу флота, а высокая межведомственная комиссия продолжала спорить, что и как делать.
«Золотая рыбка» с заваренной трещиной в первом контуре отплавала еще десять лет - то есть до конца установленного срока службы.
Ныне уникальная подводная лодка доживает своей трудный и славный век на корабельном кладбище Северодвинска, среди других подводных исполинов, на чьих «китовых» спинах держались когда-то морская мощь и международный престиж нашего государства. Разве не заслуживает непревзойденный, подчеркиваю - непревзойденный в течение четверти века, а возможно и еще дольше, - чемпион мира по подводной скорости лучшей участи, чем гнить у причалов отстоя? Помимо всего прочего - это живой памятник и нашим морякам-подводникам, выбившим в упорной схватке за господство в глубинах Океана паритет с подводным флотом США, и свидетельство мастерства наших русских умельцев, чьими руками, и чьим разумом были построены самые глубоководные и самые быстроходные подводные корабли двадцатого века.
ЧЕЛОВЕК, ЗАМКНУВШИЙ ПОДВОДНУЮ ОРБИТУ
…И вот теперь они заговорили. Стали рассказывать, куда и зачем ходили в дальние моря, и что там с н6ими приключалось. Тридцать лет хранили молчание, согласно "подписке о неразглашении", но прошли сроки и подводные сфинксы заговорили.
Контр-адмирал в отставке Василий Каневский - единственный в отечественном флоте моряк, которому удалось замкнуть орбиту подводной кругосветки. Произошло это в два приема, точнее в два похода: оба витка, разойдясь в разные стороны света, сомкнулись на Камчатке.
Первую ветвь своей подводной орбиты Каневский проложил в 1963 году - от берегов Мурмана до Камчатки. Тогда он уходил на подводном ракетоносце К-178 под командованием капитана 1 ранга Аркадия Михайловского. В истории нашего флота это был первый подледный поход подводного корабля с баллистическими ракетами на борту. До этого под лед уходили только торпедные атомарины. Ракетоносец - инженерное сооружение на порядок сложнее, чем носитель торпед, и вероятность технических каверз на нем соответственно выше. Довольно вспомнить взрыв ракетной шахты на печально известной К-219. Но "двести девятнадцатая" сразу же всплыла после аварии. А вот у К-178 такой спасительной возможности под паковыми льдами не было. И все - от командира до кока - прекрасно это сознавали.
- Само по себе, - рассказывает контр-адмирал Каневский, - нахождение подводной лодки подо льдом в течении многих суток, толщина которого местами может доходить ло 50 метров, - это ловушка… Вероятность срочно найти "дырку" во льду близка к нулю. Эти обстоятельства вызывают у экипажа чрезвычайное психологическое напряжение. Тут любая авария - пожар, пробоина, взрыв - верная гибель. Особенно не по себе было, когда приходилось пролезать в щель между массивными клыками-сталлактитами нижней кромки льда и вершинами подводных хребтов…
Одна из главных задач, поставленная командиру К-178 - искать разводья между льдинами - полыньи, в которых можно было бы всплывать для ракетного залпа. Искали и находили. Мало найти, надо было умудриться всплыть в какой-нибудь трещине, не ободрав об острые края корпус. "Вписать" огромный подводный крейсер в такую щель, все равно, что посадить "боинг" на вертолетную площадку. Вот этот маневр - вертикальное всплытие - подобный подъему кабины лифта, отрабатывался подводниками впервые. Командир должен ощущать габариты корпуса своей атомарины, ее инерцию и массу столь же ясно, как параметры собственного тела. И Михайловскому удалось с первой же попытки всплыть в обнаруженной полынье.