звездой полетел в черноту ночи внизу. Кажется, с ней полетело и сознание Мист, растеряв остатки сил.
Она была где-то – и одновременно нигде. Ей казалось, что ее куда-то тащат, куда-то кладут, и слышались обрывки разговоров. Она ощущала свет и тень, холод и тепло, и странные сны накладывались на них, витая вокруг. Она пыталась выбраться, вытолкнуть себя из странного, плавающего состояния, но сил не хватало раз за разом, словно что-то истощило ее донельзя. Только вот в чем именно была причина, она никак не могла вспомнить.
А потом, с сотой или, может, тысячной попытки невидимая стена упала, и Мист, открыв глаза, увидела плечо Торрена в заношенной грязной куртке, и в уши вступил гул голосов, что-то обсуждающим на эолен.
От куртки нехорошо пахло – и, признаться, Мист казалось по здравому размышлению, что последний раз, когда Торрен ее отмывал, было ровно после атаки злобной птички, и делал он это, как любой герой, крайне неохотно.
– Притворяться кончай, – вполголоса сказал Тор.
– Я еще не решила, хочу я дальше жить или не очень, – так же тихо ответила Мист.
– Решай быстрее.
– Это зависит от того, что там происходит. Если нам опять надо что-то решать, так нет, не хочу.
– Да вот как будто много ты нарешала! – проворчал парень, встряхивая ее на руках, чтоб не сползала. – Да кто б знал, что это ты ту скорпиониху наваяла, а? А я ж и не сообразил, что она на тебя похожа.
– Трудно было сообразить, – съязвила Мист, чувствуя, что волей-неволей окончательно возвращается в мир живых. – Ты ж на ее “глаза” только и пялился, охальник. Все, пусти.
– Страшитесь, – ехидно сказал Торрен, спуская ее ноги на пол. – Великая Моррайт сейчас вам тут все рассудит, кто прав, кто виноват.
Гул голосов моментально стих, и Мист с явным удивлением обвела взглядом молча, испытующе глядящих на нее эльфов – самых-пресамых настоящих эльфов, и вокруг был самый настоящий эльфийский дворец, и все ее спутники – такие же измотанные, вонючие, покрытые коркой грязи и крови, как и они с Торреном оба, выглядели тут просто каким-то прыщом на благородном лице.
Подлец Торрен, не будь дурак, сделал длинный, размеренный шаг назад, оставляя ее на всеобщем перекрестном обозрении.
– Приветствую … э… благородное собрание, – сказала Мист на эолен, пытаясь говорить хотя бы относительно внятно. – А что, собственно, у нас происходит?
Собравшихся был целый кворум, иначе не сказать. Или стая. Или парламент. Или еще что-то такое, чем можно измерить сборища эльфов. Среди них Мист четко опознала местного мага – даже если бы он не держался чуть в стороне от остальных в окружении нескольких учеников, и не держал бы в руках изрядный магический посох, она узнала бы его по особому ощущению, сродни тому, которое распространяла вокруг себя Лаутари. Остальные явно великими магами не были – но одеты были так богато и затейливо, что явно представляли собой местную элиту. Зал был им под стать: тут были и сводчатые потолки, и прозрачные мозаики окон, и резные кресла в нишах, и большой стол, словно выточенный из единого куска дерева, посередине. И пустой трон, возвышающийся в конце, на сиденье которого лежал, смутно поблескивая, витой венец.
– Это Моррайт, – указал на нее Этейн. – И я снова говорю: вы можете сами вопросить Дею Дилингу и получить от нее ответ о том, кто эти странники, и зачем пришли к нам. Они благословлены ею.
Мист в этом уже сомневалась: последняя встреча с Вестницей еще отдавалась болью и усталостью в таких местах, о существовании которых у себя она даже не подозревала. Кроме того, она чувствовала себя слабой и совершенно не пригодной к дурацким спорам.
– Благословенны два раза, – проворчал за ее спиной Торрен на весторне. – Спереди, значится, благословлены, и сзади, значится, тоже. В смысле что по куполу и пинком под зад.
– Этейн из Осени, – резко сказал один из старших эльфов, и Мист даже дернулась, впервые услышав его имя произнесенным кем-то, кроме самого Этейна. Первое “э” стало почти что “а”, и акцентное поднятие “е” куда-то ушло, и в конце практически нарисовался не проговоренный полностью, но слышный в придыхании хвостик традиционного окончания. В общем и целом, это было для ее слуха почти совсем другое имя – куда более привычное и знакомое по историческим реалиям, чем “Этейн”. – Ты говоришь странные вещи, в которые поверить невозможно.
– Но, – перебил его другой. – Разведчики уже принесли весть о том, что там, где стояли стены Ардоры ныне лишь дым и пепел. Так или иначе, но порученное тебе задание выполнено, поэтому ты и твои люди могут вернуться в лоно рилантара. И это главное.
– И сколько это я была в отключке? – вполголоса поинтересовалась Мист.
– Да вот добрались Лесной дорогой, один раз с этими поговорили, потом нас сунули в какую-то холодную, вот второй раз вызвали сейчас.
Это, без сомнения, переводилось, как “долго”.
– Мы приветствуем возвращение имен тем, кто умер и вернулся к жизни, – важно сказал еще один эльф. – Но остается большое зло, сотворенное вами – ваэрле, ступившие под сень лесов, и вошедшие в самое сердце рилантара.
– Они под сенью Деи Дилинги, – упрямо повторил Этейн, весь напрягаясь. – Вестница Деи назвала Моррайт “Дитя Доменов” и “Хозяйка силы”, отметила ее благодатью, и позволила нам вместе с ней пройти по полям Света. И нам всем велела помочь Моррайт с ее задачей. Ей нужен ар-Маэрэ, чтобы прояснить, как она и ее спутники сюда попали, и