Читать интересную книгу Сен-Жермен - Михаил Ишков

— Но почему же в Ньюгейт, ведь это же тюрьма для уголовников? — воскликнул я.

Пенелопа развела руками.

— Когда я явилась туда, мне сообщили, что ночью девушка покончила с собой. Мне пришлось заплатить за похороны. Отец её тем же летом умер. Все пошло прахом. Как только в свете начался легкий шум, о том, что в заведении малютки Жази творятся странные делишки, она тут же исчезла из города.

— Как насчет Уинфреда?

Миссис Томпсон улыбнулась.

— У кого же хватит смелости поднять руку на человека, который очень скоро займет место в Верхней палате. Тем более, что далее слухов дело не пошло.

— Слухи слухами, но, может, сохранились какие-нибудь свидетельства его участия в этой трагедии.

— Записки Дженни. Хозяйка была свидетельницей, но вряд ли она согласится дать показания на суде. Она сдала комнату, заработала несколько шиллингов и ничего не видела и не слышала.

Так бы и забылась эта история, если бы на очередной встрече с полковником я не познакомился со списком кандидатов, которые должны были в скором времени быть приняты в общество вольных каменщиков.

Имя Уинфреда стояло в списке первым. Это уже было чересчур. Я рассказал историю Дженни полковнику.

Тот как всегда невозмутимо выслушал, долго молчал и наконец спросил.

— Ну и что? Вы жаждете поразить свет зрелищем поруганной добродетели?

— Я не настолько наивен, полковник, чтобы рассчитывать пробудить сострадание к невинной жертве, но пребывать в компании с этим негодяем это, знаете, слишком!

— Дорогой Сен-Жермен, мне понятен ваш пафос. Я готов разделить ваше негодование по поводу недостойного поступка, совершенного джентльменом из такой славной семьи, но вы должны понять и нас, ваших братьев. Уинфред без пяти минут член парламента, с его связями он не сегодня-завтра войдет в кабинет. Если мы без объяснения причин откажем ему в приеме, у нас появится опасный соперник, он в состоянии опорочить общество вольных каменщиков. Он пойдет на все, чтобы только сбить волну общественного интереса к нравственным вопросам, которое возникло в свете. Что вы можете противопоставить ему? Историю крестьянской девушке? Он заявит, что это клевета, дело дойдет до дуэли.

— Как раз на такой исход дела я и рассчитываю, — ответил я.

— Вы рассчитываете! — степенный, обычно невозмутимый Макферсон хлопнул руками по бедрам. — А если он пристрелит вас как куропатку — Уинфред прекрасный стрелок и отменно владеет шпагой.

— В поединке со мной у него не будет этих преимуществ.

— Не будет?.. — полковник не мог скрыть досаду. — Это ещё страшнее. Если вы убьете его, это бросит тень на все наше общество. Вы — иностранец, а в Англии не очень-то любят, когда парни с континента суют нос в наши внутренние дела. Кто такая Дженни? Дочь мелкого землевладельца, шлюха, решившая разыграть сцену насилия, чтобы потом шантажировать несчастного молодого человека. Вот как будет обставлено это дельце. В этом случае мы будем вынуждены принять его в ложу, у него много друзей среди братьев и отказ без объяснения причин — пусть даже неформальный — просто исключается. Я как раз никак не хочу видеть его в наших рядах, но мое желание сейчас ничего не решает. Отказ в приеме раз и навсегда загубит его карьеру здесь, в Лондоне. Вы, граф, оторвавшись от европейских дел, несколько воспарили в эмпиреях. Как честный патриот, я хочу сказать, Англия нуждается в таких парнях, как сэр Уинфред. В колониях… — он многозначительно поднял указательный палец, — но не в Лондоне. Там, в обеих Индиях ему место. Из него получится прекрасный губернатор где-нибудь на Ямайке или в Бомбее. Настоящий зверь! Если вы считаете это лицемерием и цинизмом, это ваше право, но если вы всерьез решили начать дрессировать пчел, то нужно придумать что-нибудь похитрее, чем пошлая дуэль или публичное оскорбление мерзавца, которых в Лондоне хоть пруд пруди.

Меня всегда поражал практицизм англичан, их умение оборачивать себе на пользу любое происшествие, любой поворот событий. Терпения и выдержки у них тоже хватало. Не в силах забыть о судьбе несчастной Дженни, я должен был признать, что мое первоначальное решение довести дело до дуэли, отличалось непростительной наивностью. Если я вообразил, что принял на себе роль карающей божьей десницы, то исполнение приговора должно было соответствовать степени вины этого rake. Никакие сны тоже не могли помочь в этом деле, но и отступить я уже не мог. Что ж, после встречи с Тинатин и общения с Надир-ханом мне было легче найти способ нанести ответный удар.

Полковник Макферсон был во многом прав. История бедной Дженни была известна в свете и как раз в том изложении, о каком поведал мне наставник. Что у меня было на руках? Записка самоубийцы, находившаяся в руках миссис Томпсон, её свидетельство и свидетельство той женщины, предоставившей место для совершения зла. Она проживала на Мерилебон-стрит, неподалеку от Реджент-парка. Я навел о ней справки. Она оказалась наглой и трусливой сводней, не раз предоставлявшей свои апартаменты для всяких неблаговидных делишек. Такого рода тоже… Найти уличающие её доказательства не составило труда. Заняться сводней можно было в надлежащий момент…

К тому времени я уже приобрел кое-какой авторитет в рядах светской молодежи. Меня начали приглашать в самые благородные дома. Так, с помощью полковника и его друзей я добрался до некоей юной девицы — не будем разглашать её имя — к которой намеревался посвататься сэр Уинфред. На землях, которыми владела их семья, была расположена ферма, где выросла бедная Дженни. Как-то раз, воспользовавшись приглашением совершить прогулку, я подвез девицу и её подруг к заброшенному домику, до сих пор пребывавшему в запустении, и не жалея юмора и некоторого скепсиса к версии сэра Уинфреда, рассказал им подлинную историю Дженни Хопкинс. О, это был чрезвычайно сентиментальный рассказ!.. Юные леди смутились, на глазах будущей невесты навернулись слезы. Сердце у меня дрогнуло, глядя как юное поколение англичанок — будущие жены бездушных колониальных чиновников, спесивых офицеров, продажных членов парламента, разбогатевших на разорении своих ближних лендлордов, хватких воротил из Сити — близко к сердцу приняли историю бедной девушки. Они отнеслись к ней как к сестре, для которой судьба поскупилась и на богатый дом, и на домашнее образование. На гувернеров, лошадок чистых кровей и подающих большие надежды женихов. Не поскупилась только на отцовскую любовь и несчастья…

— Даже если она хотела с помощью порока заработать немного денег для излечения больного отца, она сполна заплатила за минутную слабость. Это ужасно, милые дамы, быть ввергнутой в тюрьму за преступление, которое не совершал. Она повесилась ночью в общей камере… Сплела веревку из разорванной юбки.

— Вы же не хотите сказать, что Уинфред виновен в её смерти? пристально глядя на меня, спросила юная девушка.

— О нет, мисс. Хотя с другой стороны было бы по-христиански заплатить хозяйке притона, которая засадила Дженни в Ньюгейт за неуплаченное жилье. Джентльмен всегда должен платить, так мне кажется.

Эти слова сделались крылатыми. Фраза начала бродить по Лондону, и каждый повторявший её должен был вновь и вновь рассказывать историю несчастной Дженни. Общество сошлось на том, что джентльмен должен платить. Понятно, такой оборот дела не устраивал сера Уинфреда, и мы рассчитывали, что теперь ему придется первым бросить мне вызов. В этом случае дело получало совсем другой оборот, вполне устраивающий полковника. Меня тоже. Теперь я оказывался оскорбленной стороной, потому что нигде, ни на одном приеме, на одном обеде я не назвал Уинфреда виновным в смерти Дженни. Я объяснял, что судить о взаимоотношениях мужчины и женщины со стороны неблагодарное занятие. Это их частное дело. Что касается сэра Уинфреда, то лично я склонен доверять этому блестящему молодому джентльмену, но факты упрямая вещь — за аренду помещения он не заплатил.

Кое-кто из моих доброжелателей предупредил, что мне не следует встречаться с Уинфредом. Он взбешен и постоянно ищет повод, чтобы вызвать меня на дуэль. Загвоздка состояла в том, чтобы вызов ни в коей мере не был связан с историей Дженни. Правильно соображает, решил я. Теперь мне только оставалось ждать, когда утихнет шум по поводу обязательств джентльменов всегда и за все расплачиваться. Рано или поздно какое-нибудь новое острое словцо, сногсшибательное нововведение парижских придворных модельеров овладеет вниманием благородной публики. Вот тогда руки у него будут развязаны.

Я так и не дождался вызова. В июле 1745 года претендент высадился в Шотландии, спустя два месяца меня арестовали[89] по подозрению в шпионаже в пользу якобитов. Лондон, переполненный слухами, в ту пору гудел как растревоженный улей. Все сходились на том, что эта попытка утвердиться на троне не более, чем политическая авантюра. Если деду претендента Иакову II в 1689 году, его отцу, рыцарю Сент-Джорджу, в 1708 году, тоже решившему побороться за престол, не удалось добиться успеха, на что теперь, после объединения Англии и Шотландии, мог рассчитывать Карл-Эдуард? Другая опасность беспокоила лондонцев. В городе не стихали разговоры о нашествии орды диких шотландских горцев, которые только и ждут сигнала, чтобы начать резню добропорядочных граждан на равнине. Эти страхи я не мог слышать без улыбки, поэтому можно представить мое изумление, когда в декабрьскую промозглую ночь полицейские драгуны перехватили меня неподалеку от Гайд-парка, высадили из переносного экипажа — носильщики тут же, подхватив кабинку, бросились прочь — заставили надеть на лицо черную маску и сесть в огромный, выкрашенный черной краской кабриолет. Я отчетливо различал путь, которым двигалась карета. Я вообще отлично ориентируюсь в потемках, никакой поворот не способен сбить меня с толку. Почуяв запах реки, поежившись от промозглой сырости, так и спросил у сидевшего напротив офицера: «Что, теперь по Темзе поплывем?» Тот встревожено принялся озираться, позволил себе проверить крепко ли держится на моем лице маска. Офицер промолчал, мне его оторопь доставила некоторое удовольствие… Какая промашка со стороны знаменитого мистика! Лучше бы я с помощью сновидческого дара проверил карманы своего кафтана!..