— Помнишь те могилы к западу от Дунхолма? — спросил я. — Три могилы?
— В холмах?
— В горной долине. Там был высокий камень.
— Долина дьявола! — вспомнил он. — Три могильных холма!
— Долина дьявола? — крестясь, спросила Бенедетта.
Финан ухмыльнулся.
— Так ее называл прежний архиепископ Эофервика. Как его звали?
— Вульфер, — сказал я.
— Вульфер! — кивнул Финан. — Скрюченный старый ублюдок. Он проповедовал, что в могилах скрываются демоны, и запрещал к ним приближаться.
— А потом послал своих людей раскопать могилы, — продолжил я, — но мы их обогнали.
— И разрыли холмы сами? — спросил мой сын.
— Конечно, — ухмыльнулся я и тронул чашу. — И мы нашли только это.
— Еще кости, — добавил Финан, — но никаких демонов.
— Однако пришло время, чтобы могилы наполнились золотом и охранялись демонами, — сказал я.
Я поставлю капкан. Предложу Гутфриту больше золота, чем он когда-либо мечтал, и дам Элдреду то, чего он хочет — убийство. Потому что я убью первым, и убью жестоко, но чтобы капкан сработал, его нужно правильно поставить и держать в тайне.
Приготовления заняли большую часть зимы. Более старые и грубые предметы, вроде той чаши, оставили как есть, так же как слитки, а часть остальных — подсвечники, римские блюда, превратили в бесформенные комья. Этельстан в числе прочей дани потребовал от Хивела двадцать четыре фунта золота, и к тому времени как мы закончили, в крепком деревянном сундуке лежало больше ста фунтов. Мы работали тайно, помогали только Финан и мой сын, и потому из Беббанбурга не могла просочиться весть о золоте.
Нападения Элдреда так и не прекратились, хотя стали редкими. На рассвете появлялись всадники, сжигали амбар или сарай и уводили скот. Но так никого и не убили, не захватили рабов, а жертвы всегда говорили, что это были норманны. Они говорили на датском или норвежском, носили молот, а не крест, на их щитах не было ничьей эмблемы. Набеги стоили мне серебра, но не наносили большого урона. Постройки можно заменить, зерно, скот и овец присылали из Беббанбурга. Мы продолжали патрулировать южную границу, но я приказал, чтобы никто не заходил на земли Гутфрита. Это была война без смертей, даже без сражений, и, на мой взгляд, она не имела смысла.
— Так зачем они это делают? — сердито спросила Бенедетта.
— Потому что этого хочет Этельстан.
Вот и все, что я мог сказать.
— Ты посадил его на трон! Это несправедливо!
Я улыбнулся ее негодованию.
— Его жадность превосходит благодарность.
— Ты его друг!
— Нет, я сила внутри его королевства, и он должен показать, что обладает большей силой.
— Напиши ему! Скажи, что ты ему верен!
— Он не поверит. Кроме того, это превратилось в соревнование, кто дальше пустит струю.
— Фу-у-у! Ох уж эти мужчины!
— А он король, он должен победить.
— Так покажи ему!
— Покажу, — мрачно сказал я, и, чтобы исполнить обещание, в конце зимы, когда в тенистых пещерах в горах еще лежал снег, отправился на юг с Финаном, Эгилем и десятком воинов.
Вместо римской дороги мы пробирались холмистыми тропами, находя приют в тавернах или на маленьких фермах. Мы говорили, что ищем землю, и, может быть, нам даже верили, а может, и нет, но мы не щеголяли роскошными одеждами и золотом, имели простые мечи и тщательно скрывали имена. Мы платили за постой рубленым серебром. До Долины дьявола мы добрались за четыре дня, и она оказалась в точности такой, какой я ее помнил.
Долина располагалась высоко в холмах. Эти холмы круто вздымались на восток, запад и север, но отрог на юге спускался в более глубокую речную долину, где прямо с востока на запад шла римская дорога. То там, то сям в долине росли сосны, а края ручья все еще были покрыты льдом. В центре по прямой линии возвышались три могильных кургана, трава на них побелела от инея. В курганах виднелись глубокие борозды, показывающие, где мы копали много лет назад и где, без сомнения, с тех пор копают жители речной долины. Высокий камень свалился с южного края кургана и лежал на чахлой траве.
— Летнее пастбище, — пнул траву Эгиль, когда мы шли к краю долины. — Больше ни на что не годится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вполне годится для поисков золота, — сказал я.
Мы остановились у южного края, холодный ветер трепал наши плащи. Ручей переливался через выступ, устремляясь к реке, блестевшей под зимним солнцем далеко внизу.
— Должно быть, это Теса, — указал я на реку. — Граница моих земель.
— Значит, это твоя долина?
— Моя. Все, что до берега реки, мое.
— А за рекой?
— Земли Гутфрита. Или Элдреда. Точно не мои.
Эгиль всматривался в более широкую долину. С высоты мы ясно видели дорогу, деревню, тропу, ведущую от поселения к северному берегу Тесы, и вторую, сбегающую к противоположному берегу — явный знак, что Тесу можно перейти вброд.
— Куда ведет эта дорога? — спросил Эгиль.
Я показал на восток.
— Где-то там она сливается с большой римской дорогой, а потом идет в Эофервик.
— Далеко отсюда?
— Два дня верхом. Три, если не торопиться.
— Тогда здесь отличное место для форта. — Эгиль обвел рукой место, где мы стояли. — Есть вода, и видно приближающихся врагов.
— Для поэта и норвежца, ты невероятно умен, — медленно произнес я.
Он ухмыльнулся, не совсем понимая, что я хотел сказать.
— Я еще и воин.
— Несомненно, друг мой. Форт! — Я посмотрел вниз и увидел овечью тропу, круто сбегавшую по склону. — Сколько времени потребуется, чтобы добраться до той деревни верхом? — Я указал на поселение у реки, над которым поднимался легкий дымок. — Немного?
— Немного.
— Финан! — позвал я, и когда он подошел к нам, указал на деревню. — Это там не церковь?
Финан, обладавший самым острым зрением из всех, кого я знал, посмотрел вниз.
— На крыше крест. Что еще это может быть?
Я много размышлял о том, как показать золото, которое мы зароем в могилах, но предложение Эгиля дало мне ответ.
— Весной мы построим здесь форт. — Я указал на чахлые сосны. — Начни делать из этих стволов частокол. Купи в деревне еще бревна, эль, провизию. Ты будешь главным.
— Я? — переспросил Финан.
— Ты христианин! Я дам тебе человек сорок или пятьдесят, христиан. И ты попросишь священника благословить форт.
— Который не будет достроен.
— Который никогда не будет достроен, потому что ты покажешь священнику золото. И дашь ему немного золота!
— И через неделю, — медленно сказал Эгиль, — каждый человек в долине Тесы будет знать о золоте.
— Через неделю Гутфриту и Элдреду станет известно о золоте, — сказал я и повернулся, глядя на погребальные курганы. — Остается только одна проблема.
— Какая? — спросил Финан.
— Мы очень далеко от Шотландии.
— Это проблема? — поинтересовался Эгиль.
— Но может, это не имеет значения.
Мы поставим капкан, но не на одного короля, а на троих. Этельстан предрекал, что новая война в Британии будет ужаснее всех предыдущих, и заявлял, что не желает ее, и все же начал войну против Беббанбурга. Странную, без убийств и большого ущерба, но все же войну, и именно он ее развязал.
А теперь я ее закончу.
* * *
Когда весна повернула на лето, явился епископ Ода. Он прибыл с молодым священником и шестью воинами с драконом и молнией Этельстана на щитах. День занимался необычайно жаркий, но когда Ода въехал в ворота Черепа, с моря принесло первый в этом году туман.
— Утром мне даже не требовался плащ, — пожаловался Ода, приветствуя меня, — а теперь этот туман!
— Туман, который вы, датчане, называете хааром, — отозвался я.
В жаркие летние дни крепость окутывал густой туман с Северного моря. Почти всегда солнце сжигало туман, но, если с моря дул восточный ветер, туман постоянно выносило на берег, и он мог продержаться весь день, иногда такой плотный, что из главного дома нельзя было разглядеть прибрежные бастионы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я привез тебе подарок, — сказал Ода, когда я проводил его в зал.