своих деревенских ровесников непохожий: тех тянуло к тракторам, а его – к карандашу да бумаге (про краски в селе тогда не слышали, а бумагу для своих рисунков Вася покупал в сельмаге – это были обыкновенные школьные тетради). Что не отделяло, а мирило его с парнями да девчатами – так это гармошка: Вася не только рисовал, но еще и играл на гармошке так, что двое других сельских гармонистов конфузливо свои гармони сворачивали, едва на танцевальной площадке рядом с клубом появлялся Вася. А еще он – как девчонка – мыл дома полы: матери, мол, и так достается…
И вот – «ни похоронки, ни самого»…
О полночь стали ложиться спать: Дуся со своим (прости господи!) бугаем – на кровати, ребятенок – на сундуке, отец с матерью – на печке. Куда Асе деваться?..
Так и уехала она из родного села. Директор слово сдержал, устроил ее в райпищекомбинат бухгалтером. Дали Асе квартиру – в самом центре районного городка. Во дворе – сарайчик для дров. Через дорогу – колонка с водой. Продовольственный магазин рядом.
Уж как радовалась она: комната просторная – и кровать, и стол уместились, и две табуретки. Еще и шкаф с предприятия дали. Ну и что, что для бумаг? А мы его – для одежи! Кухни нет? А зачем она ей, одной-то? Поставила электроплитку на табуретку – и готовь себе на здоровье.
Одно было огорчительно: окна в ее квартире частенько бывали разбитыми. Магазин-то рядом, а мужики – известное дело: возьмут бутылку на троих, и понеслась душа в рай… Только поправит окна – опять, глядишь, расколочены. Она мучилась-мучилась, потом придумала: забила нижние стекла фанерой и больше головы не ломала. Оно, конечно, немножко как в бане – дак что ж делать-то?..
Работы на пищекомбинате было много – к пряникам и морсу добавилась вскоре ливерная колбаса, а потом и вовсе торты надумали печь: считай, Ася! Она и считала, не ленилась. К праздникам грамоты получала, в выходные ходила на базар. Здесь, на базаре, встречала односельчан, спрашивала про сельские новости. Тот женился, тот развелся… «А с войны – никто больше не пришел?» «Что ты, Ася, – сколь времени-то прошло… Теперь уж не возвращаются».
Женщины на работе приставали: что ты все одна да одна? Догадалась сказать:
– А как же еще, если с мужем развелась?
– У тебя был муж?
– Был, был. Да такой питущой! Нажилась – больше не хочу.
И бабы отстали.
Ох, Коля, Коля… Ты-то как там живешь, в такой-то дали? В газетной заметке сказано – дети у тебя большие, внуки растут. Вот и хорошо, что – дети и внуки. Сестрица ее Дуся после войны тоже взялась рожать – одного за другим, словно боясь, что снова окажется одна. Что ни год – появлялся в доме новый жилец. Когда стало их не только класть, но и сажать некуда, Дусин бугай (Ася, конечно, про себя его так называла, а в глаза – Кеша да Кеша), Дусин бугай поехал на сахарный завод и устроился там по электрической части. Дали им квартиру, да большую, не чета Асиной.
Дуся на удачливого супруга дышать боялась, да только, видно, на роду ей написано быть одинокой: случилась авария – и Кешу убило током. Уж как она убивалась… как горилась…
Дети дома тоже не задержались: парни, уехав в армию, по месту службы и оставались, девчонки выпархивали замуж и тоже уезжали вместе с мужьями. Одна Нинка не закатилась далеко: закончила педучилище и работать устроилась тоже в райцентре. Ася помогала ей растить девчонок, Иру да Верочку. Нинка, бывало, приведет их из садика: «Теть Ась, погляди, – у меня родительское собрание», она и занимается с ними весь вечер. Накормит супом, сказку расскажет. Иринка большими глазищами хлоп, хлоп, а Верочка замрет – не шелохнется… Не один раз обжигала Асю мысль: Господи, а ведь и у меня могли быть такие же!
…Бабы от нее отстали, а мужики – нет. То один подбивался, то другой. Один дак и вовсе серьезно ухаживал: на 8 Марта букет мимоз дарил, ко дню рождения – духи «Белая акация». В кино приглашал. Однажды она согласилась. Фильм был про войну, назывался «Баллада о солдате», но только войны там было мало. Больше всего там было… любви. Молодого бойца с боевых позиций отпустили на небольшой срок домой; ехал он в поезде, в товарном вагоне, и так получилось, что в вагоне том оказалась девчонка. Девушка. Тоже ей надо было ехать куда-то. И вот закружило их любовью…
Ася смотрела на экран и видела себя и Васю Звягинцева. Вот и у них – все так же было: взгляды да разговоры. А когда поняли, что им друг без друга невозможно, – война…
В кино парня убили. И что было дальше с девушкой, которую он полюбил, – зрители так и не узнали. Наверно, жила, как все: где-то работала, по выходным ходила на базар, а однажды за ней стал ухаживать другой парень, и она пошла с ним в кино. А… дальше?
Впрочем, зачем ей думать о чужой жизни, когда что-то надо решать со своей? Вот сейчас закончится фильм, и Аркадий… Имя какое чудное – Аркадий…
– Настуш (вот – и ей чудное имя придумал, хотя Ася и Настя ну ничуть не похожи!), Настуш, давай поговорим серьезно.
– Давай.
– Я ведь с тобой не просто так… Я всерьез.
– Да я разве не понимаю?
– А если понимаешь, то чего так себя ведешь? Ни поцелуй, ни дотронься… Мы что – пацаны-подростки? У наших ровесников ребятишки уж в школу пошли. Тебе что – печати в паспорте не хватает?
– Да зачем она мне – печать?
– Так чего же тогда?!
– А вон – в кино…
– Чего – в кино? Дитячий какой-то фильм. Взгляды да разговоры…
Не сложила я личной жизни, Коля! Не смогла…
Всех близких людей в городе – только лишь Дусина Нинка. Впрочем, какая уж Нинка – Нина Иннокентьевна. Из учителей перевели в завучи… Девчонки ее больше у меня, чем дома, росли. Потому что муж Нине Иннокентьевне достался непутевый: деньги – не домой, а из дома, в выходной лучшего места, чем диван, не знает. И вот Ира да Верочка выросли, надо в институт поступать, а за учебу сейчас – плати. Пришла Нина Иннокентьевна да и бухнулась в ноги: теть Ась, помогай! У мамы пенсия маленькая, а у тебя большая…
Она и сама думала, что – большая, пока