Господин посол заверил господина судью, что завтра же утром, едва откроют большие ворота, он лично отправит захворавшего чиновника в дом своего друга Андарза. Он был очень растроган учтивым визитом гостя, и, прощаясь, вынес ему скромный подарок. «Это не случайный визит! – отметил про себя консул. – Этим визитом он хочет показать, Нан не забыл прежних друзей, и при случае можно на него рассчитывать.»
Консулу было крайне приятно иметь среди приближенных Нарая человека, на которого можно было рассчитывать.
6
Когда Шаваш проснулся, было уже позднее утро: в стеклянных окнах сверкало лимонное солнце, плавились золотом крутобокие вазы на малахитовых подставках, и по расшитому шелком ковру кралась пушистая кошка. Постель молодого господина была пуста: пухленькая служанка вытряхивала перину. На столике лежала книга с черной обложкой.
– Давай-ка я помогу, – сказал Шаваш.
– Да лежи уж, – сказала служанка.
Но Шаваш все-таки помог ей управиться с периной: потом служанка показала ему, как мести ковер, чтобы вылущить из него кошачью шерсть, а сама стала заплетать в шар свежие цветы.
– Уф, – сказала служанка через час, – однако сегодня я раненько управилась.
Они сели рядышком на ковер и Шаваш, любопытствуя, подоткнул под себя книжку с черной обложкой.
– А что это молодой господин тебя позвал? – спросила пухленькая служанка, которую звали Дарани, что означало «сад тысячи удовольствий».
– Не знаю, – сказал Шаваш. – Боязливый он. Чего он боится?
– Ну, – сказала служанка, – у людей из рода наместников Аракки всегда есть кого бояться.
– А что, – спросил Шаваш, – правда, что есть такие личные привидения, которые липнут к одному человеку, и ходят за ним даже днем, а другие люди их не видят?
– Не знаю, – сказала служанка, – а только в этом доме водятся привидения всех четырех видов. Ты лучше ночью не ходи к Белому Пруду: утопят.
– А кого здесь больше, – спросил Шаваш, – живых или приведений?
– Днем, наверное, больше живых, – сказала служанка, – а ночью больше привидений. Намедни господин Теннак зашел ночью на задний двор: так какой-то покойник налетел на него сзади и стал топтать. Теннак дал ему разок между глаз, и покойник – бряк на землю. Наутро на этом месте нашли белого хряка: Теннак проломил ему лоб. А вчера секретарь Иммани напился пьян и не ночевал в усадьбе: так в его флигеле видели призрачный огонь.
– Это, наверное, был вчерашний покойник, – сказал Шаваш, – какой-то у него был зуб на Иммани.
– Да ты что? – возмутилась служанка таким предположением. – В нашем доме обитают самые высокопоставленные мертвецы трех династий! Есть даже несколько родственников императора. Да какой-то там привратник в трактире и носа бы не посмел высунуть в их обществе! Они бы его тотчас разодрали на клочки!
– А какие в доме самые частые привидения? – спросил Шаваш.
Пухленькая служанка задумалась и стала загибать пальцы.
– Ну, во-первых, покойная госпожа. У покойников обычно после смерти переменяется характер: и вот при жизни она не обращала на сына внимания, но после смерти повадилась к нему ходить каждую ночь. По-моему, она дурно влияет на Астака.
– А что она была за женщина? – полюбопытствовал Шаваш.
– Правду сказать, – задумалась служанка, – она была большая стерва, и господин Андарз утопил ее, застав на ней одного свечного чиновника.
– А что случилось с чиновником? – спросил Шаваш.
– А чиновнику Андарз отрезал ту штуку, которой блудят, – тот попищал-попищал и умер. По правде говоря, господин Андарз поступил не очень хорошо, потому что он хотел развестись с госпожой за блуд и сам подговорил этого чиновника на такое… А застав их друг на друге, рассвирепел… А женщина, наверное, опять стала приходить, раз Астак звал тебя спать.
– А еще кто тут бывает? – не отставал Шаваш.
– Во-вторых, тут бывает покойный отец Андарза, но это привидение мирное: оно плачет и уходит в землю за своими слезами. Ходит один чиновник по имени Дан: его по приказу Андарза зарезали неподалеку; а другого, Хамифу, отравили зубным порошком. Есть еще один глупый чиновник: Андарз убедил его подать донос на министра финансов, но донос вышел такой глупый, что чиновника по приказу Андарза удавили в тюрьме.
– А я тут видел одного мальчика, – сказал Шаваш, – это кто?
Пухленькая служанка вскочила в ужасе, потом протянула руку, чтобы пощупать Шаваша…
– А ну марш на кухню, бездельник, – заорала служанка, – если господин его вместо собаки завел, так он все утро будет на ковре язык трепать!
На кухне Шаваш забился за печь и стал читать книгу с черной обложкой. Книга была зачитана до лохмотьев, и усеяна красными галочками. Книга раскрылась на странице, озаглавленной «обращение с врагами». Первый параграф советовал государю, у которого есть два врага, подговорить первого на убийство второго, а потом казнить первого, как убийцу. Параграф был жирно отчеркнут красным. Шаваш почитал немного дальше и, найдя, что книжка эта очень полезная, хотя и занудная, потихоньку отнес ее обратно в комнату молодого господина.
Секретарь Иммани лежал в своем флигеле. На душе у него было так погано, словно он съел дохлую мышь. Далеко в городе уже забили барабаны в управах, засвистели серебряные раковины в храмах, извещая богов и людей о том, что наступил полдень – Иммани все лежал в постели и при мысли о том, что когда-то придется вставать, с отвращением закрывал глаза. В эту минуту в дверь постучали, и на пороге флигеля показался Нан. «Вот еще принесла нелегкая, – подумал Иммани, – что ему-то нужно.»
Нан между тем раскрыл папку и подал Иммани доклад, в котором Иммани, к своему изумлению, узнал тот доклад, что разорвал вчера Андарз. Доклад был переписан черными чернилами, почерком «пяти тростников», и выглядел в точности так, как пристойно.
– Вот, – сказал Нан, – я счастлив выполнить свое обещание.
– Какое обещание? – изумился Иммани, пуча глаза.
Молодой чиновник всплеснул руками:
– Помилуйте! Мы с вами распили кувшин в кабачке «Тысячелистой сени», и вы пожаловались на разорванный доклад. Я сказал, что мои писцы могут его переписать, и вы отдали мне доклад! Я счастлив помочь вам!
Иммани закрыл глаза, пытаясь вспомнить Тысячелистую сень: да, что-то такое было… А потом? Черт знает что было потом, ничего Иммани не помнил…
Человек менее самовлюбленный, Нан, Андарз, даже простодушный Теннак, немедленно бы насторожились: с чего это незнакомый чиновник заставляет своих писцов переписывать чужие доклады? Но бедой господина Иммани, не раз подводившей его в жизни и в конце концов навлекшей на него погибель, была неистребимая уверенность в том, что все люди должны любить его и оказывать ему услуги. Эта-то беда, и ничто иное, приводила к крушению все его хитроумные мерзости, в то время как многим, проделывавшим гораздо более гадкие вещи, удавалось выйти сухими из воды. Люди, оказывавшие ему услуги от чистого сердца, быстро возмущались, видя, что Иммани принимает услуги как должное, люди, завлекавшие его услугами в ловушку, добивались полного успеха. Из-за этого незначительного брака в душе Иммани получилось так, что он был очень хорош, когда речь шла о том, чтобы заставить страдать других, но никуда не годен, когда речь шла о том, чтобы самому добиться успеха. Словом, поведение его всегда нарушало золотое правило добродетели: никогда не делай людям зла, если это не приносит тебе выгоды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});