только быстрым бегом. Конечно, еще есть копыта, которыми можно врага ударить. Но, они на самый крайний случай, когда другого выхода уже не будет. А главный козырь лошади — это быстрый бег. Потому, если лошадь к чему-то внимательно прислушивается, то и всаднику стоит обратить на этот факт внимание.
Посещая конный клуб вместе со своей дочкой, Родимцев знал, что просто так лошадь не будет беспокоиться и поворачиваться в сторону источника звука, желая в него вслушаться. Но, сам он пока ничего не слышал. Хотя лошади навострили уши и недвусмысленно повернулись на запад, в сторону, противоположную перевалу. Они явно что-то оттуда слышали и пытались понять, представляет ли новый звук опасность. Даже ослик монаха повернулся в ту сторону. Что-то, определенно, приближалось с запада.
Глава 15
Серьезно восприняв настороженность лошадей и ослика, рыцарь тоже напряженно всматривался в сторону запада. Оттуда по дороге в направлении оливковой рощи скакали какие-то всадники. И на этот раз приближался действительно большой отряд, причем, всадники держали в руках длинные копья. Против таких с одним мечом не повоюешь. Впереди тяжелых рыцарей ехали конные разъезды легких лучников.
Григорий уже собрался поднимать тревогу, когда заметил, что на каждом копье развевается какой-нибудь флажок. Эти длинные копья с флажками делали отряд хорошо заметным издалека. Поскольку Грегор Рокбюрн имел отличное зрение, кресты на вымпелах он разглядел довольно быстро. Едва начав нервничать, Родимцев сразу успокоился. По дороге приближались не враги, а христиане. И даже не отдельный отряд, а целое войско никак не меньше батальона. Гриша вернулся на маслобойню и сообщил новость своим нечаянным спутникам.
Вскоре к масличной роще подъехал авангард из конных лучников-наемников, набранных из местных жителей, и десятка рыцарей с копьями. На щитах у всех красовался посередине большой красный крест, по углам которого на белом фоне пристроились четыре маленьких крестика. Григорий сразу узнал герб Иерусалимского королевства. Хотя сам Иерусалим крестоносцы давно утратили, но официально христианское королевство Леванта все равно именовалось в честь священного города. Значит, войско послали не просто так. Власть все же еще не была окончательно дезорганизована и имела какие-то свои планы. Григорий надеялся, что рыцари едут, чтобы выступить против армии шейха Халеда и, конечно, помогут разблокировать замок Тарбурон, чтобы выпустить тамплиеров из ловушки.
Всадники все пребывали. Вслед за авангардом к маслобойне подъехали еще десятка два тяжелых кавалеристов. У всех имелись копья, щиты и закрытые шлемы с прорезями для глаз. Один из рыцарей, высокий всадник на большом гнедом коне, остановился в виду маслобойни. Наверное, он был командиром. Во всяком случае, он повелительно махнул рукой своим подчиненным, и рыцари быстро взяли коновязь и вход в здание в полукольцо, опустив острия копий стальной изгородью, а за их спинами конные лучники натянули луки. Потом главный приблизился сам и прокричал:
— Эй, мародеры! Именем бальи Генриха Антиохийского, наместника короля Иерусалима и Кипра, приказываю сложить оружие!
Хотя на спорной территории на маслобойне могли, разумеется, прятаться мародеры, Григория все равно возмутило такое обращение, он решительно вышел вперед, поднял правую руку вверх, демонстрируя, что оружия у него нет, и сказал:
— Мародеров здесь нет. Я Грегор Рокбюрн, брат-рыцарь ордена Храма. Со мной монах-францисканец брат Иннокентий и рыцарь Бертран де Луарк. Мы сопровождаем в монастырь на гору Кармель малолетнюю баронессу Адельгейду фон Баренбергер.
— А это тогда что за имущество, как не снятое с мертвецов? — спросил всадник, указывая на большую кучу трофейной амуниции, отобранной у поверженных сарацин, которая лежала рядом с коновязью.
— Это моя военная добыча, — подал голос Бертран, который проснулся и уже стоял в дверях маслобойни.
— С военной добычи по законам королевства тоже нужно платить налоги, — сказал неизвестный рыцарь, по-прежнему не снимая свой шлем. Григорий обратил внимание, что доспехи на нем очень дорогие. Хорошо пригнанные стальные пластины сверкали вычурными узорами настоящей позолоты. А седло и упряжь коня и даже ножны меча, достойные барона или графа, украшали драгоценные камни.
Но, Бертран не стушевался, а произнес с достоинством:
— Я Бертран де Луарк, лучший меч Луарка. И хочу знать, с кем говорю.
— Филипп де Монфор, барон Тира и коннетабль Акры, к вашим услугам, — представился всадник, наконец-то подняв забрало. Хотя верхняя часть его лица, начиная от бровей, по-прежнему оставалась скрыта под сталью.
Барон выглядел немолодым, но властным. Разговаривал он, выдвинув подбородок вперед. Отчего его мощная нижняя челюсть напоминала бульдожью.
— Так вот, мессир де Монфор, если вы считаете, что я не заплатил налоги, то оцените, сколько я задолжал вам из этой добычи, которую получил сегодня, убив нескольких нехристей и рискуя жизнью при этом. И, заметьте, что я не собирался скрывать от кого бы то ни было свои трофеи, — сказал Бертран.
Барон пропустил его слова мимо ушей, сказав только:
— Вы должны знать, что идет война, и в Акре созваны войска. Нам обещают помощь из Европы, но ничего не присылают. А это значит, что нам самим предстоит держаться против Бейбарса и всех его приспешников неизвестно сколько времени. Перевес сил на стороне противника. Сарацины уже нанесли огромный ущерб королевству и слишком многое разорили. Вполне возможно, что близятся последние сражения христиан за Святую землю. И потому, отовсюду к Акре собираются благородные воины, способные держать оружие. И армии потребуется любое оснащение и вооружение. Потому я, данной мне властью, реквизирую ваши трофеи, мессир Бертран, в казну на военные нужды.
— Но, это же несправедливо! Я готов заплатить налог, но не все же отдавать! И я, вообще-то, не данник вашего королевства. Я подданный короля Франции и приехал сюда навестить родню. А еще я собирался совершить мирное паломничество по святым местам. И, уж извините, но никак не собирался идти на войну, — возмутился рыцарь из Луарка.
— Война не спрашивает людей, хотят ли они идти воевать. Она приходит к людям сама. И почти всегда неожиданно. И вы зря обвиняете меня в несправедливости. Несправедливо другое, например, то, что вы, как лучший меч какого-то местечка, до сих пор не вступили добровольцем в войско Акры, а вместо этого мародерствуете в спорных землях, мессир Бертран, — гаркнул барон.
— Он не мародерствует! Я могу подтвердить это, — встрял Григорий.
— Тогда пусть отдает трофейное имущество без разговоров, а не припирается с властями. Ведь это все он добыл на землях Леванта. Не так ли? Нам все понадобится для обороны, — сказал Филипп де Монфор. И тут же дал указание своим людям забрать кучу трофеев и отнести ее в войсковой обоз.
«И здесь последние штаны заставляют в фонд обороны сдавать», — подумал Григорий Родимцев. Бертран