Одним словом, прославился Перепелица. Спать не мог после этого случая. Попробуй усни, когда в тебя каждый пальцем тычет: шпиона упустил.
Конечно, всем ясно, что положение мое было трудным. Ведь переулок тот не закрытый. Мало ли за день по нему людей пройдет, машин проедет. И дядька тот не перешагнул же запретной границы. Но, с другой стороны, на то ты часовой, чтобы не дать себя одурачить, на то и задержание шпиона подвигом называют, раз дело это нелегкое. Да и с умом устав нужно выполнять, а не только «двенадцать шагов вперед, двенадцать шагов назад»…
Потом меня вызвал капитан из штаба. Фотоснимок показывает и спрашивает:
– Он?
Вглядываюсь в карточку и с трудом узнаю на ней дядьку. С усами, с бородой, в шляпе, в кожаном пальто. Ничего не понимаю. А капитан смеется. Говорит:
– Эту птицу мы знаем. Вот только след ее потеряли. Но найдем…
Даже во сне стал я дядьку видеть. Черный да горбоносый, смеется надо мной. И так обозлился я! Иду по улице и прохожим в лицо заглядываю: вдруг встречу его. А сколько мечтал о том, как буду действовать, когда столкнусь я с дядькой. Но все получилось не так, как мечтал.
Известно, что некоторых солдат хлебом не корми, а дай сфотографироваться и карточку домой послать. Признаться, такой слабостью и я страдаю. Как прохожу мимо фотографии, так и тянет туда завернуть. И тем более повод появился к фотографу наведаться – из лагерей мы возвратились загорелые, возмужалые.
Начал я уговаривать своего друга Степана Леваду поддержать компанию. Степан согласился. Тут я ему ставлю условие: сниматься будем у одного старичка фотографа. Хвалят его хлопцы. Да я и видел: как сделает карточку, ахнешь! И похож на себя, и так красив, что любая девушка заглядится. Да еще и приловчился этот старичок на фотографии портупею командирскую дорисовывать, если кто пожелает. А один солдат явился к нему в пилотке, ему же хотелось в фуражке на карточке красоваться. Так фотограф и фуражку сделал. Вот до чего умелый человек!
Степан отвечает:
– Веди куда знаешь. Только я сниматься буду в той форме, какую ношу.
– Это твое дело, – говорю ему, – а Перепелице и ремни через плечо не помешают. Больше серьезности в лице будет.
Фотография эта находится в такой кривой уличке, что и отыскать ее трудно. Заходим. Две тесные комнаты. В одной зеркало большое, в другой – коробка на треноге стоит – фотоаппарат. Встречает нас сам знаменитый фотограф – неказистый такой старичишка, в клеенчатом фартуке. Рыжая козлиная бородка, такие же рыжие усики, лысина во всю голову. Лицо хоть и в морщинах, но розовенькое. Одним словом, бодрый старичок. А язык у него точно мельница. Уж на что я поговорить люблю, но до него мне далеко.
– Уважаю, – говорит, – военных клиентов. Орлами на снимках получаются. Только девушкам такие карточки дарить. Вы небось, – на меня указывает, – хотите увидеть себя на фотографии с портупеей и в фуражке.
Степан, на что серьезный хлопец, и то рассмеялся. Ведь так раскусил мои мысли этот старик!
Сфотографировались мы, расплатились и ушли.
В следующее воскресенье за фотографиями иду я один. Степана Леваду дела задержали. Встречает меня фотограф, как старого знакомого.
– Получайте свои снимки, – говорит, – и товарищей ко мне присылайте. Глядите, какой герой!
Смотрю, действительно геройский у меня вид на фотокарточке. Ремень через плечо, весь подтянутый. В самый раз Марусе Козак такую карточку послать.
Говорю фотографу:
– Давайте карточки моего дружка, Левады. Вот его квитанция.
– Пожалуйста, – отвечает старик. – Предъявите служебную книжку, чтобы я знал, кому вручил свою работу.
Подумал я и говорю:
– Книжку показать не могу, а фамилию мою запишите, если нужно.
Лицо фотографа вдруг сделалось официальным.
– Молодой человек, вы получили свои снимки? Идите. Ваш товарищ сам явится. Или предъявите документ.
Меня даже потом прошибло от такой категоричности. Зачем, думаю, ему документ мой понадобился? Не потому ли, что в нем номер войсковой части указан?
В это время зашли две девушки, и фотограф начал рыться в ворохе снимков, отыскивая их фотографии.
– Куда они запропастились? – ворчал старик. Потом хлопнул себя рукой по лысине и приоткрыл дверь в соседнюю комнатку, где, как оказалось, художник-ретушер работал.
– Борис, не у тебя ли копии этих двух красавиц? Борис загремел стулом и высунулся в дверь, чтобы взглянуть на девушек.
– На столе, готовые, – ответил он хрипловатым голосом.
У меня точно оборвалось все внутри. В художнике я узнал «дядьку». Только теперь он был не черный, а рыжий, как и старый фотограф. Но тот же голос, то же полное лицо с горбатым носом и выпученными глазами.
Пока старик отыскивал снимки девушек, я выскользнул на улицу. Ну, думаю, теперь маху не дам… А сам за угол к телефонной будке. Быстро набираю номер коммутатора нашей части, связываюсь с дежурным. Так и так, говорю, нашел я человека, который склад фотографировал. Доложил – и сам опять к фотографии. Стою недалеко от ее дверей и дожидаюсь.
Не прошло и десяти минут, как примчались на грузовике солдаты во главе с капитаном, который мне фотографию «дядьки» показывал.
Захожу я с капитаном в комнату, где художник-ретушер работает. Вижу, сидит «дядька» над стеклом каким-то и ножичком царапает.
– Здравствуйте, – говорю ему. – Скажите, нашли вы тогда свою корову или не нашли?
Вскочил «дядька», смотрит на меня очумелыми глазами. А когда заметил капитана и двух автоматчиков в дверях, побледнел, съежился.
Вижу, есть тут работа капитану. А я свое дело сделал. Мне пора в роту.
Так прошла моя третья встреча с «дядькой». Понял я, что нужно было бы закончить знакомство с ним на первой. Прав был тогда Василий Ежиков.
СЛАВА СОЛДАТСКАЯ
Кто из нас, солдат, не мечтает о боевой славе? Верное слово – каждый. Всяк хотел бы совершить подвиг.
Но слава, она не каждому солдату дается. Если ленцой ты страдаешь или прячешься за спину товарища, не видать тебе славы. Не видать! И в бою она не подружится с нерадивым солдатом и обойдет его в мирные дни. Это – закон, и никакая сила не изменит его.
Но если ты всю душу будешь вкладывать в свои солдатские дела, если служба и учеба станут сердцевиной твоей жизни – честь и слава тебе!
Эту истину узнал я на собственном опыте. А ведь раньше считал Максим Перепелица, что для подвига имеется место только в бою. Но то раньше было…
Наша жизнь полна интереснейших событий! Вот, к примеру, одна только ночь прошла (не день, заметьте, а ночь!), но какая перемена в судьбе Перепелицы наступила! Лег спать рядовым, а утро встретил уже без пяти минут сержантом. Не подумайте только, что приснилось это Максиму. Утро-то встретил я не в постели, а далеко от казармы – в поле.
Вот как все произошло. Среди ночи, когда солдаты спали крепким сном, вдруг раздалась команда:
– Подъе-е-м! Тревога!..
Ничто не может так подстегнуть нашего брата-солдата, как слово «тревога». Услышал я это слово сквозь сон, и точно кто в мою постель кипятком плеснул. Один миг – и Перепелица на ногах. Еле успеваю портянки намотать, а ноги уже в сапоги рвутся, потом несусь к вешалке за шинелью. Гимнастерку на ходу надеваю.
А вокруг что делается! Не суетня, нет. Если кто посторонний заглянул бы в такую минуту в казарму, то подумал бы, что скоро должен потолок рухнуть и поэтому все вылетают на улицу. Но солдат не просто выбегает из казармы, а лишь после того, когда на его поясном ремне займут свое место лопатка, подсумки с обоймами или чехлы с магазинами, а за плечи усядется вещмешок. Само собой разумеется, и оружие должно быть в руках.
Но по этой «тревоге» одним оружием, видно, не обойтись. Дежурный по роте объявляет:
– Строиться с лыжами! Взять маскировочные костюмы.
Значит, тревога серьезная. А может, что-нибудь случилось?.. Эта неизвестность еще больше подстегивает.
Не прошло и четырех минут, как я в полной боевой готовности, с лыжами в руках, выбегаю из казармы.
На улице такой мороз, что в ноздрях закололо. Тишина небывалая. Вроде все вокруг вымерло. От этого, наверное, снег не скрипит под ногами, а прямо кричит, как живой. Сделаешь шаг, и земля звенит. И звон тот до самых звезд достигает. А им, звездам, мороз нипочем. Перемаргиваются, точно подсмеиваются над нами, что спешим мы закрыть уши от холода – торопливо отвертываем свои шапки. Может, звездам весело оттого, что солдаты не знают, какое дело предстоит им в эту глухую ночь?..
Двери в казарму уже не закрываются. Оттуда народ валом валит.
Замечаю, что командир роты и командиры взводов уже здесь. Офицерам нашим тоже нет покоя. Всегда начеку.