Когда дверь машины закрылась, Никита, сидя рядом с Лизой, немного раскутал её. Веки девушки по-прежнему оставались крепко закрытыми.
— Можешь открыть глаза, — тихо сказал Никита. — Здесь не видно снега.
Через несколько секунд Лиза очень медленно приподняла веки. Не спеша окинула взором салон. Затем, чуть оттянув пальцем шторку, осторожно выглянула в окно.
Она смотрела на снег.
Через несколько мгновений, прижавшись спиной к креслу, дала понять, что всё в порядке. Можно отправляться.
— Прекрасно! — изумленно выговорил Михаил. Для него прямой взгляд Лизы на снег, наверное, являлся событием поистине грандиозных масштабов.
Выехать из города в последний день года было непросто. Все куда-то спешили, норовили быстрее проскочить на перекрестках. Вдобавок кружил, не переставая, снег; температура опустилась до 23 градусов. Кажется, снова начиналась метель. Во время пути Михаил и Никита почти не разговаривали: каждый пребывал в своих мыслях. Да и когда сидишь на разных уровнях салона — спереди и сзади — импульс к полноценной беседе как-то сбивается автоматически. Лиза сидела неподвижно, спокойно. Наверное, и сейчас считает вдохи, подумал Никита.
Три часа спустя они выехали с трассы на небольшую однополосную заснеженную дорогу — поселение, застроенное частными домами. Одни — старые: пламенный привет из Советского Союза, другие — гораздо свеженькие: построенные из более современных материалов в более современное время.
Снегопад к тому моменту прекратился. Никита указал направление к дому, и через несколько минут, объехав немногочисленные улицы, они были на месте.
Михаил так же помог с вещами, пока Никита нёс Лизу к большому двухэтажному краснокирпичному дому. Он был построен отцом Никиты лет пятнадцать назад. Весь второй этаж этого дома раньше принадлежал одному Никите. Там находилась его большая комната, где он когда-то спал, а также просторный зал с диваном, старым чёрно-белым телевизором и различным хламом, состоящим из вещей, которыми вся семья когда-то пользовалась. Сам дом был огражден невысоким серебристым металлическим забором. Справа от калитки, через которую они вошли, располагался гараж отцовской «Калины».
Пока Никита держал Лизу, нотариус повернул ручку входной двери — и незапертая дверь распахнулась. В доме было шумно. Звенел женский голос, извергался телевизор, человек семь куда-то весело тащили здоровенный стол. Однако в ту секунду, когда входная дверь захлопнулась, все разом, словно по приказу, замерли и устремили взоры на вошедших.
— Никита приехал! — воскликнул кто-то из них, и в одно мгновение в прихожей собралась приличная толпа.
Лиза, завёрнутая в несколько одеял и паря на руках у Никиты, покраснела: столько людей и их внимания, сконцентрированного на ней.
Из кухни показалась невысокая женщина лет пятидесяти в поварском фартуке и с белыми от муки руками.
— Здравствуй, сынок! — радостно сказала она, и Никита, осторожно поставив Лизу на ноги, подошёл к ней и чмокнул в щёку.
В это время Михаил, с благодушным выражением лица, приобнял Лизу, всем приветливо улыбаясь.
— Прошу минуточку внимания! — обратился Никита ко всем родственникам и знакомым. — Я сегодня не один. Хочу представить вам людей, которые пришли со мной. Эта девушка — моя двоюродная сестра Лиза. А этот мужчина — наш хороший друг, который нам всегда помогает, его зовут Михаил.
Папа Никиты сразу же подошёл и с широкой хозяйской улыбкой поздоровался с сыном и Михаилом за руку, заговаривая и уводя последнего за собой в зал. Затем мама подошла к Лизе и, стараясь не замарать её мукой, обняла.
— Здравствуй, племяшка! — улыбнулась она, с нескрываемым интересом осматривая девушку. — Я никогда тебя не видела. Ты очень красивая!
Лицо Лизы горело. Она ничего не ответила, но слабо, растерянно улыбнулась. Мама Никиты сразу же повела скованную одеялами и скромностью девушку на второй этаж, подальше от любопытных глаз толпы.
Никита принялся здороваться с родственниками и друзьями родителей, приехавшими на праздник. Отец уже о чём-то живо беседовал с Михаилом: «Сколько уже таких „Фольксвагенов“ видел — ни разу не мог поговорить с владельцами! Не то чтобы собираюсь брать, но… Машинка вроде неплохая, что скажете? Много жрёт вообще?»
Как знал Никита, нотариус торопился обратно в город: ему нужно было успеть вернуться к вечеру к своей семье. Однако пока он не съел тарелку пельменей и не выпил чаю с творожным пирогом, его так просто не отпустили. Лишь после этого, с благодарностью попрощавшись со всеми, он уехал, дав обещание, что приедет за Никитой и Лизой, когда им будет угодно. Никита поблагодарил нотариуса в ответ и проводил его до машины.
Дальше гости по желанию шли мыться в баню. Поговаривали, что у Нечаевых самая лучшая баня в селе. К ним даже иногда приходили париться по знакомству. Никита с Лизой решили воздержаться от водных процедур. Так пролетело несколько часов. За праздничный стол все уселись около девяти вечера. Набралось, как и предполагал Никита, человек двадцать пять. Зал в доме был исполинским и легко вмещал всех присутствующих.
Никита и Лиза сидели у самого края стола, чтобы в любой момент можно было беспрепятственно покинуть его и пойти отдохнуть на второй, пустующий этаж. Лиза, уже снова в своём вязаном свитере, сидела, чуть приспустив голову, и время от времени робко поглядывала на остальных. Её, по указанию хозяйки дома, никто не смущал своим взглядом и ни о чём не спрашивал.
Вскоре все принялись за традиционную игру. По столу каждому сидящему стали передавать записочки с шутками и анекдотами, которые нужно было зачитать так артистично и эмоционально, чтобы все обязательно рассмеялись. После чьей шутки смеха за столом больше — тот и победил.
Лиза не участвовала, но с видным увлечением наблюдала, как празднующие зачитывали по очереди шутки, волей случая попавшие к ним. Когда Никита зачитывал свою: «Идут двое по лесу. Один вдруг вытаскивает из кармана нож и рычит: „Деньги есть?“ Второй достаёт из-за пояса топор и спокойно говорит: „А тебе зачем?“ А первый: „Да так, разменять хотел…“», — все громко рассмеялись. И Лиза в этот момент даже немного улыбнулась. Атмосфера за столом парила тёплая и добрая. Мама Никиты, сидевшая неподалеку, заботливо ухаживала за племянницей, подливая ей ягодный компот и подкладывая в тарелку «зимнего» и «мужских грёз».
Был среди празднующих Сергеич — ветеран Великой Отечественной войны, всеми глубокоуважаемый старик, живущий по соседству. Никакой праздник никогда не обходился без его задушевного голоса. Никита часто становился свидетелем изумительного представления, когда весь стол подпевал проникающему в самое сердце Сергеичу. Для Никиты это всегда было что-то невероятное.