не было видно, вероятно она все еще обрабатывала многочисленные раны крестьян.
Внутри стоял полумрак, едва разгоняемый пламенем одинокой свечи стоявшей на столе. Усевшись на матрасе, девушка вздохнула и с порога встретила рыцаря фразой:
— Я поняла.
— Что ты поняла, любимая? — с улыбкой ответил рыцарь, рассматривая ее красивую грудь, что покачивалась в такт дыханию.
— Почему чувства мне твердят что я все сделала правильно, а разум говорит что я набитая дура. Они правы, при том оба. Я поступила правильно, когда спасла этих людей. Потому что не для того я столько сражалась, чтобы бессильно мириться с поступками ублюдков.
— Ну это я уже слышал, давай переходи ко второй части — сняв сапоги, рыцарь начал неторопливо отстегивать элементы доспеха.
— А разум тоже прав, потому что я… Попыталась перевернуть доску. Сегодня Сэра блестяще мне утерла нос, найдя возможный выход из ситуации которую я безнадежно запорола. Уверена, что будь она на моем месте, этот хардебальдовский прихвостень ушел несоло хлебавши, на своих двоих. А Рысе никого бы не пришлось убивать. — Лана грустно вздохнула и снова улеглась. Оставшись в простой рубашке и брюках, воин присел неподалеку и нежно погладил ее длинные, мягкие волосы.
— Эбельбах сбывает людей с земель своих и чужих вассалов на рабские рынки юга, бардели, а особо невезучих, ларийцам для ритуалов. Схема всегда простая, ты ее слышала. И это уже не первый месяц, а всем было плевать… К тому же он уже нанял шайку разбойников, чтобы они затянуть обустройство нашего тракта. Я знаю где их лагерь, заскочим по дороге к Равен. Местных баронов, которые должны были их защищать он прикормил щедрыми подарками и ощущением вседозволенности. Так что… Ты не подумай, мне нравятся твои мысли, тебе давно пора чаще думать головой, чем сердцем. Но знаешь, сердце это маяк, без него разум будет плыть во тьме.
Лана всхлипнула и бросилась ему в объятия, прижав ее к груди Айр положил щеку ей на затылок, гладя по бархатистой коже спины. “Может если умный поступок это мириться со злом, то стоит иногда и побыть идиотом?” подумал рыцарь ложась на спину, продолжая обнимать нуждающуюся в его поддержке возлюбленную.
На следующий день, Айр с утра попытался объяснить ситуацию Зубу, старик долго морщил лоб пытаясь вникнуть в сложные хитросплетения наземных порядков, наконец махнув рукой он спросил:
— Так, половину я не понял, второй половины, той что я понял, мне достаточно. Так в чем проблема, старшой? Она шея, ты голова. Вот и решайте. Не порядок это будет, если каждый командовать начнет.
— Ну а коли придется в бой против людей пойти? Сдюжат то мужики? Это не свежевателям кровь пускать. А тут, Зуб, не до сомнений будет, дело важное.
— Эх парень… Кровь пускать это дело нехитрое. В первые годы, как мы под землю спустились и жратвы стало не хватать… Чего только не было. Эти молодые, не помнят. А я помню. И знаю каков может быть человек. Вот и им пора узнать. Тебе у нас вера есть, не подведешь. — мрачно ухмыльнувшись провалом рта в котором виднелся один-единственный желтый зуб ответил старец.
— Спасибо, старик. Не подведу. Собирай мужиков, возьмем только самых тертых, ту десятку что красной волей владеет, а еще Бурого и Кремня. Остальные здесь с Рысей на охране останутся. Через два часа выступаем. — коротко ответил Айр и пошел собираться в поход.
После последней битвы в Лангарде из подземников только двадцать пять человек, включая Зуба, могли сражаться и хотя Сэра советовала взять два десятка бойцов, Айр не мог позволить себе оставить обычных людей без защиты. Потом взял с собой только половину, но эти воины выжившие в Штольнях Праха и прошедшие с ним сражения за Лангард не вызывали у бывшего сотника никаких сомнений, каждый из них мог бы справится с двумя рыцарями баронств, ну а Айр с Ланой могли бы взять на себя еще десяток.
С учетом того что они покинули Тарсфол раньше чем Эбельбах, у них был запас времени минимум в неделю. Так что следующий день они выслеживали бандитов нанятых им еще накануне отъезда. Разбойничий лагерь, у склона обширного, заросшего лесом холма, они обнаружили недавно покинутым. Именно на его вершине, Лана когда-то очнулась после сражения со Стражами и получила дьявольское сердце. И сейчас это место ее манило.
Здесь, под сводами раскинувших крону высоких деревьев, все еще чувствовались остатки Воли, когда-то питающей весь великий лес. Сняв тяжелые пластины брони и оставив только нагрудники, воины собравшись в две шеренги шагали внимательно всматриваясь в смутные тени вокруг. Они чувствовали привычное, но почти забытое беспокойство, которое ощущали в длинных штреках своих подземелий. Лана и сама ощущала что завеса разделяющая реальность и кошмары здесь была необычайно тонка, она того и гляди рисковала провалиться на другой слой реальность. Идущая неподалеку от нее Ульма была хмура и погружена в воспоминания.
Бандитов Бурый и Кремень обнаружили на самой вершине, в развалинах древнего храма. Область в несколько десятков метров вокруг была совершенно лысой и предлагала хороший обзор, а разбойники разумеется выставили дозорных. Айр не хотел рисковать упустить кого-то из них, главари каждой из шаек были известными преступниками и могли ему пригодится чтобы надавить на Эбельбаха и вскрыть его гнилые дела. Так что посовещавшись с охотниками и Ульмой, сотник разделил отряд на четыре части и решили дождаться вечера.
Бандиты не сразу встревожились, когда после захода солнца, призрачный, колдовской туман начал заливать вершину холма, он стелился невысоко, по пояс человеку, но накатывал медленно и неотвратимо. Когда до развалин белесому валу оставался десяток метров, а бандиты высыпали и со страхом на него взирали, из белой мари на них бросили быстрые, хищные тени. Для владельца Воли десять метров это один удар сердца, лангардцы били разбойников плашмя, больно, но осторожно. Спустя минуту после начала схватки, все было уже кончено, не ушел никто. Три десятка тел жалобно стонали, пока их вязали по рукам и ногам руки победителей.
Потом их поднимали по одному, а Айр начинал долго и нудно допрашивать, уточняя где оступился и в чем был замешан, Лана и Ульма мгновенно чувствовали ложь, после чего разбойник получал под дых и допрос продолжался. Среброволосой было невыносимо скучно, каждый из них тянул одну и туже песню, мол “не мы такие, жизнь такая, выбора не было, не бейте дяденька”. При том большая часть из этих тварей была замешана в торговле людьми, убийствах и грабеже обычных селян.
Но картина вырисовывалась довольно