Читать интересную книгу Конец цепи - Фредрик Олссон

Именно так, один в один.

Сейчас Коннорс покачал головой.

Спокойно посмотрел на Вильяма.

И ответил:

– Об этом мы спрашиваем себя сорок лет.

Часть вторая

Чума

Люди говорили мне: живи сегодняшним днем.

В лучшем случае я презрительно фыркал им в ответ.

Сегодня – первая стадия прошлого.

Именно так и никак иначе.

Проходная фаза, которая быстро заканчивается и на которой нет смысла зацикливаться, поскольку рано или поздно это мгновение пройдет в любом случае, и люди могут болтать, что им заблагорассудится, но жить настоящим означает, по большому счету, жить в прошлом, а так поступают только идиоты.

Я всегда жил будущим.

Завтракал с мыслями об обеде, любил одну и думал о следующей, сидел на закате с пивом и размышлял о том, что, когда солнце спустится за горизонт, нам придется идти назад в дом. Или пиво закончится, и также придется возвращаться. Или похолодает с тем же результатом.

Рано или поздно надо все равно возвращаться в дом.

В общем, какой смысл жить сегодняшним днем?

Рано или поздно происходит какая-то чертовщина. И лучше приготовиться заранее.

Потом в один прекрасный день я решил, что не хочу жить больше.

И единственное, чего желал, так это чтобы будущее пришло как можно быстрее.

* * *

Утро среды двадцать шестого ноября.

Сегодня у меня больше нет уверенности.

Сегодня у меня больше нет уверенности, что есть какое-то будущее.

Сегодня впервые за всю мою жизнь мне хочется, чтобы я умел жить сегодняшним днем.

17

В жизни Коннорса граница между до и после ассоциировалась со свинцовым проливным дождем.

У него выдался ужасно долгий день, точнее, вторая его половина, хотя сначала все развивалось как обычно. Он разбирался с бесконечно длинной «простыней» сложенных гармошкой распечаток подслушанных телефонных разговоров, где не было и намека на что-то секретное, а за окном его комнаты дневной свет пришел и ушел, и никто не заметил никакого различия.

На дворе стоял октябрь, было холодно, и шаткое равновесие в мире когда угодно грозило смениться войной.

В Вашингтоне правил актер, а в Москве шеф КГБ, и на столе посередине кабинета Коннорса лежали гигантские карты Лондона, Англии и всех Британских островов на случай, если придется срочно планировать контрмеры по отражению нападения, которое могло произойти в любой момент.

Однако не из-за политики и не из-за погоды его время черепашьим шагом двигалось вперед.

Просто Коннорс никак не мог дождаться шести часов, и все из-за необычного послания, обнаруженного им утром в собственной почтовой ячейке.

Внешне оно выглядело вроде бы вполне традиционно, было написано на электрической пишущей машинке, имело характерные помятости от ее вальцов по краям и лежало в коричнево-желтом стандартном конверте с его именем на лицевой стороне. Но на нем отсутствовал почтовый штемпель. И это могло означать только одно. Письмо пришло к нему по внутренней почте, пожалуй, даже от кого-то в том же здании, хотя такой вариант выглядел менее вероятным.

Ведь при мысли о его незначительных размерах, независимо от секретности дела, гораздо проще было прийти к нему и, понизив голос, рассказать где и когда. Однако оно в любом случае появилось из его родной МИ-6.

И надо признать, это обрадовало Коннорса. И пусть послание состояло всего из одного короткого предложения, его вполне хватило, чтобы он ощутил себя частью чего-то ужасно важного и интересного, то есть пережил то чувство, которое, честно говоря, рассчитывал испытывать гораздо чаще, когда его брали на работу полгода назад. Что-то происходило, и его не оставили в стороне.

Без четверти шесть он надел пальто.

Спустился вниз по шатким скрипучим лестницам, вышел наружу через потайную дверь и направился по улице к телефонной будке перед закрытым пабом по другую сторону площади Беркли. Все согласно инструкциям из письма.

И сейчас он стоял в ней и ждал, в то время как капли конденсата скатывались вниз по стеклам с внутренней стороны, соревнуясь с ручейками дождя, сбегавшими по ним снаружи.

Перед ним висел массивный холодный телефонный аппарат.

Сырость медленно забиралась ему под пальто.

А секундная стрелка на его часах еле двигалась к цифре «двенадцать».

Но все-таки миновала ее.

Десять секунд седьмого. Двадцать. Но ему никто не звонил.

Тридцать секунд.

Черт. Неужели он неправильно понял содержание письма?

Или это ловушка, и он просто засветился?

Может, кто-то засек его, когда он выходил из подъезда? Например, стоял в темноте, и он не заметил слежки? Пожалуй. Это обескуражило Коннорса, но он попытался взять себя в руки и прикинуть, как ему действовать дальше. Честно говоря, он же не мог знать, а вдруг кто-нибудь стоит с противоположной стороны улицы с телеобъективом и фиксирует на пленку все его действия? Возможно, готовится следовать за ним, когда он в конце концов уберется отсюда. Или задумал что-то еще похуже?

Коннорс не успел закончить эту мысль, когда почувствовал какое-то движение снаружи, и, резко обернувшись, увидел испещренное морщинами лицо за стеклом напротив себя.

Мужчина, стоявший там, буравил Коннорса взглядом.

Он не слышал, что сказал незнакомец, шум дождя, осеннего ветра и большого города заглушал все иные звуки, пробивавшиеся внутрь сквозь узкие щели, но, судя по движению губ, тот, вне всякого сомнения, произнес его имя.

И Коннорс кивнул в знак подтверждения.

А потом незнакомец открыл дверь и кивком предложить ему шагнуть в темноту.

Коннорс был не готов к такому повороту событий, ставшему для него неприятным сюрпризом, но подчинился приказу и, выйдя навстречу осенней прохладе, сквозь ливень поспешил к краю тротуара и ожидавшему их там автомобилю с дипломатическими номерами. Мужчина все время держался позади него и, когда Коннорс сел на заднее сиденье, расположился рядом и закрыл за ними дверцу.

Он представился как Франкен.

А потом кивком приказал водителю трогаться, они влились в общий поток машин, и с того момента для Коннорса началась новая жизнь.

Коннорс несколько дней пребывал в состоянии душевного коллапса.

То, что он узнал, не могло быть правдой.

Но в любом случае было.

«Почему я?» – спрашивал он себя. Почему именно на его долю выпало узнать это?

Его будни состояли из теоретических разговоров о теоретических сценариях, о не имевшей к нему никакого отношения действительности, отфильтрованной через стрекотание пишущих машинок и телексных аппаратов. И даже если это никоим образом не означало, что он ничего не знал о ней как таковой (особенно когда его теоретические модели были постоянными буднями для дипломатов, военных и агентов, работавших в различных частях мира, о чем он прекрасно знал), там вполне обходились без него. Он просто-напросто существовал отдельно от действительности и именно поэтому сохранял свежий взгляд и эффективность и мог находить решения, которые не несли отпечаток кратковременной перспективы или паники или не становились результатом избытка адреналина в крови.

И он хотел, чтобы именно так все и продолжалось для него далее. Он был теоретиком.

И все равно оказался на дорогостоящем ужине в отдельном кабинете отеля «Ритц», с хрустальной люстрой и тяжелыми гардинами и с такими толстыми коврами, что, сними он с себя ботинки, сомневался, найдет ли их снова. И он сидел там с накрахмаленной салфеткой на коленях и дичью на тарелке и с незнакомым мужчиной прямо напротив него. А тот говорил тихо и рассказывал о вещах, которые не могли оставить Коннорса равнодушным.

Сообщения. В человеческой ДНК.

Сначала просто обнаружили закономерность, поведал мужчина, повторяющуюся логику в потоке случайным образом отобранных структур, подобно тому как среди всякой белиберды находят шифрованное сообщение, и результатом стал неслыханный аврал, а это на языке разведки означало, что никто не должен ничего знать, кроме тех, кого это прежде всего касается.

Полным ходом шла холодная война. А свою первую находку ученые по воле случая сделали в теле, принадлежавшем погибшему британскому послу. И сразу же появилась гипотеза, что удалось разоблачить способ передачи сообщений между иностранными агентами, и, как бы невероятно и фантастически подобное ни выглядело, определенная логика здесь присутствовала, если задуматься. Разве не самый надежный метод отправлять послания на территорию врага, пряча шифровки внутри их собственных людей? Позволять врагу самому действовать в качестве ничего не подозревающего курьера.

Но данная теория оказалась ошибочной.

Те же последовательности находились и в других телах.