Этан издал непонятный звук и подошел к ней, тяжело дыша.
— Ты любишь меня?
Что-то в ее груди болезненно сжалось.
— Да. Этан наклонился вперед.
— Конечно, я хочу рискнуть, Кейт. — Его дрожащие руки опустились на ее щеки, и его блестящие глаза увлажнились. — Ты часть меня. Лучшая часть. И я хочу провести всю свою жизнь, убеждая тебя в этом.
Очевидно, он не понимал, почему она боится. Она схватила его за запястья и моргнула.
— Это будет непросто.
Он обеспокоенно посмотрел на нее:
— А кто хочет, чтобы было просто? — Он провел большим пальцем по ее дрожащей губе. — Я хочу тебя, Кейт. Простой. Сложной. Счастливой. Испуганной. Мне все равно, пока ты есть у меня.
Кейт освободила лицо от его рук и отошла в сторону, пытаясь создать дистанцию, чтобы подумать.
— Может, мы иногда будем ссориться и разочаровывать друг друга, и ты знаешь, что после несчастного случая я не могу иметь детей. Может, ты будешь жалеть о том, что твоя женщина не может родить тебе сыновей.
Он тихо выругался и поймал ее голову ладонями, заставляя посмотреть ему в глаза. Его голос звучал твердо и уверенно.
— Я всю жизнь хотел тебя, и я страдал, думая, что ты никогда не будешь со мной. Я хочу тебя, просто потому что ты — это ты. Не идеальная, со шрамами, больная, мне все равно. Я люблю тебя. Я люблю твое лицо, твое чувство юмора, твою улыбку, то, как ты заботишься о других, и то, как тебе удается быть одно временно женственной и сильной. Разве ты не видишь этого, Кейт? Если ты будешь со мной, мы сможем справиться со всем остальным.
Он замолчал, чтобы вдохнуть.
— Кейт, — прошептал он, — разве ты не знаешь, какая у меня жизнь, если в ней нет тебя?
— Знаю. Такая же, как у меня без тебя.
Слезы переполнили ее и потекли по щекам.
— Нет. Хуже. Потому что я разрушил твою веру в мою любовь. И этим я чуть не приговорил нас к боли на всю жизнь. Мне так жаль, Кейт.
— Все хорошо, — проговорила она. — Мне тоже жаль.
— Ты прощена. — Он впился в ее губы лихорадочным поцелуем. — Ты моя душа, — выдохнул он, целуя ее подбородок, ее щеки, ее брови. — Каждый день, который мне пришлось прожить без тебя, был адом. Каждая женщина, которой я пытался заменить тебя, была хуже предыдущей…
— Не надо, — простонала она.
— Но я не мог остановиться, — продолжал он, — потому что мне нужно было найти способ избавиться от воспоминаний.
Он замолчал, чтобы покрыть ее лицо поцелуями. Она дрожала под его прикосновениями.
— Господи, — пробормотал Этан с отчаянием. — Ты знаешь, на что были похожи эти последние дни? Ты заставила меня пройти через ад.
Неожиданно Кейт почувствовала, как его ладони опустились по ее спине на бедра. Прежде чем она поняла, что случилось, он взял ее на руки и направился к столу.
— Этан! — вскрикнула она.
— Тихо.
Ее юбка задралась к бедрам, одна туфля уже упала, и Кейт попыталась остановить его:
— Нет! Мы у тебя в офисе! Пожалуйста. Здесь люди, твои сотрудники, прямо за дверью!
— Тогда нам не стоит шуметь.
— Я не могу, — честно призналась она. — Все происходит так быстро. Мы еще не обсудили…
— Кейт, — перебил он. — Мне все равно, кто услышит или не услышит, и я не собираюсь больше разговаривать.
— Но… Этан поцелуем заставил ее замолчать.
— Мы будем тихо, — прошептал он. — Я обещаю.
Кейт задрожала. Она беспокоилась, что не сможет сдержаться. Кейт всю жизнь вела себя как положено, всегда помнила о своем месте в обществе. Он опустил ее на прохладную поверхность. Когда она снова обрела равновесие и уперлась ладонями в полированное дерево, он встал между ее бедер и снова страстно поцеловал.
Гораздо позже, после, Кейт почувствовала, что ее ноги слишком тяжелы, чтобы идти. Она прижалась к его груди и закрыла глаза.
— Я люблю тебя, Этан.
— Я тоже люблю тебя, Кэтидид.
Его дыхание постепенно замедлялось, когда он убирал ее влажные волосы с лица и шеи.
— Навсегда.
Эпилог
Два года спустя
— Все будет хорошо, — сказал Этан, плохо скрывая беспокойство во взгляде. — Ты просто вымотана. Неудивительно, со всеми переездами и путешествиями. Тебе надо отдохнуть, и все будет в порядке.
Кейт, одетая в ночную рубашку, стояла между двумя рядами флуоресцентных огней и смотрела на снимки на стене врача. В ее голове прокручивались самые страшные сценарии. Доктор Слаттери вышел из комнаты почти час назад.
— Кейт.
Она посмотрела на Этана, беспокойство проглядывало в его улыбке. Ей было страшно. Так страшно, что руки немели и зубы сжимались.
Этан взял ее лицо и поцеловал ее замерзшие губы.
— Все будет хорошо, Кейт. Что бы ни произошло, все будет в порядке. Мы вместе справимся со всем.
Они оба вздрогнули, когда раздался легкий стук в дверь. Этан взял ее за руку и повернулся. Вошел доктор Слаттери, везя перед собой аппарат для УЗИ и качая головой:
— Мы провели тест три раза, и каждый раз результат был один и тот же.
Он показал им документы из лаборатории, как будто множество букв и цифр могли им что-то объяснить.
— Что это? — спросил Этан.
— Мне нужно проверить еще кое-что, прежде чем мы убедимся.
Доктор Слаттери положил руку на плечо Кейт:
— Мы должны сделать УЗИ. Ты согласна?
Кейт кивнула и медленно легла на кушетку для осмотра, пытаясь ни о чем не думать. Но когда доктор Слаттери намазал ее живот холодным гелем и стал водить ненавистным устройством по животу, она почувствовала, как мир стал исчезать. А что, если внутренние раны вызвали новые осложнения? Она закрыла глаза.
Вскоре тишина в комнате уступила место знакомому звуку аппарата. Доктор Слаттери наклонил голову и подвинул устройство ниже, проводя полукруг внизу ее живота. Кейт прижалась щекой к фланелевому покрывалу и попыталась не заплакать. Она не хотела знать, что не так. Она хотела делать вид, что все в порядке. Она хотела наслаждаться своим чудесным браком с Этаном, который они строили вместе. Все было идеально.
— Ну что, Кейт, видимо, тесты были правы, — сказал врач.
Кейт почувствовала, как Этан напрягся рядом с ней, и его тело прижалось к ней, когда он наклонился вперед, чтобы посмотреть.
— Что? — прошептал он. — Что это?
— Это невозможно, но это факт.
Доктор изменил угол, и маленькая комната наполнилась новым ритмом, быстрым и тихим. Кейт распахнула глаза, а Этан сильнее сжал ее пальцы.
— Доктор?
Доктор Слаттери широко улыбнулся:
— Ты беременна, Кейт.
— Что? — воскликнули они хором.
— Похоже, что около двенадцати недель.