Читать интересную книгу Последняя тайна Лермонтова - Ольга Тарасевич

Очень красивая, юная, серьезная. Теперь, в ярко-лимонных лучах утреннего света, Айо не вызывала у меня панического ужаса, но я все равно чувствовала напряжение. Было сложно с ней поздороваться, завести непринужденный разговор.

Лицо-магнит: горящие глаза, высокие скулы, пухлые губы, обкусанные, как у подростков. Впрочем, почему как – ей нет и двадцати. Панина можно понять – девушка очень привлекательна.

– Это вам...

Приблизившись, она опустила на мои колени какой-то странный предмет.

Беру его в руки, верчу, рассматриваю.

Это куколка. Деревянная, обтянутая черной материей. У нее красные глаза из бисера, белая бисерная улыбка и разноцветно-радужное, тоже из бисера, платье. Волосы-нитки, схваченные крупными оранжевыми и зелеными бусинами, золотистое колечко-ожерелье в области шеи... Странно, однако чем больше я разглядываю этот предмет, тем сильнее меня наполняет теплое искрящееся огромное счастье!

– Она вам поможет. Это подарок, – говорит девушка без малейшего акцента. – Помочь можно тем, кто хочет этого...

* * *

Вообще-то все собаки – существа верные. Только верность у них разная, сугубо индивидуальная. Даже мои «дворяне» – Бося и Лайма – выражают ее различными способами. Беленький кучерявый приземистый Босяк, когда я возвращаюсь домой, прыгает, бросается, виляет хвостом, изнемогает от лая. Лаймочка тихо подставляет морду с продолговатым черным пятном и требовательно смотрит в глаза: «Гладь меня, я соскучилась». У породистых псов тем более свои особенности. Лабрадор может демонстрировать тоску по хозяину отказом от еды и гипнотизированием двери, овчарка в печали порой меланхолично обгрызает угол комнаты. Стаффордширы, буль-терьеры и прочая короткошерстая бойцовая живность ЖДЕТ. Такой пес выбирает из кучи обуви именно хозяйский тапочек, укладывает рядом с ним на пол свою складчатую лобастую морду, и не приведи бог кому-то непочтительно прошелестеть мимо обувки хозяина – знакомства с челюстями-клещами не избежать.

Вован, прислонившийся к стене рядом с дверью моего номера, напоминает мне именно массивного крепко сбитого стаффа.

Я смотрю на него и с пронзительно острой грустью понимаю, что хотела бы видеть у этой двери совсем другого мужчину. И я бы честно пыталась его прогнать, только ничего бы не получилось. После прощания с Михаилом прошло полчаса, целых уже измучивших меня полчаса.

Мы выбираем, нас выбирают, но лучше бы выбор не совпадал, потому что когда все может сложиться – остановиться еще сложнее...

– На завтрак вы не ходите. – Простое лицо Вовчика возмущенно до кончика переломанного носа. – Ладно – жиры! Но белки и углеводы! Они организму с утра нужны, между прочим. Дело ваше, – он обиженно поджал губы. Опять похож на толстого ребенка, я снова умиляюсь и хочу посоветовать ему приударить за Юленькой. – Можете не кушать. Я заметил, еще Панина за столом не было. Вас – и Михаила Владимировича. Конечно, меня это не касается. Можете ничего не объяснять.

А ревность, однако, способствует развитию паранормальной проницательности.

Но Вован, Пауэрлифтинг, Стаффордшир с травмированным «мальчиком», прав: он лезет не в свое дело. В таких случаях полагается щелкать по любопытному носу. Только мне ни капельки не хочется этого делать. По коридору шарят теплые солнечные прожекторы, высвечивающие кружащиеся в воздухе пылинки. А мне так хорошо в этом осеннем свете и в моей почти успокоившейся любви, что ленивые мысли напоминают легкие теплые волны. Ругаться нет ни сил, ни настроения.

– Все в город собираются ехать. Венчание репетировать. Я тут подумал...

Сглотнув слюну, он замолчал и уставился на меня своими кругленькими, небесно-голубыми, как у младенца, глазками.

Думать Пауэрлифтингу тяжко. Сразу видно, не привык. На лбу даже выступила испарина.

Планы у Вована явно совместные. А вот мне именно сейчас необходимо одиночество. Безумно хочется поехать в озерский музей, посмотреть на экспонаты, найденные в замке. Зачем? Потому что их видели Мишины глаза, к ним прикасались его руки. Я только немножко на них посмотрю, совсем чуть-чуть, это не опасно, и ни к чему такому не приведет. Андрей с Маринкой повенчаются, я через пару дней вернусь в Москву. И этот замок, наполненный сумасшедшими людьми, привидениями и любовным безумием, останется за много километров от моей жизни. Я уже почти здорова, поправилась, стерла из своего сознания прекрасную внешность и чувственный голос Панина. Посмотрю на найденные в замке вещи – и вообще успокоюсь.

Но как добраться до Озерска? Городок располагается в получасе езды на машине, однако пешком от замка такое расстояние не пройдешь. Михаил любезно предложил меня подвезти, но я, от греха подальше, отказалась, подумав, что уж лучше напрягу Соколова. А у ребят свои планы, собрались на репетицию церемонии. Дело нужное, чтобы потом себя в церкви свободно чувствовать, ничего не перепутать от волнения и весьма смутного, по большому счету, представления о церковных обрядах. Только как же мне попасть в город? Даже если я успею поймать молодоженов до отъезда, мест в «Витаре» уже нет, жених, невеста, отец, свидетели...

– Я хочу вас... ан-га-жи-ро-вать на танец, – покраснев, Вован смахнул пот со лба ладонью, а потом незаметно прижал руку к штанине. – Да. Ангажировать, – он горделиво повел шеей: какое сложное для спортивных мозгов слово удалось произнести не по слогам. – Вечером будет бал.

– Спасибо большое. Но, Володя, я совершенно не умею танцевать бальные танцы.

– Вообще-то я тоже. Но мне сказали, что там научат.

Может, все-таки попросить у Панина машину? Или, на худой конец, карету? Переодеться в старинное платье, шокировать своим напудрено-церемонным видом весь Озерск, а вечером потанцевать на балу. Тем более – ангажировали же!

Бред!

Какой все это бред!

Я пытаюсь ерничать, стараюсь успокоиться, только все сильнее кружится голова. Внутри меня мина, бомба замедленного действия. Тридцать пять минут на таймере. Целая вечность прошла без Миши.

Не подозревающий о происходящей во мне катастрофе Вован с надеждой бормочет:

– А пока, чтобы развеяться, можем в Озерск съездить. Хотите – в церковь, хотите – в ресторан или по магазинам. Лучше покушать, вы ж без завтрака.

Спасение – это хорошо, спаситель – ужасно. Но спасения без спасителя не бывает. Придется фонтанировать радостью:

– Володя, так вы на машине! Отлично! Подождите, я сейчас, только куртку захвачу! И...

Я хотела сказать: оставлю в номере вот это, странную куколку, которую дала мне Айо.

Но в ту же секунду отчетливо поняла: расстаться с этой вещью невозможно. Вуду, или еще что – мне все равно, куколка будет со мной, в ней много энергии и счастья...

– Хорошо! – просиял Вовчик и резво отклеился от стены. – А я в гараж, здесь сделан подземный, и к главному входу потом подъеду! Договорились?! Только не обманите!

Почему у меня нет видеокамеры? Такие кадры пропадают – улепетывающий по коридору Пауэрлифтинг споткнулся, и, чтобы не шлепнуться, взмахнул ручищами, как огромными крыльями...

Сменив балетки на ботинки на плоской подошве и набросив куртку, я спустилась вниз и с удовольствием нырнула в осень, чуть пахнущую дымом и опавшими листьями.

Погода стоит яркая и хрустальная. Я прошла по дорожке всего пару шагов, и свежий воздух милосердно унес мои глупые мечты прямиком в синее небо, замазанное редкими облаками.

У Вована темно-зеленый «бумер» – не очень новый, не слишком чистый.

Я смотрю на Вовчика, лихорадочно выбивающего коврики, потом бросающегося ладонями счищать невидимые соринки с пассажирского сиденья. И мне начинает казаться, что я – неопытная студентка, впервые приглашенная на свидание, которой отчаянно остро хочется хихикать.

Непонятный треск слева – я обернулась, а потом подмигнула объективу фотоаппарата разрумянившегося Стаса.

Почему-у-у у меня нет видеокамеры?! Я бы крупным планом взяла недоуменное лицо Вована.

Не понял – счас получишь – канай отсюда!

Эта нехитрая цепочка мыслей перетасовала гримаски крупного лица, сжала огромные кулачищи и режет Стаса тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей.

Фотограф слишком занят, никакого внимания набычившемуся Вовану: меняет объектив, устанавливает фотоаппарат на штатив.

– Наталия, Володя, давайте вместе. – Стас махнул рукой в сторону лужайки, за которой виднелись пожелтевшие березы. – Сейчас освещение потрясающее, никакого фотошопа не понадобится!

Я думала, Стас останется возле камеры, но он присоединяется к нам с Вовчиком, сурово взирающим в объектив.

И фотоаппарат снимает сам! В нем что-то трещит, сверкает, щелкает!

Потом мы, дождавшись, пока Стас открутит фотоаппарат от штатива, таращимся на экран.

– Какая умная техника сегодня! Вот, фотоаппарат сам сделал снимки, и мы сразу же можем увидеть изображение. Ой, а этот удалите, у Володи тут глаза закрыты!