горбилась дуплистая ива, почти не дававшая тени, а в проходе плясала рябь, слепя солнечными зайчиками. В жаркой дымке над водой маячил противоположный берег.
Мелкие волны поднимали глинистую муть, но дальше вода была чистая, слегка зеленоватая.
Марта успела вспотеть, и ей сразу же захотелось залезть в озеро, но вместо этого она поднялась на кладку и пошлепала к дальнему концу, где были причалены две «казанки» и яркий, цвета яичного желтка, небольшой моторный катамаран. Рядом с катамараном спускались в глубину покрытые зеленью ступени с перильцем. Проход в тростнике здесь расширялся, открывая простор.
Марта заколебалась — соблазн поплавать был велик. Но она знала, как Родион носится с катамараном, подаренным ему отцом сразу после успешной сдачи экзаменов в институт.
— Отличная у тебя лодка, — начала она, постукивая носком кеда по желтому поплавку с надписью по трафарету «К-435». — А почему у нее такое странное название?
— Это никакое не название, — Родион тут же раздулся от гордости. — Регистрационный номер. А название я так и не придумал. Хочешь, назову «Марта»?
— Этого только не хватало, — фыркнула Марта. — И мотор у него есть?
— Спрашиваешь! — Он спрыгнул с кладки на гулко отозвавшуюся палубу. Катамаран покачнулся. — Только не бензиновый. Бензиновые на наших озерах под запретом. Хочешь, прокатимся?
Она сначала пожала плечами, потом подумала и согласилась.
Родион стал отвязывать чалку.
Марта спустилась на палубу и забралась в углубление кокпита между поплавками. Здесь находились два жестких пластиковых сиденья, рулевое управление и приборный щиток. Как в машине, только кнопок поменьше. Слева, в специальных зажимах, — пара коротких весел с широкими лопастями.
Родион откинул какой-то лючок на палубе, пошуровал в глубине и, отдуваясь, плюхнулся рядом с Мартой.
— Сейчас! — пообещал он. — Держи пальцы крестом.
— Зачем? — спросила она, с любопытством следя за его манипуляциями.
— Затем. Я уж и не помню, когда аккумулятор подзаряжал. Хотя, если он выдохся, никакой крест не поможет.
Он ткнул в кнопку на щитке, и стрелка на круглой шкале прибора качнулась, пошла вправо и встала рядом с зеленой чертой.
— Смотри-ка, — с облегчением произнес Родион. — Девяносто процентов. Хоть на Канары.
Он сунул руку в недра приборного щитка и что-то нажал. Открылся потайной бардачок — там лежали бумажки, обернутые прозрачной пленкой, фонарик и пара резиновых перчаток.
— Что это у тебя? — Марте было жарко, солнце стояло прямо над головой.
— Документы. Тут рыбнадзор лютует, без удостоверения можно залететь. Я человек рассеянный, Мартышка, а матушка моя утверждает, что еще и инфантильный. Знаешь, что это значит?
— Знаю.
Он поднялся, чтобы оттолкнуть катамаран от кладки, а когда образовался просвет между досками и желтым поплавком, сел на место и запустил мотор. Катамаран начал грузно разворачиваться тупым носом к озеру, мотор тихонько ворчал, плескалась вода.
Марта обернулась.
На берегу под ивой сидела неизвестно откуда взявшаяся Наташа. В узком светлом платье и темных очках. Платье было короткое, из-под него были видны острые, плотно сдвинутые колени. Девушка курила, коротко затягиваясь и отгоняя дым от лица узкой ладонью.
Просвет между берегом и катамараном увеличивался. Девушка бросила окурок на влажный песок у края воды и поднялась. Тем временем из глубины участка, из-за стриженого бордюра кустарников, требовательно донеслось: «Ма-арта!.. Марта! Ну куда же ты подевалась?..»
Звала мать.
Но сейчас Марте было не до нее — она ломала голову над тем, что все-таки здесь делает эта девушка. Но на всякий случай подала голос: «Мам, мы на полчасика! Скоро буду!» — не очень стараясь, чтобы ее услышали.
Родион уже вывел свое суденышко из прохода и сворачивал налево. Теперь они шли вдоль полосы тростников, постепенно удаляясь от берега.
С воды озеро казалось гораздо больше, а противоположный берег еще дальше, хотя до него и так было не меньше километра. Стали видны дальние мысы, какие-то заливы и излучины. Шауры отсюда выглядели как шахматная доска с редко расставленными резными фигурами, зато правее, в лощине, толпились какие-то домишки, крытые старым шифером. Они карабкались на склоны и имели такой вид, будто земля вот-вот выскользнет из-под их прогнивших фундаментов, и только зелень садов прикрывала ободранные стены и рассыпающиеся дощатые заборы.
На дальнем берегу синел огромный холм с плоской, будто срезанной ножом вершиной и заросшими склонами, о котором Родион сказал, что там когда-то стоял город, а потом его спалили.
Марта слушала рассеянно и переспросила:
— Кто спалил?
— Татары, я думаю, — сказал Родион, покосившись на нее. — Хотя черт их разберет. Тут всякого народу перебывало за последнюю тысячу лет… Жарко тебе, Мартышка?
Она промолчала. Если смотреть в сторону этого холма, озеро казалось бесконечным. Ну, то есть не бесконечным вообще, а просто не было видно, где оно кончается и начинается следующее, связанное с ним узким проливом.
Марта спросила, где эта протока, не переставая думать о девушке по имени Наташа, хотя ей почему-то помнилось, что «невесту» Валентина звали иначе. Родион указал на дальний мыс, поросший кустарником, и добавил, что за ним начинается широкий и мелкий Гавриловский плес, а там уже и протока в другое озеро. Называется оно Нетечь, а берега у него — сплошное болото и заросли.
На воде задувал ветерок, и было не так душно. Катамаран неторопливо полз по озеру, берега едва заметно поворачивались, и раскрывались все новые пейзажи.
Марта наклонилась, чтобы расшнуровать кеды, и обнаружила, что дно у катамарана решетчатое и сквозь щели решетки видно, как под ними быстро бежит вода, хотя двигаются они со скоростью пешехода. Сбросив кеды, она стащила футболку и шорты и осталась в купальнике. После чего растянулась на палубе позади кокпита.
Палуба оказалась горячей, как сковородка с огня, и пришлось поплескать на нее из озера. Купальник спереди намок, но тут же высох, а вода с палубы бесследно испарилась.
— Это ты в Ялте так загорела? — Родион, обернувшись, пощекотал ее пятку.
— Ну, — проворчала Марта. — Где ж еще? А щекотки я не боюсь, между прочим.
В отличие от большинства рыжеволосых, она любила солнце и легко загорала. Кожа становилась золотисто-бронзовой, без грубой черноты, и никогда не шелушилась.
В другое время она бы порадовалась, что он заметил ее загар, но сейчас Марте было не до того.
Странное у нее было состояние. Подвешенное. Такое бывает, когда думаешь сразу обо всем. И хорошего в этом мало.
Она следила за тем, как медленно приближается большая отмель, заросшая тростником, слушала ровное гудение мотора, видела длинную мускулистую спину Родиона с крупной родинкой, похожей на чернильную каплю. Пахло свежей водой — вдали от берега она была синеватой и очень чистой. Вверху лениво