Директриса, улыбнувшись, пожала протянутую руку графини.
— Нет-нет, миледи, все в порядке. Благодарю вас.
— В чем же причина столь позднего визита? — проворковала Сильвия, держа в руке рюмку мадеры. — Мы не виделись с того вечера, когда имели удовольствие наслаждаться вашей необычной интерпретацией роли… кормилицы.
— Прошу простить меня, что ни разу не пригласила вас посетить академию, но у нас нет подходящего помещения для приема гостей.
— Вот как? А Уиклифф и Дэр наносят вам визиты довольно часто. — Сильвия искоса взглянула на Грея.
Грей раздраженно усмехнулся. Безусловно, ему хотелось бы сбить Эмму с истинного пути, но до сих пор ей удавалось устоять. Он нипочем не допустит, чтобы ей намекали на то, что она ведет себя неподобающе.
Однако прежде чем Грей успел осадить Сильвию, Тристан вмешался в разговор:
— Обычно женщины судят о других по себе. Вы, леди Сильвия, не являетесь исключением из этого правила.
Сильвия, вспыхнув, повернулась к Грею.
— Не ищите у меня сочувствия, — отрезал он. — Вы начали первой.
— На самом деле, ваша светлость, — вмешалась Эмма, — первым начали вы. Вы пригласили своих друзей в Хаверли, и ваша прямая обязанность — заботиться об их удобствах и развлечениях. Поскольку вам приходится тратить много времени, обучая моих воспитанниц, неудивительно, что леди Сильвия и другие ваши многоуважаемые гости чувствуют, что вы ими пренебрегаете.
Эмма была сегодня в отличной форме — и физической, и умственной.
— Я ценю вашу заботу о моих друзьях, которым я, по вашему мнению, уделяю слишком мало времени и внимания, но позвольте вам заметить, что сегодня как раз один из немногочисленных приятных вечеров, который мы проводим в узком кругу.
— Грейдон! — с упреком воскликнул граф.
— Да, ваша светлость, вы совершенно правы. Прошу прощения за вторжение и постараюсь быть по возможности краткой.
А он как раз хотел, чтобы она осталась подольше, но Эмма была непредсказуема, и поэтому он счел благоразумным воздержаться от дальнейших пререканий.
— Мисс Гренвилл, вы все еще не сказали, зачем вы приехали, — улыбаясь, произнесла Элис, при этом ее улыбка больше походила на оскал.
— Элис, твое любопытство неуместно, — одернул ее Грей. — Я уверен, что мисс Эмма сейчас обо всем нам расскажет.
К его удивлению, директриса покраснела.
— Боюсь, что дело личное. Мне необходимо поговорить с вами наедине, ваша светлость.
Похоже, что он близок к заветной цели, подумал Грей, жестом указав на одну из дверей гостиной.
— Прошу вас.
— Грей, а как же… — заныла Элис.
— Извините, мы всего на несколько минут, — оборвал он ее.
Закрыв за собой дверь, Уиклифф обернулся и оказался с Эммой лицом к лицу. Руки она заложила за спину и, судя по всему, порядком нервничала.
— Что я могу для вас сделать, Эмма? — тихим голосом спросил он.
— Прежде всего откройте дверь.
Проклятие! Какое же это наказание — желать добропорядочную девушку! Грей чуть-чуть приоткрыл дверь.
— Пожалуйста.
— Будьте добры, пошире.
Он толкнул дверь еще на дюйм.
— Так достаточно?
— Еще не меньше чем на фут, ваша светлость.
— Хорошо.
Грей выполнил ее просьбу, и Эмма, решительно посмотрев на него, продолжила:
— Благодарю вас. В академии у меня не было возможности поговорить с вами откровенно. Там нас могли бы услышать мои ученицы.
Если бы она стала рассуждать о сельском хозяйстве, Уиклифф не поручился бы за последствия, независимо от того, открыта дверь или нет. Одно ее присутствие заставляло его терять голову.
— Так говорите же, — сказал он, делая шаг в ее сторону.
— Я не так-то много видела в своей жизни, — начала она.
Он приблизился еще на шаг.
— Я знаю.
— А вы, полагаю, повидали немало.
— Угадали. — Еще три шага, и он окажется так близко, что сможет к ней прикоснуться.
— Тем не менее мне известно, как эта жизнь устроена.
— Очень хорошо.
Снова шаг. Осталось два.
Эмма наконец заметила, что он стоит совсем рядом с ней и, смерив его взглядом, заявила:
— Я абсолютно уверена, что по сравнению с Лондоном Гемпшир — скучная провинция.
— Не сказал бы.
— И вы, будучи человеком светским, не любите и не привыкли скучать.
Грей улыбнулся и покачал головой, отметив про себя, что они оба исчезли из поля зрения компании, сидящей в гостиной.
— Мне частенько бывает скучно, и я люблю, когда мне бросают вызов, но, по-моему, мы это уже обсуждали.
— Да, да. Именно это я и хочу сказать. Спасаясь от скуки, вы убедили себя, что я для вас своего рода… искушение.
Грей удивленно поднял брови. Интересно, кого она хочет убедить — его или себя?
— И вы приехали, чтобы разубедить меня в этом. Так вас следует понимать?
— Да. Я директриса школы для девочек.
Ее полные, чуть приоткрытые губы манили его.
— Эмма, — пробормотал он, — вы даже себе не представляете, какое большое вы искушение.
— Но…
Грей наклонился и поцеловал ее.
Прикосновение его теплых губ было таким нежным и одновременно дразнящим, что Эмма, не отдавая себе отчета в том, что происходит, ответила на поцелуй. Разум говорил ей, что надо как можно быстрее бежать отсюда, но она не могла оторваться от пьянящих губ Грейдона Брэкенриджа.
Сильные руки стальной хваткой обняли Эмму за талию, и она оказалась крепко прижатой к мускулистому телу Уиклиффа. Почувствовав его жар, Эмма ощутила, как и ее с головы до ног окатила теплая волна. Он и в самом деле отчаянно желал ее.
Она запустила руки в его шевелюру. Застонав от наслаждения, Грей стал покрывать поцелуями ее лицо и шею. В полном смятении Эмма, собрав остатки здравого смысла, напомнила себе, что у него репутация распутника, что в этом доме есть еще две женщины, которые наверняка по очереди оказываются в его объятиях. Две женщины всего в двух шагах отсюда за приоткрытой дверью.
— Прекратите, — выдохнула она, дернув его за волосы.
Он поднял голову. Его глаза потемнели от страсти, дыхание было хриплым, как и у нее.
— Почему?
— Вы зашли слишком далеко. — Его длинные пальцы, обхватившие ее ягодицы, казалось, прожигали платье до самой кожи.
— Разве вы не за этим сюда приехали, Эмма?
— Нет! — Но на мгновение она усомнилась: а так ли это?
— Тогда почему вы не написали мне очередное пространное письмо? — Он наклонил голову и снова провел губами по ее шее.
Эмма почувствовала, что растворяется в нем. Некоторые из ее замужних подруг, особенно графиня Килкэрн и маркиза Олторп, в письмах к ней пытались рассказать, что чувствует женщина, когда является объектом страсти мужчины, но то, что выходило на бумаге, не шло ни в какое сравнение с реальностью.