В изображении растений, так называемых трав. плодов и т. п., рисунок был, конечно, свободнее: но и здесь он был связан теми же заученными образцами, беспрестанно повторяемыми и в больших, и в малых размерах и обнаруживающими вообще или скудость и сухость, или раболепство воображения художников. К тому же травная резьба, более или менее замысловатая, носила название фрящины, фряжских трав, что также указывает на чуждое ее происхождение, именно из Италии и, может быть, не раньше XVI века [86]. Древнейшие травные украшения значительно отличаются от этой фрящины и всегда сохраняют тип своих византийских образцов. Полный простор и для воображения, и для рисунка, как равно и для самой техники резного дела, представлялся у нас в разнородном и разнообразном сочетании простых геометрических фигур, чем особенно и красовались резные украшения хором и вообще всякая резная работа. Едва ли не здесь только должны мы искать старинное наше изящество и красоту и старинный, чисто русский узорочный вкус. Здесь древнее резное художество было, так сказать, на своей ноге. Не умея порядочно рисовать, знаменить, животных и растения и потому боясь выступить с плоской порезки только по поверхности дерева, т. е. доски или столба, в высокую оброчную горельефную резьбу из дерева, которая деревянный брус или столб обращала в хитрое сквозное сплетение различных изображений, — древняя русская резьба вполне удовлетворяла своим вкусам вырезкою на ровной гладкой плоскости простых геометрических фигур, как мы упомянули, разных косиц и прямей, зубчиков, городков, киотцов, клепиков, ложек, желобков, звездок, или вырезкою из брусков и кругляков, маковиц, кубцев, дынь, грибков, репок, кляпышев, горбылей и т. п. Превосходный и самый характерный памятник древней русской резьбы есть деревянное царское место в московском Успенском соборе, устроенное в 1551 г. царем Иваном Васильевичем. Вместе с другими подобными памятниками, оно дает самое полное и верное понятие об архитектурных типах своего времени и о характере резных узорочий. какими украшались хоромы царские и вообще хоромы людей богатых и достаточных. Можно полагать, что тот же характер резьбы господствовал в наших древних постройках и внутренних убранствах не только в XVI, но также в XV, а может быть, и в предыдущих столетиях, ибо он создался постепенно на своенародной почве, своенародными силами, претворяя все заимствованное в своеобразный чисто народный тип. К тому же в те века не много было причин, которые могли бы слишком резко изменить вкус предков, ибо до XVI ст. и чужое, которое приходило к нам и могло иногда служить образцом, мало чем было выше своею туземного. Только с эпохи Возрождения искусств, прямое влияние которой нас не коснулось, мы стали отставать от общего движения не по дням, а по часам и успели сохранить свою художественную старину даже до конца XVII ст. в таком виде, что европейцы, судя по типам и способам работы, как мы заметили, относили ее к Х веку. Резное дело с тем же своенародным характером сохранилось до второй половины XVII ст., когда при царе Алексее, на смену старины, к нам принесена резьба немецкая, фигурная, тоже в стиле Возрождения, но с немецкою, или готическою, его обработкою. Мы упоминали, что такою резьбою была украшена новая Столовая царя, построенная по вымыслу немецкою инженера-архитектора Декенпипа в 1660 г. Затем в 1668 г. в том же стиле украшены хоромы Коломенского дворца и Столовая царевича Алексея Алексеевича во дворце Кремлевском — резчиками, большею частию поляками или белорусцами, вызванными или вывезенными из покоренных перед этим временем белорусских и литовских городов: Полоцка, Витебска и Вильны.
С новым мастерством принесено было и мною новых снастей, или инструментов, до тою времени мало известных русским мастерам. До сих пор эти инструменты сохраняют печать своего немецкого происхождения в своих немецких названиях: гзымзумбь, шерхебль, шархенбь, нашлихтебль, как именовали их в то время. Еще больше таких же немецких, а отчасти и польских, имен явилось вместе с самыми предметами новой техники. Многие слова русский ремесленник даже и не выговорил правильно и не приискал собственною, всегда точного и меткого, имени подобным заморским струментам и снастям, а равно и резным фигурам: так они были новы и чужды ею сведениям. С того времени в резных украшениях хором, внутри и снаружи, как равно и в украшениях разной мебели, появились карнисы, гзымсы или кзымсы, шпленгери, также шпренгери (щиток), каракштыны или кракштыны (кронштейны), фрамуги (кружало), коптели (капители), базы (подушки), заслупы (род столбов), скрынки (киотцы), скрыдла (фигура вроде крыла), — штапсалькелен или штапзгалкелен с лескою, штапгалнке с лескою, штапганен с лескою, цыроты, цыротные травы, фруфты, флемованные дорожники и т. п. Такими-то словами стали и русские мастера обозначать разные части новой фигурной или обронной резьбы. Вдобавок стали резать резьбу по печатным немецким мастерским лицевым книгам, т. е. по рисункам. Две таких книги в 1667 г. взяты были во дворец из Воскресенского монастыря, патриарха Никона, келейные, по которым он украшал храмы этого монастыря. С образцами и характером этой резьбы, во вкусе Возрождения, могут познакомить нас некоторые предметы из старинной царской мебели, сохранившиеся до сих пор, а главным образом многочисленные иконостасы московских городских и загородных церквей, построенных в конце XVII ст., а также и каменные ростески, т. е. резные, равно и кахельные украшения окон, карнизов и других частей в зданиях, построенных около тою же времени.
От древнего времени, а также и в XVI и XVII ст. все такиерези, т. е. наличные и внутренние резные украшения каменных и деревянных хором, расписывались яркими красками и по местам густо покрывались сусальным золотом и частию серебром. Снаружи так украшались преимущественно жилые и приемные покой, столовые. Мы упомянули уже о кремлевских столовых царя Алексея и его сына и о Коломенском дворце, которые и снаружи были роскошно украшены резьбою, живописью и позолотою, а в Коломенском даже и резные ворота были вызолочены. Рейтенфельс, бывший в Москве в 1670 г., вообще замечает о Коломенском дворце, что он «так превосходно украшен был резьбою и позолотою, что подумаешь — это игрушечка, только что вынутая из ящика». Такими же украшениями пестрели и жилые деревянные покои Кремлевского дворца. К сожалению, об этих именно хоромах мы не имеем достаточных подробностей. Ограничимся несколькими указаниями в подтверждение наших слов. В 1681 г. расписаны и раззолочены были новые хоромы царя Федора Алексеевича, построенные у северо-восточного угла Теремного дворца. На другой год, в апреле 1682 г., незадолго перед смертью царя, на этих хоромах «прописаны розными цветными красками снаружи чердаки с двух сторон, от Каменных Теремов, другая сторона от церкви Живоносного Воскресения». В 1690 г. велено «у новой Столовой комнаты, у дву наличных стен, что, от соборной церкви да от саду, резные окна с наличники и со гзымзы и с каракштыны выгрунтовать красками, а по грунту написать против ореха индейскою, красками ж». Так как во всех почти хоромах окна украшались резными наличниками и наверху резным шпренгелем (щитком), то эти части по преимуществу и расписывались красками или в особенных случаях золотились и серебрились. Не упоминаем об оконных вставнях, которые также всегда расписывались красками и золотились. На них изображали цветы, травы, также птиц и зверей. Обыкновенно же их расцвечивали большею частию аспидом, т. е. под мрамор. Само собою разумеется, что в том же характере украшались и наличные стены каменных зданий. Так украшены были в 1667 г., вероятно, не в первый уже раз, все здания, составляющие лицо дворца со стороны Соборной площади, т. е. Благовещенская паперть. Красное крыльцо и Грановитая палата. На всех окнах и дверях этой палаты, снаружи и внутри, вырезаны были в то время по белому камню фряжские травы[87], которые потом покрыты красным золотом и цветными красками. Они отчасти сохранились и до сих пор и могут служить образцом старинной фрящины в украшениях. Подобным же образом расписан был и Каменный Терем, сохранивший доселе во многом свой прежний вид. Крыльцо, ведущее в Терем, называлось Золотым, потому что великолепно было украшено золотом и красками. В 1667 г. на Верхнем государевом дворе (площадке), около Верхнего государева Чердака, или Терема, в окнах и на дверях все разные травы были снова расписаны, прикрыты разными цветными красками иконописцем Симоном Ушаковым. Потом наружные украшения терема несколько раз были возобновлены при царях Алексее Михайловиче и особенно при сыне его, Федоре. В 1678 г. (в сентябре) велено написать живописцам Ив. Салтанову, Ив. Безмину, Ив. Мировскому, с мастерами и с учениками, у государя в Верху, розными краски и аспиды: «Каменное новое Крыльцо и около Спасского собору каменную же новую паперть, которая к Спасскому собору и к Грановитой Полате приделана вновь; да от Золотого Крыльца, что на площади, переграду каменную, которая делана вновь; да против Евдокеинской церкви, промеж приделом Иоанна Белоградского и против Голгофы, в пещере, написать такими же краски и аспиды; да около каменною нового Крыльца написать вновь такими ж розными аспиды столбы, и на площади, и переграду каменную, и новое деревянное Крыльцо». В 1679 г. перед четвертою комнатою на площади, что от Рождественской церкви, с лица стены были писаны живописным письмом розными краски. Иногда подзоры каменных зданий составлялись из цветных кахелей, испещренных красками. Таковы, напр., карнизы, или подзоры, двух верхних этажей Каменного Терема и церкви Спаса за Золотою решеткою, составленные из ценинных (синих) изразцов с цветными травами.