Он не кинулся меня искать. Он просто долго сидел с закрытыми глазами. Сильный, властный, безумно красивый… или это мне так казалось? Может, просто мальчишка сидел, который дорвался до трона, измотался и запутался?
Впрочем, Зарих играл свою роль хорошо. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Ну что ж, — сказал он, поднимаясь, — ты меня убедил: город тормошить не стоит.
— И это всё, что вы можете сказать?! — изумился Алигьери, — вы даже не хотите узнать, где она?
— Зачем? — холодно спросил Зарих.
Алигьери тоже встал.
— Хотя бы затем, что вы любите эту женщину.
— Иди сюда, — подозвал его Зарих и разложил на письменном столе карту, — смотри. Здесь триморцы, на севере Белогория…
— Ну и что?
— Без надежного союза с озерским королем мне их не одолеть. И первое, что я сделаю — женюсь на его дочери, — он говорил очень медленно и четко, как будто произносил приговор, как будто знал, что я его слышу и на что-то еще надеюсь.
— А как же Юлиана? — тихо спросил колдун.
Зарих оторвался от карты и посмотрел на него.
— А что я могу сделать для Юлианы?
Действительно, что? Да ничего! Самое лучшее, что он может придумать, это никогда не показываться мне на глаза! И не бередить мою душу… Живи, как знаешь, Зарих, ничего мне от тебя не надо. Ты очень сильный, ты умеешь всё перечеркнуть и от всего отречься, и ты всех победишь и всех подчинишь своей власти. И будешь гордо стоять на обломках своего склепа, и своего прошлого, и своей любви.
— Ну что ж, — колдун только с сожалением пожал плечами, — говорят, принцесса Береника тоже хороша собой.
— Это не имеет значения.
Я не помню, как я вышла из дворца, как несли меня ноги по спящему городу, как добралась я до дома старухи-старьевщицы и поднялась по лестнице на чердак.
Меня просто трясло от ненависти ко всему белому свету. Трясло от своего бессилия, от невозможности что-то поменять в своей исковерканной судье. Мне казалось, что кто-то сверху, Бог там или дьявол, просто издевается и смеется надо мной, и я только игрушка в его руках!
"Будьте прокляты, будьте все прокляты!.." — повторяла я всю дорогу, глотая слезы бессильной ярости. А темный город и ночное звездное небо равнодушно и спокойно внимали моим воплям. Ничто в этом мире не изменилось с тех пор, как я прокляла его.
Дверь почему-то была открыта. Я опомнилась, когда увидела, что Лесли держит на руках какую-то женщину. Только этого еще не хватало! Один отрекается, другой водит всяких девок… Когда же всё пропадет пропадом, когда?!
Я яростно смотрела ему в спину, но он меня не видел и не слышал, он осторожно положил ее на кровать, сел рядом, наклонился над ней… Никогда бы не подумала, что Лесли может быть таким нежным. Хоть бы дверь закрывал!
Потом он отошел к столу, стал что-то наливать в стакан, я посмотрела на лицо этой женщины и вдруг поняла, что это я.
Лесли поднес стакан к моим губам, но безжизненное тело не смогло сделать и глотка. Это было просто тело, механическое собрание мяса и костей, разбавленное теплой кровью. А я стояла рядом и смотрела на всё это тупо и беспомощно. Что случилось со мной? Почему я разлетаюсь на части, как старый рассохшийся башмак?! Неужели я никогда уже не буду нормальным человеком? Ни живая, ни мертвая, просто неуправляемый сгусток раздражения и злости?!
Лесли очень странно водил надо мной руками, словно скатывал большой прозрачный шар. От этого у меня закружилась голова. На мгновение свет померк, и очнулась я уже на кровати. Кошмар кончился.
— Что со мной было, Лесли? Что?!
Он встряхнул руки точно так же как Алигьери.
— Я подобрал тебя на мосту.
— Хорошо, что не под мостом, — усмехнулась я, — почему это всё, как ты думаешь?
Лесли выглядел очень усталым и почему-то даже немолодым. Или это мне в темноте так показалось?
— Я думаю, что тебе просто нельзя злиться, — сказал он.
— А как иначе?! — мгновенно вспыхнула я, он снова попал в самую больную точку, — по-твоему, я должна всех любить?!
Он не стал со мной спорить, понял уже, что это бесполезно.
— По-моему, тебе нужно выспаться. А завтра утром поговорим.
Я с трудом справилась со вновь вспыхнувшим раздражением. В конце концов, он был прав. Мне нельзя злиться, моя злость опасна не только для меня, но и для всех окружающих. И я это знаю. Знаю, но ничего поделать с собой не могу!
— Спокойной ночи, — выдавила я из себя и отвернулась к стенке.
Сон был ничуть не лучше яви. Мне снилась бедная маленькая Сцилла, она металась в горячке и кричала.
Лесли появился только днем. Я равнодушно смотрела в потолок. Нужно было встать и приготовить хоть что-нибудь на обед, но всё во мне протестовало против любого действия. Я тихо презирала этот мир со всей его суетой и всеми потребностями.
Лесли стоял в дверях и смотрел на меня, ни слова не говоря. Мне это не понравилось. Я приподнялась на локте.
— Ты что?
— Кристин умирает, — сказал он мрачно.
Я поначалу не знала даже, что и ответить.
— Неужели ты думаешь, что это я?..
— Ты это знаешь не хуже меня.
Пришлось встать. Пришлось нервно походить по комнате под его пристальным взглядом.
— А я ведь тебя предупреждал, что твоя агрессивность добром не кончится.
И снова он был беспощадно прав, и мне уже некуда было деваться.
— Не волнуйся, — сказала я раздраженно, — ничего с твоей Кристин не случится. Сейчас я ее вылечу.
— Как?
— Точно так же.
Я очень хорошо представила, что эта девчонка выздоравливает, и пожелала ей всех благ. Раз я так сильна, почему бы мне не воскресить ее? Пусть живет ему на радость и вертится у него на коленях.
— Не смотри на меня так! — не выдержала я наконец, — всё уже прошло, можешь пойти проверить.
Лесли только покачал головой.
— Иди-иди, — добавила я.
И он ушел.
**********************************************************
**************************
Сидеть в четырех стенах больше не было никаких сил. Я повязала платок, схватила корзинку и отправилась в бакалейную лавку.
Погода со вчерашнего дня испортилась, небо сочилось противным мелким дождем, как будто плакало от обиды на меня. Осознание того, что я не могу без последствий даже позлиться, злило меня еще больше. Или я не человек и не имею права на эмоции? Или я не женщина, и мне неведомы самые обычные обида и ревность?
Что ж я теперь и на это права не имею?!
— Вы уже слышали? — спросил меня бакалейщик, — сегодня казни не будет.
— Казни? — не сразу поняла я.
— Ну да. Всех заговорщиков помиловали.
— Всех?
— До единого!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});