Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

В январе 1913 года в письме к Горькому Ленин откровен­ничает: «Война Австрии с Россией была бы очень полезна для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало ве­роятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие».

Советские историографы утверждали, что Ленин отражал настроения народных масс. Конечно, вступление России в войну было глупым, не лежало в русле интересов России. Но современники тех лет свидетельствуют, что патриотический подъем был очевиден во всех слоях общества. Он хорошо выражен в воззвании интеллектуальной элиты России, кото­рое подписали более 300 человек. В нем резкой критике под­верглась шовинистическая политика Германии, развязавшей войну по поводу, не соразмерному кровавой брани народов. Среди других письмо подписали Бунин, Горький, Серафи­мович, Скиталец (Петров), М. Чехов, Успенский, Струве, А. Васнецов, В. Васнецов, Коненков, Коровин, Пастернак, Шаляпин, Нежданова, Ермолова, Вахтангов, Качалов, Ста­ниславский, Вл. Немирович-Данченко, Москвин, Южин (Сумбатов), Яблочкина, Пашенная, Остужев, Садовская, Та­иров, Ипполитов-Иванов... Ленин назвал это воззвание «шо- винистско-поповским протестом против немецкого варвар­ства». Это и понятно.

В конкретных условиях того времени позиция Ленина по заключению Брестского мира была гнусным предательством. К слову сказать, большинство приближенных к Ленину были на разных этапах против заключения этого договора. Пере­числим их имена: Троцкий, Бухарин, Дзержинский, Рыков, Радек, Бубнов, Ломов, Крестинский, Преображенский, Коси­ор, Осинский, Стуков, Ногин, Спундэ, Фенигштейн, Уриц­кий, Иоффе, Пятаков, Яковлева, Рязанов, Штейнберг, Спи­ридонова, Смирнов, Бронский, Прошьян, Покровский, Тру- товский, Милютин, Теодорович, Комков и другие деятели. Против договора было большинство левых эсеров, входив­ших в состав ВЦИК.

Ленин в обход Совнаркома, но от имени Совнаркома, 21 (8) ноября посылает Главнокомандующему Духонину те­леграмму, приказывающую начать переговоры с командова­нием Австро-Германских войск. Немцы этого ждали и согла­сились на переговоры. На Запад с Востока покатили эше­лоны с немецкими войсками. Самозваное правительство Ленина предало союзников по войне. Но раскол в руководст­ве его тоже беспокоил. Поэтому 11 (24) января Ленин соби­рает расширенное заседание ЦК РСДРП (б) и выступает с те­зисами о необходимости немедленного заключения мира.

Проголосовали. И только менее четверти участников собра­ния поддержали эти тезисы, 32 человека — позицию «левых коммунистов», выступавших за продолжение войны, 16 — позицию Троцкого: ни войны, ни мира. Но Ленина ничем не прошибешь. Он собирает собрание за собранием, но успеха не добивается. Тогда снова в обход Совнаркома, и снова от имени Совнаркома посылает 19 февраля немцам радиограм­му: «...Совет народных комиссаров видит себя вынужденным подписать условия мира, предложенные в Брест-Литовске делегатами Четверного Союза».

Меня лично не удивляет, что Ленин пошел на прямое мо­шенничество. Во-первых, как я сказал выше, надо было пла­тить своим хозяевам, во-вторых, Ленин был по характеру мошенник и авантюрист. Ему ничего не стоило предать лю­бого — друга, союзника, партию, страну, лишь бы добиться своих целей, пронизанных шизофреническими идеями.

Немецкая сторона в ответ на послушание ужесточает ус­ловия. И вновь 23 февраля заседание ЦК партии. Противни­ков мирного договора не убавилось. Острота ситуации до­стигла предела, когда группа членов ЦК — Бубнов, Бухарин, Ломов, Пятаков, Яковлева и Урицкий заявили, что они, про­тестуя против заключения договора, уходят со всех ответст­венных партийных и советских постов. Тогда Ленин в 3 часа ночи 24 февраля созывает заседание ВЦИК, на котором про­таскивает резолюцию о принятии немецких кабальных усло­вий. Почему так произошло? Во-первых, кворума на этом заседании не было. Во-вторых, момент голосования был выбран таким образом, когда «левые коммунисты» — про­тивники договора заседали в другом помещении по своим де­лам. В-третьих, заседание проходило второпях, сумбурно и закончилось через полтора часа после его начала. Сама дис­куссия была смята, многие члены ВЦИК, судя по воспомина­ниям, так и не поняли, за что голосовали. Надо отдать долж­ное упорству Ленина. Но, увы, упорству в интересах Герма­нии, а не России.

А что же немцы? Они торжествовали. Приведу слова из интервью генерала Гофмана, ведшего переговоры о Брест­ском мире:

«Во время войны Генеральный штаб, конечно, пользовался всевозможными средствами, чтобы прорвать русский фронт. Одной из этих мер, назовем это удушливым газом или иначе, и был Ленин. Императорское германское правительство про­пустило Ленина в пломбированном вагоне с определенной целью. С нашего согласия Ленин и его друзья разложили рус­скую армию. Статс-секретарь Кульман, граф Чернин и я за­ключили с ними Брестский договор главным образом для то­го, чтобы можно было перебросить наши армии на Западный фронт... Мы были убеждены, что они не продержатся у влас­ти более 2—3 недель. Верьте моему честному слову, слову ге­нерала германской службы, что, невзирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, буде мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие соглашения...»

Конечно, генерал хитрит. Пошли бы на соглашение в лю­бом случае. Это диктовалось реальной обстановкой на фрон­тах, да и деньги за сепаратную сделку были уже заплачены. Хотя Гофман признает, что, заключая мир с большевиками, «мы помогли им удержать власть».

Генерал Людендорф: «Наше правительство поступило в военном отношении правильно, если оно поддержало Лени­на деньгами». Позднее он же писал: «Отправлением в Рос­сию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения, его проезд в Рос­сию через Германию имел свое оправдание. Россия должна была пасть».

Генерал-фельдмаршал Гинденбург: «Нечего и говорить, что переговоры с русским правительством террора очень ма­ло соответствовали моим политическим убеждениям. Но мы были вынуждены прежде всего заключить договор с сущест­вующими властями Великороссии. Впрочем... я лично не ве­рил в длительное господство террора».

Среди других меня больше всего привлекают слова Чер­чилля — точные и язвительные. Он писал, что «немцы испы­тывали благоговейный трепет, когда обратили против России самый ужасный вид оружия. Они завезли Ленина из Швей­царии в Россию, как бациллы чумы, в закрытом вагоне».

Лидер немецких социал-демократов Бернштейн свиде­тельствует: «Ленин и его товарищи получили от правительст­ва кайзера огромные суммы на ведение своей разрушитель­ной агитации. Я об этом узнал еще в декабре 1917 года. Че­рез одного моего приятеля я запросил об этом одно лицо, которое, благодаря тому посту, которое оно занимало, дол­жно было быть осведомлено, верно ли это? Я получил утвер­дительный ответ. Но я тогда не мог узнать, как велики были эти суммы денег и кто был или кто были посредником или посредниками ( между правительством кайзера и Лениным). Теперь я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой сумме, несомненно больше пятидесяти миллионов марок , о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчет того, из каких источников эти деньги шли. Одним из результатов этого был Брест-Литовский договор, Генерал Гофман, который там вел переговоры с Троцким и другими членами большевистской делегации о мире, в двойном смыс­ле держал большевиков в своих руках, и он это сильно давал им чувствовать».

Через неделю Бернштейн опубликовал еще одну статью. Он сделал большевикам и немецким коммунистам очень ин­тересное предложение — привлечь его к германскому суду или же суду Социалистического Интернационала, если они считают, что он в своей статье оклеветал Ленина.

3 марта 1918 года в 5 часов 30 минут в Брест-Литовске был подписан сепаратный мир с Германией, наиболее ярко отра­зивший предательство Лениным интересов России. Но как ни нагл и самоуверен был Ленин, ему все же пришлось вы­кручиваться, оправдываться. Увиливая от обвинений в анти­патриотизме, Ленин объявляет патриотизм предательством, буржуазным предрассудком. На собрании партийных работ­ников Москвы 27 ноября 1918 года Ленин признал, что «на­ша революция боролась с патриотизмом. Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы гово­рили: если ты социалист, так ты должен все свои патриоти­ческие чувства принести в жертву во имя международной революции». «Пролетариат, — говорил Ленин, — не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества!»

Вот так и появилась власть, открывшая эпоху массового террора в России. Не успели высохнуть чернила на декрете