- Боже правый, Мей, что ты с ними сделала?
* * *
- Спасибо за доброту, - сказала я, позвав к себе жестом Каза. Он отошел от людей, что что-то кричали на своем языке и странно танцевали, выкидывая в стороны руки и ноги. – Нам нужно уходить, - я развернула Анту, но толпа закричала так громко, что Анта вздрогнул и сбросил меня на землю.
Я рухнула в грязь с приглушенным стуком, ударившись головой обо что-то твердое. Я не успела подняться, а люди уже окружили меня, каждый касался разных частей моего тела. Каз протолкался через толпу и взял меня за руку. Мне было больно, меня чуть не задавили эти люди, но его рука была теплой.
- Ты не поранилась? – спросил он и попытался помочь мне встать, но люди оттолкнули его, и мы не смогли удержаться за руки.
- Я не ранена, но…
Сильные охотники подхватили мое тело на руки и поднимали все выше, пока я не оказалась над головами толпы. Это было странно, я словно плыла по рукам. Подо мной бегали дети, а люди оттаскивали меня обратно в лагерь. Паника сковала мою грудь, и я пыталась разглядеть Каза.
- Не знаю, что происходит, - крикнула я. – Забери Анту.
Глаза Каза расширились от ужаса. Он подбежал к Анте, но и к нему потянулись люди, цепляясь за его одежду. Мы завернули за угол, и я увидела, что его затаскивают обратно в лагерь. Люди танцевали и пели, общались и хохотали. Это напоминало мне праздники в Хальц-Вальдене, когда жители благодарили богов, устраивая пиры и выпивая. Я скучала по таким дням. Я скучала по знакомому вкусу меда. Все это было таким далеким. Я была так далеко от дома, мое сердце страдало.
Глава четырнадцатая: Вальта и пророчица
Я была в грязи, но местный народ отнес меня на полянку в своем лагере. Один из охотников принес странный стул, сделанный из изогнутых веток и усадил меня на него. Они поклонились мне. Они хором говорили молитвы, ритм был четким, но он отличался от песен, что мы пели в Хальц-Вальдене. Некоторые женщины рисовали что-то на лицах друг друга, а потом отметили охотников красными рисунками на их груди, рисунок был тремя полосками. Каза и Анту не было видно. Я была окружена людьми, но никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.
Женщина подошла ко мне с ведром холодной воды и начала смывать с меня грязь. Она улыбалась, но у нее почти не было зубов. Я пыталась не кривиться из-за запаха ее дыхания, но внутри все кипело.
- Что вам от меня нужно? – прошептала я. Голос мой прозвучал так подавленно, как еще никогда не звучал. Он был тонким, едва слышимым даже мне, его нельзя было сравнить с громкими голосами этого племени.
Она лишь улыбнулась в ответ и продолжила отмывать грязь. Я была питомцем, которого мыли, прежде чем пустить в кровать.
- Где мой друг? – сказала я, заставляя себя говорить громче. Я пыталась выражать эмоции на лице и показать жестом человека. – Друг, - я положила ладонь на сердце. Женщина покачала головой. Бесполезно. Она не понимала. – Вы не говорите на общем языке Эгунлэнда? Никто? – я повысила голос. Топот ног оглушал меня. – Прошу, мне нужно поговорить… Нужно понять, что происходит.
Приблизился охотник. У него была густая темная борода, а глаза выдавали страх или возбуждение. Красный рисунок мерцал на его груди, и я поняла, что не могу отвести от него взгляд. Он опустился на одно колено и склонил голову.
Когда он поднял голову и встретился с моим взглядом, то сказал:
- Я говорю на твоем языке, Вальта. Что ты хочешь узнать?
Он явно никогда не смеялся, и всю жизнь заботился о выживании и чести. Я видела это по его напряженной челюсти и шрамам на щеке.
- Где мой друг Казимир?
- Он с оленем. В нашем лагере.
- Что означает вальта?
- Это избранная. Ты избрана лесом. Ты пришла к нам, Вальта, чтобы спасти нас.
- О чем ты? – спросила я. Пока я говорила, женщина, что вытирала меня, подняла венок из цветов и опустила его через мою голову мне на шею. Я коснулась нежных лепестков красивого розового оттенка. Она поклонилась мне и улыбнулась.
- Наши люди голодны. Лес не обеспечивает нас. Но ты можешь изменить это, Вальта. Твоя кровь.
Это слово заставило меня выпрямиться. Дыхание застряло в горле.
- Кровь?
- Вальта, твоя жертва – это то, что спасет… - я попыталась встать, но он усадил меня обратно. – Это всех нас спасет.
- Ты говоришь… что мне нужно пожертвовать собой?
- А что еще это может означать? В пророчестве говорится, что ты приедешь на белом олене. Наша пророчица видела это своими глазами. Рэт мета иль фонта. Значит, так и будет.
- Нет, - прошептала я. – Нет. Я хочу увидеть вашу пророчицу. Я хочу поговорить с ней. Я не ваша вальта, клянусь. Это не я. Вы ошиблись.
Охотник повернул голову к другому мужчине и что-то сказал на их языке. Тот мужчина был старше, на его груди были такие же отметины, а борода была такой же полностью. Они поговорили, и мужчина постарше побежал в лагерь. Я видела, как он нырнул под звериные шкуры, входя в палатку. Первый охотник остался передо мной, глядя на меня темными, как ночь, глазами. Я поняла, что смотрю на что угодно в их лагере, только не в их глаза.
За лагерем был небольшой участок земли, где было мало деревьев. Там паслись несколько козлов и лошадей. Сам лагерь был сделан из дюжины хижин, часть которых была сооружена из веток и грязи, другие – из шкур животных. На земле лежали различные инструменты, оружие, они были и у костра, и у палаток. Миски с наполовину съеденной провизией усеивали землю. Люди не были крупными, они были лишь слегка окутаны мышцами на руках и ногах, такими выглядели фермеры. Они много работали, но мало ели. Мы помешали им есть.
Тут мои глаза все же переместились на охотника.
- Как тебя зовут? – спросила я.
- Финн, - ответил он.
- Я Мей, - сказала я. – Откуда ты знаешь общий язык?
- Я – торговец Ибенов. Отец был торговцем до меня. Он научил меня языку, - сказал он.
- Что случилось с твоим отцом?
- Он… Как там правильно сказать? Умер?
- Да, есть такое слово.
- Он умер, когда охотился. Змея укусила, - Финн не вздрогнул, вспоминая это. Казалось, что он говорит о погоде.
Меня передернуло. Лес и без того был жутким, а теперь еще прибавились ядовитые змеи, скрывающиеся под опавшими листьями.
- Мне жаль.
- Что значит… жаль? – нахмурился Финн.
- Мне печально от того, что твой отец умер.
Он нахмурился сильнее, на любу пролегли морщины.
- Почему тебе печально? Ты его не знала.
- Мне больно за тебя, - объсняла я, протянув к нему руку чтобы как-то прояснить. – Мне печально, что ты больше никогда не увидишь отца. Я тоже своего больше не увижу. Он умер, я знаю, как от этого плохо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});