Читать интересную книгу Путь самурая - Пётр Разуваев

– Может, соблаговолишь объяснить, откуда взялись эти дети пустыни, и куда ты собираешься с ними ехать? – предельно вежливо поинтересовался Рихо, убирая в кобуру пистолет, который всё это время был у него в руке. – Для визита в зоопарк сейчас уже довольно поздно.

Обычно я легко сносил весьма назойливую опеку, которой окружал меня господин Эвер, но сейчас был явно не тот случай.

– Если ты хочешь стать мне родной матерью, то для начала есть смысл попрактиковаться в кормлении грудью, – отрезал я по-русски, не желая травмировать психику водителя. – Либо ты заткнёшься и перестанешь мне мешать, либо можешь смело выматываться из машины.

– Куррат райск, – выдохнул в изумлении Рихо. – Но это же моя машина!

– Тем более, – отбросив логику, решительно ответил я.

Глава пятая

Само собой разумеется, Абдаллах владел домом не где-нибудь, а именно на Хай Кенсингтон. Я был бы удивлён, если бы оказалось, что гордый сын арабского народа нашёл приют в таких районах, как Холборн или, не дай бог, Брикстон. Уже давно поговаривали, что даже чопорный Челси не избежал общей участи, и ныне там запросто можно встретить и «новых русских», и не меняющихся с годами арабских шейхов. А ведь ещё не так давно при появлении подобных персонажей в числе домовладельцев вся улица, которую постигла эта беда, неминуемо утрачивала свой престиж в глазах англичан.

Огромный особняк был оборудован подземным гаражом, и, само собой, Рихо наотрез отказался в него въезжать. Наш «Мерседес» и два чёрных микроавтобуса «Форд» с телохранителями остановились в ста метрах от дома и стояли там до тех пор, пока разгоревшийся между мной и эстонцем диспут не был прерван телефонным звонком. В машине была установлена спутниковая связь, трубка лежала прямо перед нами, и, взяв её, Рихо привычно ответил. Затем глаза его изумлённо расширились, и он с недоумением протянул трубку мне:

– Это тебя…

– Андре, – сказала трубка голосом Абдаллаха. – Десять минут жду, нельзя же так, в самом деле. Заходи в дом скорее, я тебя прошу.

– Иду, – ответил я, не вдаваясь в подробности.

Когда трубка вернулась на своё место, Рихо растерянно пробормотал:

– Хотел бы я знать, откуда этот бедуин узнал мой номер?

– Можешь поразмыслить об этом на досуге, – усмехнулся я, выбираясь из машины. Да, Абдаллах Шериф ад-Дин оказался совсем не так прост, как это могло показаться с первого взгляда.

Поднявшись по парадной мраморной лестнице, у подножия которой меня встречали молчаливые охранники в одинаковых чёрных костюмах, я в сопровождении двух «молчунов» прошёл насквозь два или три зала, обставленных в чопорном викторианском стиле, и вдруг, сделав всего несколько шагов, разом перенёсся из богатого лондонского дома в роскошный шатёр арабского шейха. Охранник осторожно закрыл дверь, и Абдаллах, до того сидевший на полу посреди зала, обернулся и весело объявил:

– Гость – от Аллаха, как говорят у нас. Присаживайся, Андре. Виски? Водка? Что ты будешь?

– Лучше кофе, – возразил я. – Сегодня я уже достаточно выпил.

– Ты же был на Востоке, – засмеялся Абдаллах. – Угостить гостя кофе – первый долг хозяина. Я сварю тебе кофе так, как это делают на севере Аравии. Настоящий арабский кофе, тебе понравится.

– Не сомневаюсь, – согласился я, не в силах оторвать глаз от царящей вокруг варварской роскоши, удивительно, впрочем, уместной в этом просторном круглом зале. Повсюду были ковры: они висели на стенах и толстым слоем укрывали пол, оставляя свободным лишь небольшой участок в центре зала, где на каменном возвышении был устроен самый настоящий очаг, в котором багровели жаром угли. Правда, над очагом нависла вычурной формы вытяжка, уходящая прямо в потолок, но это был единственный предмет в зале, который напоминал о благах цивилизации. Рядом с очагом стояло несколько закопчённых чайников, кофейник с длинной ручкой, были разложены ещё какие-то предметы. То, что я издали принял за странного вида подушки, при ближайшем рассмотрении оказалось верблюжьими седлами, богато украшенными золотом и шитьём. Подушки также присутствовали в огромном количестве, особенно много их было возле низкого столика на изогнутых ножках, стоявшего недалеко от стены. Умело распложенная подсветка создавала в комнате неяркое освещение, позволявшее глазу воспринимать общую цветовую гамму и искусно скрадывавшее детали. Несмотря на пёстрое разнообразие множества ковров, господствующими всё же оставались традиционные для Востока красный и зелёный цвета. А самым забавным элементом неожиданно оказался сам хозяин, чей безупречный европейский костюм на общем фоне выглядел безвкусным и чужеродным вкраплением.

– Хороший дом, Абдаллах, – не сильно покривив душой, заметил я.

– Пятерня тебе в глаз, – отмахнулся ливиец, при этом совершенно по-европейски сделав пальцами «рожки» от сглаза. – Это дом отца. У меня здесь одна комната, потом покажу, тебе должно понравиться. А этот зал обставляли лет пять назад, когда у нас вдруг вспомнили о своих предках. Быть бедуином сразу стало модно. Ай, да пошли они все!

Абдаллах темпераментно взмахнул рукой и, подхватив с пола небольшой противень с деревянной ручкой, ловко насыпал туда пригоршню кофейных зёрен. Разместив противень над жаровней и время от времени помешивая зёрна деревянной лопаточкой, он продолжал:

– Видит Аллах, Андре, было время, когда я желал твоей смерти. Десять лет назад отец спас меня от очень больших неприятностей, взяв всю вину на себя. Меня же отправил в Саудовскую Аравию, к родственникам матери. Она была из племени шаммар, её отец был шейхом, и они приняли меня как родного… Пять лет. Пять лет, Андре! Ты когда-нибудь жил в пустыне?

Сбросив обжаренные кофейные зёрна на деревянную тарелку, он подхватил закопчённый кофейник. Перелив его содержимое в другой, поменьше, добавил в последний немного воды и поставил его на огонь. Встряхнув слегка остывшие зёрна, ливиец аккуратно высыпал их в медную ступку, взял с подноса тяжёлый пестик и привычными движениями начал перемалывать кофе, выстукивая простую, но неведомую мне мелодию.

– Я много думал в те годы… В конце концов понял, что на тебе нет вины. Ведь это так?

Я молча кивнул, заворожённо наблюдая за плавными движениями его руки.

– Я и не сомневался. Вряд ли бы ты вошёл в мой дом, зная, что когда-то предал меня. В общем, ненависть ушла, а на её место пришло понимание и прощение. Я сказал себе: «Абдаллах, это твоя вина, и ты должен искупить её сполна». Думаю, что за пять лет, проведённых с шаммарами, Аллах простил мне ещё парочку прегрешений. Во всяком случае, я это заслужил.

Кофейник, стоявший на огне, закипел, и Абдаллах с необычайной бережностью пересыпал в его узкое горлышко перемолотый кофе. Перемешав его деревянной палочкой, он вернул кофейник на огонь и подсел поближе.

– Кофе должен подняться три раза, – назидательно сообщил он, подняв вверх деревянную палочку словно указку.

– Как тебе удалось вернуться? – тихо спросил я. Он развёл руками.

– В Сирте сменилась мода. Каддафи разочаровался в арабах, которые много лет раз за разом подводили его. Теперь главное направление нашей политики – сближение со странами Африки. Ушли одни советники, пришли другие. Мой отец стал пользоваться уважением, и, сам понимаешь… А-а, помёт Иблиса!

На третий раз кофе едва не убежал, вырвавшись из узкого высокого горлышка, и несколько горячих брызг долетели до руки ливийца. Виртуозно ругаясь сразу на нескольких языках, он всё же умудрился не уронить кофейник и аккуратно поставил его на резной медный поднос.

– В бедуинском шатре за подобное можно получить плёткой, – усмехнулся Абдаллах. – Ну ладно, главное, кофе не убежал. Говорят, что кофе прислал на землю сам Аллах. Когда пророк Мухаммед тяжело болел, архангел Джабраил доставил ему прямо с небес целебное снадобье, чёрное цветом и горькое на вкус.

– Помогло? – поинтересовался я, наблюдая за действиями ливийца. Тот как раз держал в руке несколько изящных флаконов, сработанных из кумранского стекла, и что-то отсыпал из них на ладонь.

– Про то известно Аллаху, – засмеялся Абдаллах. – Это кардамон, корица и белый перец. Вообще-то в каждом бедуинском шатре свои хитрости, но кардамон в почёте везде. Всё. Осталось перелить кофе в далля , чтобы это было красиво, и – можно угощать дорогого гостя. Между прочим, перед твоим приходом я лично вычистил жаровню! Своими руками.

– Ты варишь кофе с утра до вечера, – учтиво произнёс я положенную фразу, неизвестно откуда всплывшую в памяти. Абдаллах довольно засмеялся:

– А ты делаешь успехи, Андре.

Перелив кофе в красивый кофейник с длинным широким носиком – далля и держа его в левой руке, правой рукой ливиец подхватил с подноса две небольшие изящные чашки и, плеснув в одну из них немного кофе, демонстративно поднёс её к губам.

– Не отравлено, заметь, – сказал он, демонстрируя мне пустую чашку. Я молча улыбнулся. Следующая чашка по традиции полагалась почётному гостю, то есть мне. Делая первый глоток под внимательным и нетерпеливым взглядом Абдаллаха, я искренне надеялся, что это будет не слишком большая гадость. Но, против моего ожидания, кофе оказался просто великолепен, горячий, крепкий, пахнущий специями, умеренно горький, его вкус долго сохранялся во рту уже после того, как был сделан последний глоток.