Сьюзен обмирала от счастья.
Оно было бы полным, если бы в глазах Адриана не отражалась такая огромная, невысказанная мука. Но, как говорится, лучшее — враг хорошего, и бесполезно желать большего, когда и так получил очень много.
Ночью Адриану снилось, что они с Анной занимались любовью. Это был лучший сон в его жизни. Проснувшись, он, не открывая глаз, потянулся рукой, чтобы ощутить ее плечо, — но его ладонь скользнула только по холодным простыням. Это было очень горькое утро.
Еще горше ему стало, когда он понял, что они с Анной теперь в разных городах. Спальня в вестминстерском доме была больше и строже, чем в Эшингтоне, и он почувствовал себя совсем одиноко. В душе взметнулось отчаяние: зачем все так? Зачем уехал, не поговорив? Может, она солгала бы ему, но он бы поверил, утешился, и тогда…
Расстояние проблемы не решило и ответов на его вопросы давать не собиралось.
Ему захотелось позвонить Анне и спросить, как она. Черт с ними, с гордостью и глупой обидой! И вообще, Джеймс ведь вряд ли станет наведываться к ней в Эшингтон. Так что между ними наверняка все кончено.
Адриан потянулся к сотовому и вспомнил, что номера Анны у него нет. Как-то никогда не требовался.
Пришлось стиснуть зубы и принять ледяной душ. Выжженная изнутри душа ненадолго потеряла чувствительность, как замерзшие мышцы, и перестала болеть — но тоже ненадолго.
Потянулись дни, похожие один на другой, как горошины в стручке. И такие же лишенные красоты и романтики. Книга, фигурально выражаясь, медленно покрывалась пылью — думать с расколотым сердцем сложнее, чем грезить образами. Адриан попробовал заняться делами компании — благо из-за грядущего слияния дел было по горло, — но это предполагало постоянное общение с Джеймсом, и Адриан был на грани того, чтобы уйти в монастырь: каяться в ненависти к родному брату. Родной брат, кстати, не делал ничего, что эту ненависть могло бы смягчить и превратить хотя бы в отчужденность, наоборот, он источал волны такого ощутимого превосходства, что Адриан всерьез задумался о покупке пистолета, и отнюдь не из соображений самообороны.
На несколько дней Сьюзен оставила его в покое — не звонила, только слала сообщения и открытки по электронной почте, которые в принципе ответа не требовали, а потому Адриана не раздражали.
Когда звонок все-таки раздался, Адриан оказался к нему совершенно не готов. Без брони.
— Привет, Эйд! — Голос у Сьюзен был как теплое молоко с медом, нежный и сладкий до приторности.
И чего я к ней придираюсь? — укорил себя Адриан. Она же не виновата в моих проблемах. Честное слово.
— Привет, Сью. — Он постарался сказать это как можно мягче — в извинение за свою внутреннюю резкость.
Он так хорошо изучил ее, что ему не нужно было ее видеть, чтобы понять: Сьюзен просияла, как зеркальце, поймавшее солнечный луч.
— Как твоя хандра? — поинтересовалась она. — Тает?
— Все в порядке, — уклончиво ответил Адриан.
— Понятно. Я подумала, может, сходим куда-нибудь? Я приглашаю.
Как будто это имело значение — ни ему, ни ей не приходилось гнуть спину ради денег, которые и без того преспокойно лежали на счете в банке.
— Почему бы и нет, — равнодушно отозвался Адриан.
— Хорошо. Тогда я заеду за тобой в семь тридцать. Будь готов. И просыпайся! — Она чмокнула воздух у трубки и нажала «отбой».
Адриан немного послушал гудки. Ей-богу, так продолжаться не может. Нужно или начать жить заново, или…
Мысль была такой черной и страшной, что он на нее не решился.
За обедом тетя Маргарет осведомилась, не забыл ли он, что они сегодня идут в Ковент-Гарден.
— Ой. Забыл, — признался Адриан. — Жаль, я как раз согласился поужинать со Сьюзен.
— Вы можете поужинать пораньше, а потом вдвоем приехать, — предположила тетя Маргарет.
Ее взгляд при упоминании о Сьюзен потеплел. Наверное, если бы они со Сью когда-нибудь поженились, тетя Маргарет была бы на этой свадьбе самым счастливым человеком. «После Сьюзен», — подсказал ехидный внутренний голос. «Быть не может!» — возмутился Адриан. Кощунственно подозревать лучшую подругу в таких намерениях.
Адриан сам заехал за Сьюзен без четверти шесть. Ему пришлось прождать не больше десяти минут, что говорило о большом желании Сьюзен его порадовать.
Она была восхитительно хороша. Под манто скрывалось нежно-голубое платье, волосы были убраны в высокую прихотливую прическу, но косметика на лице лишь угадывалась.
— Отлично выглядишь, — улыбнулся ей Адриан.
— Спасибо. Все, как ты любишь, — блеснула зубами она.
Хм. Еще более двусмысленно, чем «звучит как обещание». Ему действительно нравятся девушки без макияжа. Хотя… Кто ей сказал, что он — фанат лака для волос?
Они поехали в «Аквамарин» — стильный, современный бар-ресторан в Сохо с интерьером в зеленовато-голубых тонах, мягким светом и изумительным меню из даров моря.
Вот к чему, оказывается, было голубое платье…
«Голубой цвет располагает к доверию», — всплыла в памяти фраза из какого-то учебника по психологии. Следователям рекомендуют одеваться в голубое, когда они ведут допросы. И на деловых переговорах тоже этот цвет весьма популярен…
Метрдотель, на удивление молодо выглядевший парень, был любезен и проводил их к лучшему столику.
— Сью, сегодня какой-то праздник? — уточнил Адриан. Он чувствовал себя как муж, забывший о годовщине свадьбы, на праздновании этой самой годовщины.
Она неопределенно повела точеным плечом.
— Может быть.
Может. Определенно может. Но вряд ли, Сью, вряд ли… Адриана грызло тяжелое предчувствие, и он уже почти понял, что именно предчувствует.
Он знал, что здесь подают лучших в Лондоне устриц, но заказывать не стал — обошелся тунцом, приготовленным в каком-то невообразимом соусе. Смотреть, как ловко и изящно Сьюзен орудует специальным ножом для вскрытия устричных раковин, ему сегодня было как-то неприятно. Они же живые… И как эта мысль до сих пор не приходила ему в голову?
— Не хочешь потанцевать? — Три хлопка ресницами.
— Прости, сегодня я не танцую.
Возможно, он вообще не будет больше с ней танцевать. Танцы — это слишком интимное, слишком откровенное указание на то, что он мужчина, а она — женщина. Не стоит зря подогревать в ней это чувство.
— Жаль. Давай выпьем, Эйд?
— За что? — Он поднял бокал светло-янтарного вина.
— За нас.
— За тебя и меня.
— За нас. — У нее был горячий взгляд. Адриан не знал, как такое возможно, но именно горячий. Не сухой, как в лихорадке, а влажный, как… как поцелуй.
— Сью, мы с тобой давно дружим, и я полагаю, что могу быть с тобой откровенным. — Адриан не собирался поднимать эту тему, но замалчивать ее и дальше становилось бессмысленно. Еще неясно, какие могут быть последствия.