Название было изменено не без сопротивления со стороны господина Бине. Но его подавил неумолимый соавтор, который фактически был единственным автором. Наконец-то Андре-Луи смог использовать свою завидную начитанность — правда, без зазрения совести, зато с выгодой для себя.
— Вы должны идти в ногу со временем, господин Бине. Сегодня весь Париж в восторге от Бомарше, а его Фигаро известен всему миру. Давайте-ка воспользуемся его славой, чтобы привлечь публику. Она пойдёт смотреть даже пол-Фигаро, но её не заманишь и дюжиной «Бессердечных отцов». Поэтому мы наденем плащ Фигаро на какой-нибудь персонаж и объявим об этом в нашем названии.
— Но поскольку я глава труппы… — неуверенно начал господин Бине.
— Если вы не в состоянии понять, в чём заключается ваша выгода, вы скоро останетесь главой без туловища. А кому она тогда нужна? Можем ли мы накинуть плащ Фигаро на плечи Панталоне? Вот видите, вы смеётесь над такой нелепой идеей. Подходящий кандидат для плаща Фигаро — Скарамуш: ведь это его брат-близнец.
Тиран Бине, укрощаемый подобным образом, уступил, утешаясь мыслью, что если он вообще что-либо смыслит в театре, то за свои пятнадцать ливров в ближайшее время получит ту же цифру, но в луидорах.
Приём, оказанный труппой «Фигаро-Скарамушу», утвердил его в этом мнении. Один Полишинель, раздосадованный исчезновением половины своей роли, заявил, что сценарий дурацкий.
— Ты назвал моё произведение дурацким, не так ли? — с угрозой в голосе спросил его господин Бине.
— Ваше произведение? — переспросил Полишинель и добавил с издёвкой: — Ах, простите, я и не понял, что вы — автор.
— Так заруби это себе на носу сейчас.
— Что до авторства, то вы работали в весьма тесном содружестве с господином Parvissimus'ом — дерзко намекнул Полишинель.
— А если и так? Что ты имеешь в виду?
— Разумеется, то, что он всего лишь очинял вам перья.
— Я тебе уши очиню, если ты не перестанешь дерзить, — заорал взбешённый Бине.
Полишинель немедленно встал и потянулся.
— Тысяча чертей! — сказал он. — Если Панталоне вздумалось играть Родомона, я, пожалуй, пойду. Он не так уж забавен в этой роли. — И Полишинель удалился с важным видом, прежде чем господин Бине вновь обрёл дар речи.
Глава IV. ГОСПОДИН PARVISSIMUS УХОДИТ
В четыре часа дня в понедельник поднялся занавес и началось представление «Фигаро-Скарамуш». Публика заполнила три четверти рыночного зала. Господин Бине отнёс такой наплыв за счёт ярмарки и великолепного шествия труппы по улицам Гишена в самое оживлённое время дня, а Андре-Луи — исключительно за счёт названия. Именно Фигаро привлёк буржуа, которые заняли более половины мест по двадцать су и три четверти мест по двенадцать су. В этот раз они клюнули на приманку, а дальнейшее зависит от того, как сыграет труппа пьесу, над которой он трудился во славу Бине. В достоинствах самого сценария он не сомневался, ибо черпал материал у надёжных авторов, беря у них самое лучшее, — что было, как он заявил, только справедливо по отношению к ним.
Труппа превзошла себя. Публика с интересом следила за хитрой интригой, которую плёл Скарамуш, восхищалась красотой и свежестью Климены, была почти до слёз тронута жестокой судьбой, которая на протяжении четырёх долгих актов не давала ей броситься в объятия красивого Леандра, изнывавшего от любви, ревела от восторга при посрамлении Панталоне, бурно веселилась от буффонад его весёлого лакея Арлекина и от неестественной походки и свирепого рычания трусливого Родомона.
Успех труппы Бине в Гишене был обеспечен. В тот вечер актёры угощались бургундским[70] за счёт господина Бине. Сборы достигли суммы восемь луидоров — за всю карьеру господина Бине дела не шли так хорошо. Он был очень доволен и даже настолько снизошёл, что признал заслуги господина Parvissimus'a, в какой-то мере способствовавшие успеху.
— Его предложение было весьма ценным, — осторожно сказал он, боясь преувеличить заслуги соавтора, — и я сразу понял это.
— Не забудьте и его умение очинять перья, — проворчал Полишинель. — Самое главное — иметь при себе человека, который хорошо очиняет перья. Я непременно учту это, когда стану автором.
Но даже насмешки не могли вывести господина Бине из состояния эйфории.
Во вторник представление прошло с таким же успехом, а в финансовом отношении даже успешнее. Десять луидоров и семь ливров — эту неслыханную сумму пересчитал после спектакля билетёр Андре-Луи при господине Бине. Никогда ещё господин Бине не зарабатывал столько денег за один вечер, и уж меньше всего он рассчитывал на неожиданную удачу в такой несчастной маленькой деревушке, как Гишен.
— Да, но сейчас в Гишене ярмарка, — напомнил ему Андре-Луи. — Сюда съехались для купли-продажи из Нанта и Рена. Завтра последний день ярмарки, так что народу будет ещё больше и мы обязательно увеличим вечерние сборы.
— Увеличим? Да я буду вполне счастлив, друг мой, если мы получим столько же.
— Можете не сомневаться в этом, — заверил его Андре-Луи. — Не выпить ли нам бургундского?
И тут разразилась катастрофа. О начале её возвестили глухие удары и стук от падения, кульминацией же был грохот за дверью, от которого все вскочили на ноги в тревоге.
Пьеро выбежал за дверь и увидел человека, лежавшего внизу, у лестницы. Он испускал стоны, следовательно, был жив. Пьеро подошёл и, перевернув его, обнаружил, что это Скарамуш, который морщился, гримасничал и подёргивался.
Вся труппа, столпившаяся позади Пьеро, расхохоталась.
— Я всегда говорил, что нам с тобой надо поменяться ролями! — закричал Арлекин. — Ты же просто блестящий акробат! Ты что тут делаешь — тренируешься?
— Дурак! — огрызнулся Скарамуш. — Чего ты ржёшь, когда я чуть шею себе не сломал?
— Ты прав. Нам бы надо плакать, что ты её не сломал. Ну, старина, вставай. — И он протянул руку.
Скарамуш ухватился за неё, приподнялся с земли и с воплем повалился обратно.
— Нога! — простонал он.
Бине пробрался сквозь группу актёров, расшвыривая их направо и налево. До него быстро дошло, в чём дело: судьба и раньше играла с ним такие шутки.
— Что у тебя с ногой? — угрюмо спросил он.
— Наверное, сломал, — пожаловался Скарамуш.
— Сломал? Хм! А ну-ка, вставай. — Он подхватил его под мышки и поднял.
Скарамуш встал на одну ногу, завывая; вторая подогнулась при попытке встать на неё, и он рухнул бы снова, не поддержи его Бине. От стенаний Скарамуша у всех в ушах звенело, Бине же на редкость изобретательно ругался.