Керамит столкнулся с керамитом, когда белые рыцари обрушились на алых бойцов тактического отделения.
— Ко мне! — рявкнул по воксу капитан, призывая остальных космодесантников на площадь.
Астартес окружили керамитовой стеной Мефистона и других библиариев, сражаясь жестко и хладнокровно. Но на место каждого поверженного ими воина вставали два новых. Постепенно вся площадь наполнялась рядами одинаковых рыцарей в сияющих доспехах, уже не улыбавшихся, а решительных и хмурящихся. Они теснили Кровавых Ангелов, заставляя их отступать по грудам тел.
Антрос следил за Мефистоном, гадая, не поступит ли он так же, как на Термин в окружении сеполькрале.
Властелин Смерти взбежал по ступеням, легко пробившись через ряды Принцев. Добравшись до дверей ризницы, он обернулся и воздел Витарус над головой. Клинок словно исчез, вспыхнув столпом тускло-красного пламени.
Луций ахнул от изумления, когда жар отдался в его латной перчатке, и выронил болт-пистолет. Он заметил, что то же случилось и с другими Кровавыми Ангелами, вынужденными теперь защищаться от бросавшихся на них врагов мечами и ножами.
Мефистон рассек пылающим мечом воздух, и рыцари рядом с ним вспыхнули, как свечи. Алый свет вырвался из их белых доспехов. Катящиеся по камням воины корчились и выли, истекая кровью, пузырящейся в мерцающем пламени. Исходящий от них жар был столь силен, что воздух вокруг подернулся рябью. Когда Извечные Принцы умирали, их доспехи сминались, словно из них под давлением выкачали воздух.
— Полый огонь! — взревел эпистолярий Рацел, находящийся на другой стороне площади.
Слова учителя предназначались не Антросу, но он все равно немедленно понял их смысл. Конечно, обучение Луция еще не завершилось, но он изучил каждую строку «Пресыщенной косы» — трактата Властелина Смерти о заклинаниях, несущих погибель. Этот том находился под запретом для не столь опытных ученых, как лексиканий; тем не менее он заполучил копию много лет назад и потому знал слова призыва полого огня, которые сейчас чуть не сорвались с его губ. Луций ощущал, как чары пылают в разумах Рацела и Мефистона, и жажда присоединиться к ним едва не захлестнула его, однако он никогда не применял подобную магию. Чувствовать такую мощь совсем рядом, но не иметь возможности опробовать ее в деле было сродни пытке.
Рыцари в белых доспехах торжествующе завыли, увидев, как космодесантники бросают болтеры, но затем их голоса изменились, когда пламя опалило их тела. Рацел поднял меч вслед за Мефистоном, сплетая ослепительные нити света, и обрушил на врагов бурлящую волну смерти.
Опытные библиарии сражались как один, создавая бушующий огненный круг. Пламя было настолько жарким, что Кровавый Ангел чувствовал его, даже несмотря на систему контроля температуры окружающей среды в силовом доспехе. Повсюду рыцари падали и растворялись в огненной буре: их лица сгорали в расплавленных шлемах. Тлеющие угли кружились в воздухе, как тучи светлячков, но все, о чем мог думать Антрос, — величие колдовства. Ему казалось, он слышит прекрасный океан, умоляющий погрузиться в его волны, испытать на себе ярость его приливов. Но когда Антрос уже готов был уступить, он вдруг услышал, что исповедник зовет его по имени.
Он поборол искушение и отвернулся к воротам. Там он увидел лишь ряды белых рыцарей, уже горевших или все еще стрелявших в Кровавых Ангелов. Луций заставил себя забыть о зове заклинания и пробился сквозь ряды пылающих воинов. Лишь немногим полумертвым врагам хватало сил пытаться рассечь его фальшионом, но он отбрасывал их, разя посохом, словно дубиной.
Наконец Антрос пробился к монастырским вратам и вырвался на открытое пространство. С облегчением он увидел, как Зин помогает пресвитеру идти по меловой дороге. Луций замедлил шаг, снял шлем и вдохнул, собираясь окликнуть жрецов. Лишь тогда он заметил идущего к ним человека. Это был Питер Зорамбус — во всяком случае один из них. Этот конкретный Извечный Принц был тяжело ранен: жар изуродовал его ногу до неузнаваемости. Его широкая улыбка блеснула в лунном свете, когда он поднял меч и направился к еле плетущейся добыче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Антрос никак не смог бы добраться до священников раньше Зорамбуса. Текст призыва полого огня по-прежнему не выходил из головы, и в конце концов слова архаичного языка вырвались у него из глотки, ничем больше не сдерживаемые. Чувство ненависти и жажды крови захлестнуло Антроса, посох его окутало багровое пламя, а на мир вокруг опустилась красная пелена.
В нескольких метрах от него на краю дороги Питер Зорамбус пошатнулся, когда огонь охватил его тело.
Священники закричали от страха, лишь сейчас заметив подбирающегося к ним врага. Пламя было недостаточно буйным, чтобы остановить Извечного Принца. Шагнув к Зину, Зорамбус замахнулся мечом.
Однако исповедник оказался куда ловчее, чем можно было подумать по его телосложению. Он смог уклониться от удара, а затем врезался во врага, пригнув голову. Искалеченная нога воина подломилась, и он повалился на дорогу. Пламя вырвалось из его глаз и рта, но плоть выдержала. Зорамбус поднялся и опять замахнулся мечом.
Антросом овладел гнев, и он повторил проклятие, на сей раз выкрикнув его вслух. Ослепительно-белая вспышка разорвала тьму, и Луций пошатнулся под напором собственных чар. Дивинус Прим словно поблек, сменившись многоцветным вихрем всех цветов и оттенков. Мощь текла по всем клеткам тела Антроса, скапливалась и преумножалась, пока лексиканий не почувствовал себя богоподобным и эфемерным созданием, духом из чистой энергии. И тогда из эфира возникли аморфные твари и бросились на него — улюлюкающие комки конечностей, похожие на анемоны, ползущие по морскому дну. Они мчались сквозь переливы цвета, тянули к нему цепкие расплывчатые отростки, преображаясь на ходу. Жилистая субстанция вскипела и вывернулась наизнанку, демонстрируя отвратительные лица. Появились злобные истерические ухмылки, усеянные рядами острых зубов и окруженные уродливыми глазами без век.
Антрос огляделся в поисках пути назад на Дивинус Прим, но все, что он мог видеть, — это поток демонов. Он порылся в памяти, мысленно представив себе свою копию «Пресыщенной косы», вспоминая призыв пустого огня и гадая, о чем же он забыл. Почему его отрезало от материума? Когда он почувствовал, как растворяется в водовороте силы и теряет себя, то представил свое закованное в броню тело, представил детали со всей ясностью, на какую был способен, и, к огромному облегчению, увидел, что его физическая форма снова появилась под ним — синий боевой доспех отражал безумный водоворот цветов, который окружал его. Лексиканий призвал посох обратно, как раз перед тем, как первый из демонов достиг его, и ударил им в морду существа. Тварь суматошно закувыркалась, хохоча все громче, но десятки других уже были совсем рядом, накатывая на него лавиной дьявольской плоти и извивающихся щупалец.
Антрос спешно листал страницы воображаемой копии «Пресыщенной косы», желая найти чары, которые спасли бы его от орды кошмаров, однако строчки расплывались и разбегались, словно их размывали капли дождя: на месте подобия драгоценного трактата Мефистона оставались лишь многоцветные потеки.
Все больше демонов атаковали Луция: ему оставалось лишь размахивать посохом, словно дубиной, яростными ударами отбрасывая врагов. Отчаяние угрожало овладеть им. Но, к его удивлению, удары стали сильнее и опаснее для чудовищ. Твари завыли от негодования, синее пламя поглощало демонов так же, как белых рыцарей в аббатстве. Антрос бился все яростнее; лишь сейчас он заметил, что гибнут и демоны, находящиеся далеко от него, — взрываются, сраженные шарами голубого огня. Свет разгорался все ярче, и Антрос уже едва различал, что происходит. Внезапно он начал падать, словно гравитация схватила его за ногу, поняв, что он хочет сбежать. На лету Луций увидел, кто же принес это пламя. Мефистон. Старший библиарий проник в его разум и уничтожал исчадий ада, разя их пылающим мечом и возводя на пути верещащих и лепечущих демонов огромную стену из пламени.