Читать интересную книгу Сердце Ангела - Вильям Хортсберг

— Благодарю, друзья мои. — Он с изяществом кивнул. — В конце каждой тропы лежит могила. Бессмертна только наша душа. Как следует охраняйте это сокровище. Ваша гниющая оболочка лишь временный сосуд на бесконечном пути.

— Позвольте рассказать вам одну историю. Как-то раз, когда я был молодым, и решил попутешествовать, в Танжере, в аортовом кабаке, мне повстречался старый моряк. Мы разговорились. Мой собеседник был немец, родом из Силезии, но последние годы ему светило марокканское солнце. Зимы он проводил в Марракеше, а летом пьянствовал в тех портах, которые приходились ему по душе. Я поздравил его с такой замечательной жизнью.

"Я кочую эдак уже лет сорок пять", — отвечал немец.

"Вам очень повезло, — заметил я, — что не пришлось выносить удары судьбы".

"Повезло? — рассмеялся старый моряк. — Ну так считай, что повезло тебе. В этом году я должен передать свою удачу другому".

Я попросил его объясниться, и он поведал мне то, чем я сейчас делюсь с вами. Когда он был молодым и тоже решил повидать мир, он встретил в своем первом плавании старого моряка с Самоа, и тот дал ему бутылку, содержавшую душу испанского квартирмейстера, когда-то плававшего с армадой короля Филиппа. Любая болезнь или несчастье, которые могли постигнуть владельца бутылки, доставались несчастному узнику. Старик не знал, как попала в бутыль душа испанца, но знал, что по достижении семидесяти лет он должен будет передать ее первому встречному юноше, который согласится ее принять, иначе ему придется взвалить на себя все страдания, поменявшись местами с несчастным конкистадором… Тут старый немец глянул на меня с печалью. До семьдесят первого дня рождения ему оставался лишь месяц.

"Время постижения жизни подошло к концу", — сказал он и отдал мне бутылку янтарного цвета, из-под рома, ручной лепки. Ей было много сотен лет, и заткнута она была золотой пробкой.

Доктор Сайфер протянул руку к черному сундучку на столе и извлек бутылку. Он поставил ее на сундучок. Описание было точным, но в нем не упоминалась мечущаяся внутри сосуда тень.

— Да, я прожил долгую и счастливую жизнь, но послушайте… — Мы вшестером вытянули шеи, прислушиваясь. — Слушайте, — голос Сифра перешел в едва различимый шепот. В наступившей тишине тонким жалобным колокольчиком забились причитания — словно цепочку из скрепок протащили по краю хрустального кубка. Я навострил уши, пытаясь различить гулкие звуки, исходившие, казалось, из янтарной бутылки.

— Ай-юда-мэ и… ай-юда-мэ и… — Снова и снова все та же призрачная мелодичная фраза.

Я пристально смотрел на губы Сифра. Огни рампы высвечивали его улыбку. Он даже не скрывал чувственного наслаждения происходящим.

— Таинство судьбы, — продолжал он. — Почему я должен вести жизнь, свободную от страданий, в то время как другая душа обречена на вечные муки в бутылке из-под рома? — Сифр извлек из кармана черный бархатный мешок и сунул в него бутылку. Крепко стянув тесемки, он поместил его на крышку сундучка, и вновь сверкнула в огнях рампа его улыбка. Не говоря ни слова, он грациозно повернулся и резко ударил мешок эбонитовой палочкой. Звука разбивающегося стекла не последовало. Пустой мешок был подброшен в воздух и ловко пойман. Луи Сифр скомкал его в шарик и сунул в карман, коротким поклоном поблагодарив за аплодисменты.

— Я хочу показать вам еще кое-что, — добавил он. — Но прежде чем это сделать, хочу подчеркнуть, что я не дрессировщик животных, а всего лишь коллекционер экзотики.

Он постучал по черному сундучку палочкой.

— Содержимое этой коробки я купил в Цюрихе у одного египетского торговца из Александрии. Следуя его заверениям, то, что вы увидите сейчас, было душами людей, заколдованных когда-то при дворе Папы Льва X. Прекрасная забава для воображения, в духе Медичи. Не правда ли, это звучит совершенно немыслимо?

Доктор Сайфер расстегнул металлические застежки, и открытый сундучок развернулся в триптих. Перед нами появился миниатюрный театр с декорациями и тщательно выписанным фоном в стиле Итальянского Ренессанса. Сцена заполнилась белыми мышами в костюмах из шелка и парчи — персонажами "комедиа дель арте". Там были Пульчинелле и Колумбина, Скарамуш и Арлекин. Все грациозно расхаживали на задних лапках. Изящную акробатику сопровождало позвякивание музыкальной шкатулки.

— Египтянин клялся, что они никогда не умрут, — сказал Сифр. — Возможно, это слишком экстравагантное предположение, но могу сказать, что за шесть лет я не потерял ни одной.

Крошечные артисты ходили по канатам и прыгали на ярких цветных шарах, потрясали шпагами-спичками и зонтиками, кувыркались и шлепались на пол с размеренностью часового механизма.

— Предполагается, что заколдованные подданные не нуждаются в питании. — Наклонившись на "потолком" сцены, доктор Сайфер с искренним восторгом наблюдал за представлением. — Но я ежедневно снабжаю их пищей и водой. Должен заметить, у них невероятный аппетит.

— Игрушки, — пробормотал в темноте мой сосед. — Должно быть, это игрушки.

Словно расслышав эти слова, Сифр протянул руку, и Арлекин, взбежав по его рукаву, уселся на плече, обнюхивая воздух. Чары нарушились. Это был всего лишь грызун в крошечном, усеянном ромбиками костюме. Сифр ущипнул розовый хвост и опустил дрыгающего лапками Арлекина на сцену, где тот немедленно принялся вышагивать на передних лапках, что было совсем уж невероятным.

— Как видите, я не нуждаюсь в телевизоре. — Сифр сложил боковые стенки миниатюрной сцены и щелкнул застежками. Наверху была ручка, и он поднял свой "театр" как чемодан. — Они всегда устраивают представление, стоит лишь раскрыть сундучок. Даже в шоу-бизнесе есть свое Чистилище.

Сунув палочку под мышку, Сифр уронил что-то на стол. Последовала белая вспышка, на миг ослепившая меня. Я заморгал и принялся тереть глаза. Сцена была пуста. В свете рампы одиноко стоял голый деревянный стол.

Из невидимого динамика послышался бестелесный голос Сифра:

— Зеро, точка соприкосновения позитивного и негативного, — это врата, через которые неизбежно проходит каждый.

Из— за кулис прошаркал старик в нарукавниках и унес стол, провожаемый потрескиванием пластинки с записью "Ночного поезда". Вновь появилась розовая и пухлая арабская танцовщица и принялась за свои телодвижения, столь же механические, как и имитирующая паровоз музыка. Я наощупь пробрался к выходу и поднялся по исхоженным ступеням. Ужас, испытанный мною во французском ресторане, вернулся. Мой клиент забавлялся, проделывая трюки с моей головой, словно игрок в "три листика", облапошивающий простаков-зевак.

Глава тридцать седьмая

Снаружи молодой толстяк в розовой рубахе, штанах цвета хаки и грязно-белых перчатках вынимал блестящие фотоснимки из застекленной витрины для объявлений. На него уставился нервный парень в армейской куртке и теннисных туфлях.

— Отличное шоу, — заметил я толстяку. — Этот доктор Сайфер — просто чудо.

— Слишком жуткое, — отозвался он.

— Это последнее представление?

— По-моему, да.

— Я хотел бы поздравить его. Где я могу найти его?

— Вы уже упустили его. — Он снял плакат с моим клиентом с доски и всунул его в картонный конверт. — Он не любит ошиваться здесь после представления.

— Упустил? Но это невозможно.

— В конце акта он пользуется магнитофонной записью. Она дает неплохой выигрыш во времени. Да и костюма он не снимает.

— Он нес кожаную сумку?

— Ну да, и черный сундук тоже.

— Где он живет?

— Откуда мне знать? — Толстяк замигал. — Вы легавый, или как?

— Я? Ничего подобного. Просто хотел сказать ему, что он приобрел нового поклонника.

— Скажите его агенту. — Он подал мне фото восемь на десять. Улыбка Луи Сифра сияла ярче блестящей поверхности карточки. Я перевернул снимок и прочел отштампованную надпись на обороте:

АГЕНТСТВО УОРРЕНА ВАГНЕРА Вайоминг, 9–3500.

Дерганый наркоман занялся игральным автоматом в вестибюле. Я вернул толстяку карточку, поблагодарил и растворился в толпе.

Поймав такси, я вскоре очутился неподалеку от Бродвея, перед театром "Риволи" напротив Брилл-Билдинг. Старика-лифтера в армейской шинели не месте не оказалось, и я поднялся на лифте на восьмой этаж. Сегодня у секретарши с обесцвеченными перекисью волосами были серебряные ногти. Она не помнила меня, пришлось достать визитку.

— Мистер Вагнер у себя?

— Как раз сейчас он занят.

— Спасибо. — Я обошел ее стол и распахнул дверь с надписью "Театральный агент".

— Эй! — Она оказалась за моей спиной и пустила в ход когти, превратившись в гарпию. — Вы не смеете…

Я захлопнул дверь перед ее лицом.

— …Три процента с общего дохода — это оскорбление, — пропел лилипут в красном свитере с глухим воротом. Он сидел на потертом диванчике, задрав крошечные, как у куклы, ножки.