баллоном плюс прямоугольное помещение с дубовым буфетом антикварного вида, обеденным столом, за котором единовременно могли разместиться шесть человек, несколькими табуретками и продавленным диваном. Стол был покрыт клеенкой в красную и белую клетку. На одном его углу, рядом с заварочным чайником и пачкой чая «Майский», высилась стопка книг и брошюр религиозного содержания. Посередине стояла корзинка с сухарями, на нее чья-то заботливая рука накинула белую льняную салфетку с мережкой по краю.
Нора уселась на диван и тогда только почувствовала зверскую усталость.
— Кто будет заваривать чай?
— Я уже нашел воду, — откликнулся из загончика Александр. — Здесь целая канистра. И чайник тоже есть. Сейчас все сделаю.
Минут через пять подошел Аркадий, задержавшийся в церковном дворе для приватной беседы с Виссарионом. Вид у него был безрадостный.
— Похоже, мы здесь застряли. Без отца настоятеля не делается ни одно дело. Даже позвать Леонида, занятого наверху, в келейном корпусе, никак невозможно, тем более отпустить его с нами на Большой Соловецкий.
Он посмотрел на Германа, сидящего на табуретке с Новым Заветом в руках.
— Что? — спросил Герман. — Предлагаешь мне зайти с обратной стороны, влезть на гору и похитить Леонида Андреевича у монахов?
— Похитил же ты его однажды у папаши.
— Мужики, не сходите с ума, — посоветовал из кухни Александр. — Хотите поссориться с игуменом Амвросием и с игуменом Поликарпом за раз?
Зевнув, Нора легонько толкнула Германа ногой в колено.
— Читай вслух, дорогой.
Слова Аркадия «мы здесь застряли» оказались пророческими. Они реально застряли.
Игумен Амвросий, грузный, но энергичный мужчина лет пятидесяти, прибыл около пяти часов пополудни, сердечно поприветствовал гостей, распорядился насчет дополнительных мест к вечерней трапезе и послал инока за капитаном «Непобедимого». Игорь принял приглашение с благодарностью. Раз уж погода испортилась и отплыть с Анзера прямо сейчас не представляется возможным, почему бы не провести время за столом под крышей в обществе чистых сердцем людей. Нора, Аркадий и Герман встревоженно переглянулись. Испортилась погода? Действительно, небо было затянуто тучами, земля потемнела под моросящим дождем… Да, кивнул Игорь, в проливе большая волна. Но ничего. В этих краях все меняется быстро, не исключено, что уже через час или два можно будет отправиться в путь.
За эти часы ожидания Нора в полной мере прочувствовала изолированность Анзера от всего остального мира, пусть не безопасного, но привычного. Мира, где ей всегда было ясно как себя вести. Ну, почти всегда. Интересно, мелькнуло у нее, если эти люди не имеют постоянной и надежной связи с внешним миром — ни телефона, ни интернета, — и не могут в любой момент времени прыгнуть в лодку и переплыть Анзерскую салму, то что они делают с заболевшими или травмированными? С теми, кому срочно требуется медицинская помощь? Или среди них есть хирурги? Согласилась бы она сама пожить в таких условиях хотя бы месяц? Ох, нет…
В семь часов вечера рабочий день закончился, и трудники получили возможность заняться своими делами: помыться, постирать, погулять по острову, половить рыбу, полежать на койке с книжкой и все такое прочее. В половине восьмого наконец состоялась встреча команды спасателей с беглым наследником миллионов.
Леонид появился со стороны лагеря трудников, увидел их, сидящих в траурном молчании на скамейке под большой березой, еще издали замахал руками и ускорил шаг. На нем были застиранные до голубизны джинсы и синяя рубашка с закатанными до локтей рукавами. Выглядел он посвежевшим и похорошевшим. И, судя по всему, успел ополоснуться после работы — светлые волосы влажными прядями облепили лоб.
До чего же хорош! Это была первая мысль, посетившая Нору. И вторая: только бы они с Германом не начали тискаться у всех на глазах.
Все прошло как нельзя лучше. Излучая во все стороны обаяние и дружелюбие, Леонид пожал руки джентльменам, поклонился даме, познакомил их со своими новыми друзьями из числа трудников, случившимися поблизости, и выразил надежду на то, что остров запомнится им надолго, ведь здесь столько чудес, столько чудес…
— Мы планировали сегодня же отплыть на Большой Соловецкий, — сказал Аркадий, одобрительно разглядывая загорелое лицо Леонида и его руки, покрытые ссадинами и мозолями. — Но погода подвела.
— Отплыть с тобой, — добавила Нора.
— Со мной? — Леонид обвел вопросительным взглядом лица всех четверых. — Что случилось? Наши друзья начали шалить?
— Да, — ответил Александр. — Мы можем остановить этих, но не можем быть уверены в том, что вместо них не придут другие.
— Я понял, — медленно произнес Леонид. — Понял, что должен выслушать вас и хорошенько подумать.
Глядя на лицо Аркадия, Нора засомневалась, что он удержится от язвительной реплики. Но он удержался.
Поговорить удалось после ужина, который был обильным и сытным: тушеная рыба с картошкой, свежие овощи, маринованные грибочки. Минут двадцать Леонид знакомил всю компанию с достопримечательностями, расположенными на вершине горы — знаменитым кирпичным пятиглавым храмом Распятия Господня, келейным корпусом и гостиницей для паломников (трапезную они уже осмотрели, сначала снаружи, потом изнутри), — и закончил экскурсию около березы-креста, которая выросла на месте расстрелов и массовых захоронений узников Соловецкого лагеря. Там, яростно отбиваясь от комаров, вдали от посторонних глаз и ушей они провели короткое совещание.
Выслушав рассказ о происшествии на дамбе, побледневший Леонид не выдержал и, наплевав на приличия, заключил Германа в крепкие, отнюдь не целомудренные объятия. Руки его дрожали.
— Проклятье… И завтра это мудачье притащится сюда? Это хорошо. Знаешь, я доволен. Проклятье! Но я доволен, клянусь.
Серые глаза с золотистой короной на радужке уставились на Александра.
— Я не знаю, почему и зачем ты ему помогал, но спасибо. За помощь на дамбе. Дальше поглядим.
Тот промолчал.
Еще раньше Нора заметила, что он исподтишка разглядывает Леонида. Ну да, ну да, человек-легенда. Сказочно красивый. Сказочно богатый. Бисексуальный. Для укрощения этого строптивца тратятся огромные деньги, нанимаются специальные люди, а он плотничает среди монахов на маленьком диком острове в Белом море и выглядит лучше любой кинозвезды.
— Послушайте, — заговорил Леонил, выпустив Германа из объятий, но продолжая держать руку на его плече. — Отец настоятель меня, конечно, отпустит. И погода рано или поздно наладится. Но я вовсе не уверен в том, что мне нужно отсюда уезжать. Будь моя воля, я остался бы здесь навсегда… Но речь сейчас не о том. Герман решил перенести театр военных действий на Анзер и правильно сделал. Теперь же вы говорите, что я должен вернуться вместе с вами на Большой Соловецкий. Разрази меня гром! Вы что, рехнулись? Сколько вам нужно похищенных юных дев, чтобы вы отказались от этой затеи?
— Я тоже не уверен в том, что тебе нужно