class="p1">— Кажется, да. Может, не в точности так, но похоже.
— И требуется повторение ритуала?
— Ну…
— Не надо ничего объяснять. — Пальцы его прошлись вдоль лезвия ножа, который Нора держала прижатым плашмя к своей щеке. — Если ты этого хочешь… если чувствуешь, что тебе это нужно… — Очень плавно Герман отвел лезвие от ее лица и, повернув, приставил острый край к своей груди. — Знаешь, на Анзере тоже есть каменные лабиринты.
— О!.. Ты их видел?
— Увы, нет.
— Мы сможем их увидеть? — Нора надавила на нож. Под лезвием тотчас же заблестела капля крови. — Ты знаешь, где они находятся?
— Есть несколько мест. На западном побережье, недалеко от поселка Кеньга — там целых четыре лабиринта. На южном побережье — один в местечке Плотище, один в местечке Могильники и между ними большое языческое святилище на мысе Лабиринтов в районе Капорской губы. Еще есть неисследованные лабиринты на восточном берегу Троицкой губы, около Спасательной станции. Но самое знаменитое и более-менее исследованное святилище расположено на мысе Колгуй. Если мы пойдем на катере до Капорской и будем высаживаться там, может быть, удастся завтра же осмотреть мыс Лабиринтов. Раскопки показывают, что со II тысячелетия до нашей эры на Анзер приезжали для совершения обрядов люди со всего Беломорья, даже из самых отдаленных мест, оставляя после себя лабиринты, пирамиды, курганы, дольмены.
— Множество предметов культового назначения и никаких следов жилья? — Задавая вопросы, Нора тянула лезвие вниз. Теперь кровь вытекала из пореза тонкой струйкой. — Так же, как на Большом Заяцком?
— Да. — Герман смотрел ей в глаза. — Язычники считали Анзер святой землей и не селились там.
Алая струйка, извиваясь, ползла по рельефным мышцам его груди. Не выдержав, Нора потянулась к ней приоткрытым ртом, но Герман прошептал «погоди, не сейчас», осторожно разжал ее пальцы и, завладев ножом, чиркнул по груди Норы выше левого соска. Ей вдруг стало очень жарко. Тело покрылось испариной. И вовсе не от боли, как раз больно, можно сказать, не было совсем. Тонкий кровавый штрих, даже не порез. Но жар охватил ее всю целиком. Причем не только снаружи.
Она увидела над собой потолок и поняла, что лежит на спине. В следующий миг потолок заслонило лицо черноволосого демона. Бедра были уже раздвинуты и через эти, черт бы их побрал, эпичные врата, в нее врывался огненный смерч, заполняя все полости и складки. Норе казалось, что она принимает джинна, инкуба. Внутри бурлили воды, из которых когда-то вышли пресмыскающиеся, птицы и всякая душа живая. Бурлили и вскипали, заставляя ее биться с криками, которые были слышны, наверное, и в преисподней, и на небесах.
Когда она была уже близка к оргазму, Герман, до сих пор опиравшийся на руки, упал на нее, прижался грудью к ее груди, и кровь их смешалась. В то же самое время смешались другие сакральные жидкости — слюна и сперма. Извергаясь в раскрывшуюся ему навстречу женщины, он целовал ее так глубоко, как будто хотел максимально проникнуть в нее и через рот тоже. Губы обоих стали солеными от крови.
— Герман, я запуталась, — немного отдышавшись, проговорила Нора. — Я не хочу тебя держать и не хочу тебя терять. Весь день я спрашивала себя, зачем плыву с тобой на Анзер, зачем вообще лезу в твои дела, в твои отношения с этой семейкой Адамс… семейкой Кольцовых.
Он все так же прижимал ее к себе. Придавливал всем весом, не давая ей сдвинуть бедра, заполняя ее целиком, плотно и крепко.
— М-м… — В ухо ей словно заурчал тигр. — Зачем же?
— Затем же, зачем и Аркадий, я полагаю. Не ради Леонида и не ради победы добра над злом. — Она усмехнулась. — А ради того, чтобы заслужить твою признательность, твое расположение. Твою дружбу. Или даже любовь… если повезет.
— Заслужить любовь? — Приподняв голову, Герман взглянул ей в глаза. — Гм…
— Я запуталась, — повторила Нора. — Что происходит между нами?
— Эта путаница происходит со всеми мужчинами и женщинами уже много тысячелетий подряд. Так я думаю. Ничего другого мне в голову не приходит.
— Животные не делают трагедию из своих совокуплений, правда?
Он рассмеялся и, сжав горячими пальцами ее скользкие от пота, набухшие от возбуждения груди с размазанной по ним кровью, резко двинул бедрами, отчего она вскрикнула и тоже рассмеялась.
— Представляю, как скучно было в раю.
Ее вывел из задумчивости голос Александра, прозвучавший чуть ли не торжественно:
— …и предстала пред ним Царица Небесная и сказала: «Сия гора нарекается Голгофою. На вершине же ее возведите церковь Распятия Господня и устройте скит Распятский. Я же вовек пребуду с вами в месте сем».
Вздрогнув, Нора повернулась к нему:
— Уже скоро, да?
— Да, — ответил Александр.
Он был серьезен и собран.
И вот вдали, прямо по центру медленно приближающегося острова, появилась гора с белым храмом на вершине.
Аркадий, подняв голову от карты, указал рукой.
— Голгофа.
Вдоль позвоночника прошла колючая дрожь. Когда она читала про Анзер, ее особенно интересовал Голгофо-Распятский скит, где нынче проходил трудотерапию Леонид. И ей было известно, что слова, процитированные Александром, Царица Небесная адресовала опальному духовнику Петра Первого, соловецкому монаху Иову, который в начале XVIII века поставил на горе келью, а после явления Богородицы отстроил церковь и основал скит.
Скит отличался чрезвычайной суровостью устава. Принимали всякого приходящего, независимо от его происхождения и социального положения, но предупреждали, что отныне вся жизнь его будет проходить в трудах и молитвах. Пища, даже в скоромные дни, полагалась самая скудная, послушание признавалось главнейшей из всех добродетелей. И, уж конечно, в скит не ступала нога ни одной из женщин-паломниц.
В марте 1720 года Иов преставился и был погребен у входа в церковь. Незадолго до этого скит подвергся разграблению лихими людьми с материка, а со смертью основателя и вовсе опустел, лишь изредка сюда удалялись «на безмолвие» насельники Соловецкого монастыря и соседнего Свято-Троицкого скита.
В начале XIX века настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Досифей (Немчинов) решил восстановить Голгофо-Распятский скит и, получив разрешение от Святейшего Синода, организовал работы. За одно лето трудники проложили дорогу от Свято-Троицкого скита, возвели на вершине горы каменный двухъярусный пятиглавый храм с новыми келейными корпусами (старую же деревянную церковь перенесли к подножью), в следующие два лета завершили внутреннее убранство храма и колокольню. В октябре 1830 года храм был освящен, в скиту возобновилась иноческая жизнь. После закрытия монастыря Анзерские скиты сперва перешли в ведение совхоза, а в 1923 году — в распоряжение Соловецкого лагеря особого назначения…
Подошедший Герман обнял ее за плечи, не прижимая к себе. Целомудренное объятие.