— Расспросить Алину?
Губарев отрицательно покачал головой.
— Она может замкнуться и ничего не сказать. Или наврать с три короба. Ее уже не перепроверишь. И словам ее — грош цена.
— Тогда как же вы намерены действовать?
— Алину надо припереть к стенке. Чтобы она не отвертелась. Таких наглых и самоуверенных особ можно взять только силой и напором.
— Вы хотите показать ей фотографию?
— Да. Но до этого я должен выяснить одну вещь. Где и при каких обстоятельствах был сделан этот снимок?
— Вы слишком многого хотите! Как это можно установить? Вы же не волшебник и не ясновидящий.
Чего нет, того нет. Хотя быть ясновидящим в нашей профессии — не роскошь, а необходимость. Тогда раскрываемость преступлений была бы намного выше.
— Размечтались! Давайте ближе к делу.
— Что мы, Вить, имеем? — начал рассуждать Губарев. — Имеем фотографию трех дам. И надпись: «Мы у Маргариты Грох.». Совершенно ясно, что Грох — это сокращенная фамилия. Полная она может быть: Грохнева, Грохнер, Грохалева и так далее. Но мне почему-то думается, что фамилия — Грохольская.
— Почему?
— Было у меня когда-то дело одно. Старое. И там фигурировал Станислав Грохольский. Дело было запутанное, сложное. Это было одно из моих самых первых дел. Первое расследование, как и первая любовь, никогда не забывается. Поэтому фамилия и впечаталась в память. Интуиция подсказывает мне, что две девушки находятся у Маргариты Грохольской. А вот чем она знаменита, нам и предстоит выяснить.
— А вы не допускаете, что это просто их подруга? Обычная женщина. Ничем не примечательная.
— Допускаю. Но мы исходим из того, что прошлое бывшей секретарши Викентьева отнюдь не безупречно. Поэтому любой человек, так или иначе причастный к нему, может оказаться нам очень даже полезным. Мы можем по адресной книге найти эту самую Маргариту Грохольскую и побеседовать с ней. Возможно, она и прольет свет на темные пятна в биографии Буруновой. А потом… обрати внимание на следующий факт: эта фотография лежала не где-нибудь, а в коробке из-под лекарств. Я думаю, что Ольга спрятала ее там. Раз спрятала, значит, эта фотография представляет какую-то ценность. Или опасность. Разве не так?
— Логично!
Поэтому я пошарю в компьютере. Может быть, и найду в нем что-то о Маргарите Грохольской. А ты будь добр, сходи в магазин…
— За пивком?
— Не угадал. Колбаски хочется. Копченой, с мелким жирком.
— Ой, не надо, слюни текут. Побежал, побежал. — Витька живо поднялся со стула и устремился к двери.
— Подожди, денег дам. Ты что, уже при коммунизме живешь или разбогател?
— Куда там! Сижу на бобах.
— А премию куда недавнюю истратил? На букеты своей гречанке? Молчишь? Значит, я угадал. Ты поаккуратнее. А то скоро будешь питаться одним святым духом или цветочным запахом. Так и ноги протянешь. Женщин, конечно, обхаживать надо, но расстилаться перед ними ковриком — нив коем случае. А то они вытрут об тебя ноги и пойдут себе дальше. Это я как старший товарищ говорю тебе. Ладно, морали больше читать не буду. А то закипишь, как чайник. Бери деньги и дуй в магазин. А я пока с компьютером пообщаюсь. — И с этими словами Губарев сделал выразительный жест рукой, как бы говоря своему напарнику: «Отчаливай!»
Витька вернулся нескоро. С батоном белого хлеба и копченой колбасой.
— Извините, что пропал. Только одна касса работала. Вот народу в очереди и набежало.
Но Губарев не слышал его. Он смотрел на Витьку, как на инопланетянина, неожиданно прилетевшего на Землю. Видно было, что его мысли витали где-то далеко-далеко. Витька стоял истуканом, не зная, что делать. Он понимал, что в уме Губарев решает какую-то сложную задачку и отвлечь его в такую минуту, значит, нарушить ход мыслей. Наконец Губарев, очнулся и покачал головой.
— Как же просто теперь все объясняется.
— Что именно? Что произошло за то время, пока я ходил за колбасой? Землетрясение? Тайфун? Цунами?
— Почти. Я узнал, кто такая Маргарита Грох. Которая оказалась, как я и думал, Маргаритой Грохольской.
— Ну и кто эта дамочка?
— Содержательница притона. Витька присвистнул.
— Да… дела! И тогда… Ольга и Алина…
— Ее подопечные. Или девочки, как принято называть проституток в тех кругах.
— Тогда понятно, чего боялась Алина.
— Вот именно! Она до смерти боялась и боится до сих пор, что кто-нибудь узнает о ее прошлом. Навряд ли Викентьев придет в восторг, когда узнает, кем была его любовница. Алина боится, что все это всплывет наружу. И тогда ее теперешнее положение резко изменится.
— И что из этого следует?
— У Алины был мотив убрать Ольгу, — размышлял вслух Губарев. — И серьезный.
— Вы полагаете, что это она сбила машиной секретаршу Викентьева?
— Вполне вероятно. Интересная штучка была, эта Маргарита Грохольская. Она не просто была создательницей борделя, но и лепила своих девочек. Как хотела. Меняла им цвет волос, сексуальную ориентацию.
— Что вы имеете в виду? — спросил Витька. Он по-прежнему стоял посередине кабинета с пакетом в руках.
— Вить, не стой. Проходи. Стоишь, как бедный родственник.
— Меня ваша информация ввергла в ступор.
Меня тоже. Грохольская держала в своем притоне проституток всех мастей: лесбиянок, мазохисток, садисток и так далее. И я подумал… Помнишь, Аврора Сеульская говорила, что в Ольге было нечто странное, непонятное, и я подумал…. Может быть, она была лесбиянкой? В притоне Грохольской. На фотографии, которую я взял в отделе кадров, Ольга выглядит слишком жесткой, неженственной.
— Похоже на правду.
— Как иначе объяснить ее замкнутость? Грохольская могла сломать ее, а такая ломка не проходит бесследно для психики. Наверное, она хотела отойти от прежней жизни. Но так просто, одним махом, это не сделаешь.
— Эти данные о Маргарите Грохольской вы нашли в Интернете?
— Да. В газетах вышло несколько разоблачительных статеек, когда притон был обнаружен и прикрыт. Это случилось в 1999 году. В свое время это была нашумевшая история. Ольга и Алина работали у Грохольской. Одна из них убита…
Разговор по телефону, состоявшийся на следующий день с Сеульской, подтвердил версию Губарева: Ольга была жесткой, решительной. В ней не было мягкого, расслабляющего женского начала.
Изложив эти факты Витьке, майор посмотрел на него и сказал:
— Ив самое ближайшее время нам надо нанести визит Алине. Побеседовать. Лично.
Ника уже несколько дней не появлялась дома. Мать ходила мрачнее тучи, папашка нудел, что мы совсем отбились от рук. Правда, при чем здесь я? Нет Ники, а виновата я.
Я поняла, что наступила пора действовать. Надо поехать к ее любовнику и разобраться со всем на месте. Под предлогом, что дома о ней беспокоятся. Ждут, пьют литрами валерьянку и корвалол. Нельзя же так исчезнуть с концами и не подавать никаких признаков жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});