— Может быть, это возможно. Но я думаю, тебе стоит полагать, что все слова Лилит лживы. Я просто рискну предположить, что она хочет, чтобы ты соблазнила меня и убила. И тебе не приходило в голову, что она может использовать тебя, чтобы отомстить мне?
Я долго смотрела на него, стискивая штору до побеления костяшек пальцев. Где же здесь правда? Лилит действительно хотела, чтобы я соблазнила его и убила.
— Она убедительна. Всё это очень драматично. Куча крови, воды и театральщины.
Черты его лица смягчились.
— Я не сомневаюсь. Но если у неё была душа, и эта душа была бы в тебе, она бы не являлась тебе призраком, так? Её душа обитала бы в тебе.
Моя хватка на шторе ослабла.
— Ну, я задавалась этим вопросом. Просто я уже ни в чём не уверена.
— Если хочешь, я поручу своим самым тайным шпионам изучить вопрос реинкарнации демонов.
Я с трудом сглотнула, больше всего на свете надеясь, что он прав.
— Думаю, это хорошая идея. И может, нам стоит повременить со свадьбой, пока ты не будешь знать, превращусь я в монстра или нет. Ну то есть, ты же не знаешь наверняка.
Самаэль осторожно изучал меня, и его светлые глаза сверкали небесной невинностью.
— Нет. Не думаю, что я хочу ждать. На самом деле, может, это докажет тебе, как мало внимания я уделяю предупреждающим словам призрака Лилит. Я думаю, нам стоит пожениться завтра вечером. Если ты примешь кого-то столь посредственного.
Что ж, хотя бы он верил в меня.
— Если ты примешь первую попавшуюся смертную вроде меня. И как только мы поженимся, ты станешь королём, — сказала я. — Лидером Падших.
Он притих надолго, и я уже гадала, не сказала ли я что-то не то.
Его взгляд всматривался в меня.
— Думаю, если кто-то из нас двоих и превратится в зло, то это скорее всего буду я.
— Жнец?
— В последнее время я слишком наслаждался убийствами, — его тихий голос звучал так, точно доносился эхом из тьмы. — Падшие — тени прежних себя. Когда-то мы видели разницу между правильным и ошибочным так же отчётливо, как и разницу между днём и ночью. Теперь всё сумрачное и запутанное. Я вечно сомневаюсь в себе.
— Ты когда-нибудь убивал кого-то, кто этого не заслуживал? Кого-то, кто не был союзником Свободного Народа?
— Я так не думаю. Уже давно.
Я протянула руку и дотронулась до его щеки.
— Ты вызываешь ужас, но я знаю, что в глубине души ты стараешься поступить правильно. Я думаю, ты по-своему бескорыстен. Ты подставился под стрелу ради меня. Ты посвятил себя защите Доврена. Свободный Народ — настоящее зло. Может, для сражения с ними нужен некто, в ком есть тёмная сторона. Думаю, события примут неприглядный оборот. Кровь потечёт рекой, но я знаю, что у тебя добрая душа.
На его губах играла тень улыбки.
— То же самое относится и к тебе. И вот почему я не беспокоюсь о том, что ты превратишься в Лилит, — он хмуро посмотрел на синяки на моём горле. — Может, я сумею их исцелить, — Самаэль склонился и прижался своим лбом к моему, затем накрыл ладонью мою шею.
Он закрыл глаза и начал шептать на своём странном ангельском языке. Сам язык содержал в себе силу, каждое слово вибрировало в воздухе, проносилось по моей голой коже под шторой, которую я держала перед собой. Я сделала глубокий вдох. Исцеление ощущалось тёплым, огненным. И пока Самаэль говорил, магия стала импульсами проникать в кожу моего горла, расходясь до груди. Она была такой же приятной и вызывающей зависимость, как и сам Самаэль, и это вызывало у меня желание снова поцеловать его.
Пока моё горло исцелялось, часть паники также начала уходить из моего разума.
Самаэль должен быть прав. Естественно, Лилит пыталась мной манипулировать… это ещё не значит, что всё это правда.
Самаэль снова отошёл от меня, и его взгляд по-прежнему испепелял меня.
— Если мы будем делить комнату, и я буду сверкать своими достоинствами, это тебя отвлечёт? — я позволила шторе чуточку опуститься.
На его подбородке напрягся мускул, взгляд скользнул по мне. Я посмотрела на его руки, наблюдая, как сжимаются его кулаки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он пробормотал что-то похожее на «Господи, помоги мне» и снова отвернулся от меня.
— Пожалуйста, надень какую-нибудь одежду. Я начну приготовления к свадьбе. Я пришлю наверх Освальда и охранника на время моего отсутствия, чтобы ты была в безопасности, — он бросил на меня последний взгляд и ушёл.
Я дотронулась до места, где он меня исцелил, до сих пор чувствуя тепло, струившееся от его прикосновения.
Мне начинало казаться, что мы созданы друг для друга. И если он верил в меня, то я тоже буду верить.
Я хотела большего с ним.
Глава 29. Лила
Освальд разложил на кровати Самаэля три свадебных платья — одно белое, одно кремовое, одно зелёное цвета лесной листвы. Планирование свадьбы уже шло полным ходом.
Он протянул мне фужер шампанского, и я сделала глоток, глядя на платья. Я уже надела шёлковый халат, подвязанный на талии, и по моему мнению, он сам по себе был достаточно красивым, чтобы служить свадебным платьем. Но платья были божественными. Завораживающими.
— Которое вам нравится больше всего? — спросил он. — Мы завтра подгоним его как подобает.
Я уставилась на платья. Они были такими прекрасными, что сложно выбрать; деликатный шифон и вышивка, выглядевшая как извивающиеся колючие лозы на изящных корсетах.
— Как вы так быстро их достали? — спросила я. — Самаэль пятнадцать минут назад решил, что мы женимся завтра, и теперь у нас имеется выбор платьев.
— Граф поручил кому-то купить их несколько недель назад. Похоже, мысль уже какое-то время зрела в его голове, — он сделал глоток шампанского. — Вы знали? Вероятно, под всей этой мрачной убивающей натурой он может оказаться тайным романтиком. Он даже позаботился о цветочках, — он вскинул бровь. — Если когда-нибудь увидите, что со мной происходит нечто подобное, избавьте меня от мучений.
— Ты предпочтешь умереть, но не заниматься цветами?
Он поправил свой пиджак и фыркнул.
— От этого зависит моя мужественность. Видите ли, существуют определённые правила мужественности.
Уголок моих губ дёрнулся в улыбке.
— Интересно. А есть руководство?
— Боюсь, это неписаные правила.
— И хоть Самаэлю несколько тысяч лет, хоть он выкован для божьей мести и бессмертия, его мужественность под угрозой, потому что он повозился с цветочками.
Он посмотрел на меня со смертельно серьёзным выражением на лице.
— Именно так. Но не смейте говорить ему, что я это сказал.
Я отпила шампанского, и пузырьки начали ударять мне в голову.
— И если это не поставит под сомнение твоё мужество, то какое платье, по-твоему, лучшее?
— Я слишком мужественен, чтобы иметь мнение о платьях, — он сдул с глаз тёмный локон волос. — Но менее мужественная персона сказала бы, что белый хорошо подойдёт к вашему цвету кожи, и это традиционный цвет для невест, как мне кажется.
В моём сознании пронёсся образ — белое платье и капающая спереди кровь. Задрожав, я заставила себя забыть эту картинку. Я ни капельки не хотела походить на Лилит.
— А я склоняюсь к зелёному. Кажется, тысячу лет назад зелёный был цветом свадебных платьев. Очень красиво.
Он кривовато улыбнулся.
— Вы поинтересовались моим мнением только для того, чтобы отбросить его?
— Это помогло мне привести мысли в порядок, — я прикусила губу. — Полагаю, мы можем послать кого-нибудь, чтобы заказали венок из цветов? Под мостом у парка Ныряющей Ведьмы есть девочка, которая продает бутоньерки. Она могла бы сплести венок из цветов.
— Девочка? Мы можем поручить это умелому флористу, — его улыбка сделалась лукавой. — Или Самаэлю.
— Девочка очень талантлива, — сказала я. — Зовут Ханна.
— Я посмотрю, что можно сделать, — он сделал большой глоток шампанского, почти осушив свой бокал. Затем встретился со мной взглядом, и его лицо было напряжённым, глаза сощурились. — Простите, я немного нервничаю. Многое надо организовать. Предупредить заранее было бы неплохо. Нам необходимо организовать застолье в разрушенной церкви, и мне нужны музыканты, — он налил себе ещё один бокал. — И это уж не говоря про последующую коронацию. Он что, считает меня волшебником?