Екатерина Семеновна зажала уши, зажмурилась и приказала себе прекратить панику. Такого с ней никогда не случалось. Жизнь ее с давних пор текла, как тихая речка в благоустроенном русле. Выйдя замуж чуть позже обычного — в двадцать один год, — она принесла в семью не столь уж солидное, но существенное приданое. И всегда пеклась об одном: чтобы ее супруг мог спокойно и уверенно продвигаться по карьерной лестнице. И вот уже к тридцати восьми годам он коллежский советник, твердое положение, виды на продвижение и солидный достаток в доме. Старшая дочь уехала в Москву к родственникам, где вскоре должна выгодно выйти замуж. Младшая, всеобщая любимица, ее радость, растет умной и красивой девочкой. Нечего больше желать. И если бы не случившееся, Екатерина Семеновна могла считать себя вполне счастливой женщиной.
Теперь устроенный мирок сдует ураганом от одной ее глупости. От слабости, которой поддалась. А ведь надо было не слушать никого, закрыть глаза и перетерпеть. И все бы кончилось. И все бы пошло как прежде. А теперь как прежде у нее уже не будет. Не знала, не имела опыта, вот и попалась. Слишком спокойной и мирной была ее жизнь. Казалось, что дурное случается с кем угодно, только не с ней.
Побродив по комнатам, она поняла, что больше не может оставаться одна. Иначе наделает глупостей: в окно выбросится или мышьяка наглотается. В какой-то миг Екатерине Семеновне показалось, что это единственный выход. Покончить все разом, чтобы позора не сносить. Это искушение она отложила на самый крайний случай. Если совсем припрет. Нельзя оставить дочку без матери. А вдруг все еще образуется. Вдруг страх исчезнет, и она вздохнет с облегчением.
Екатерина Семеновна накинула меховую накидку, пристроила шляпу и открыла дверь. В проеме стоял молодой человек и смотрел прямо на нее. От неожиданности дама попятилась, что при ее комплекции было трудно. Она сильно стукнулась спиной о косяк. Незнакомец смотрел прямо, не мигая. Было в его голубых глазах что-то такое, что буравчиком ввинчивалось в сердце и вынимало душу. Словно уже знал все и только пришел, чтобы получить признание и тут же надеть кандалы. Скорее всего, этих ужасов во взгляде гостя не было и все это Екатерина Семеновна навыдумывала. Необъяснимым женским чутьем она поняла, что этот юноша пришел за ней, пришел из полиции, и теперь начинается самое страшное. Приближается медленно и неотвратимо, как нож во сне, от которого некуда бежать.
Дама совершенно пала духом. Горячая волна паники окатила до самых пяток, так что щеки пошли пунцовыми пятнами. Безвольно заплетаясь языком, она проговорила:
— Что… Кто… Кого вам надо… Нет… Зачем…
Юноша представился и попросил разрешения войти. Екатерина Семеновна отступила назад, посторонилась, словно уже не была хозяйкой в доме и с ней могли делать все, что угодно. Гость не спешил надевать кандалы. Прикрыв дверь за собой, он снял шляпу и только смотрел с интересом. У нее промелькнула мысль: вот ведь изучают, как кролика, сейчас резать будут. От этого накатила такая слабость, что Екатерина Семеновна схватилась за спинку стула и присела. Забыв даже пригласить страшного гостя в дом.
— Вам нездоровится? — мягко и ласково спросил он. — Мне зайти позже или вызвать вас в участок?
— Нет, зачем же… Все хорошо… Я здорова… Немного душно… — Екатерина Семеновна плотнее закуталась в накидку. Ее бил озноб.
— Постараюсь долго не задерживать, госпожа Основина. Что вы делали ранним утром 5 февраля?
— Это не я… Я не помню… — кое-как проговорила она.
— Совсем недавно. Всего лишь третьего дня, позавчера. Сегодня только восьмое началось.
Екатерина Семеновна вдруг поняла, что ее спрашивают совсем не о том, что так пугало и заставило сильную женщину превратиться в безвольную тряпку.
— Ах да… Конечно… Позавчера… Я была… Дома с дочкой и горничной. Проводила мужа на службу, какие-то дела домашние… А что, собственно, стряслось? — наконец спросила она то, что должна была с самого начала. — Почему эти вопросы?
Молодой человек не счел нужным быть джентльменом и не ответил на вопрос дамы, а, напротив, спросил о своем:
— Вчера, 7 февраля, что делали с восьми до десяти утра?
— Каждый день замужней женщины посвящен семье и мужу. То же и делала…
— А после десяти утра?
— Пошла на прогулку… По магазинам… По лавкам…
— Какие магазины интересовали вас в гостинице «Центральная»?
Вот оно, начинается. Сердце Екатерины Семеновны упало в пропасть, подпрыгнуло и забилось в бешеном ритме. Язык заплетался. Она облизнулась и пролепетала:
— А?.. Что… Какая гостиница… Не понимаю вас…
— Если желаете, устроим очную ставку. Вас видел чиновник полиции в коридоре гостиницы. Вас видели служащие. Для суда этого будет достаточно. Что вы там делали?
Страшное слово прозвучало. Справиться с ним сил уже не осталось. Стало все безразлично, пусть делают что хотят.
— Приехала старая подруга… — сказала она. — Зашла навестить… Проведать.
— В каком номере проживает подруга?
— А… Как же… В двадцать первом…
— Такого номера на третьем этаже нет. Что вы там делали?
— Ошиблась… Запуталась… Искала…
— Когда узнали о смерти любовницы вашего мужа?
Сердце Екатерины Семеновны замерло окончательно. Из него вылетел жалобный звук:
— Что-о?..
— Повторю.
Молодой человек так приятно улыбнулся, что у нее закружилось перед глазами.
— Когда узнали, что барышня Мария Саблина внезапно умерла в меблированных комнатах «Дворянское гнездо»?
Смысл сказанного наконец предстал во всей красе. Екатерине Семеновне показалось, что теперь уж сама проваливается вместе со стулом в пропасть, и она схватилась руками за спинку. С этой новостью справиться она не могла. Во всяком случае, под этим ласковым взглядом.
— Простите… Мне дурно… Я не могу… — кое-как выговорила она.
Родион вежливо поклонился. Не палач все же над слабыми женщинами.
— Долго не задержу, — пообещал он. — У вашего мужа есть друзья?
— Да… Кажется… Конечно, есть…
— Дружите семьями?
— По службе мужа… Бываем на приемах… Именины… Празднества…
— Наверняка знакомы с их супругами.
— Отчасти… Не всех далеко, нет… Что вы…
— Конечно, не всех. С тем, кого знаете, наверняка ведете беседы в своем кругу.
— А?.. Да… Несомненно…
— С кем обсуждаете любовниц ваших мужей?
Екатерина Семеновна подумала, что пытка никогда не закончится. И лучше бы наелась мышьяка, чем все это терпеть. Ведь если бы юноша спрашивал как-то обходительно, она бы знала, как ответить. А вот так, в лоб! Разве так можно со слабой женщиной? И путает все время… Что он там спросил?
— Молодой человек, что вы себе позволяете?.. Я все же дама… Замужняя женщина… Мой супруг — чистейший человек… Он знаете, что… Он в этом министерстве, в этом служит, как его… В народном просвещения, да… Кристальная репутация… На счету у начальства, коллежский советник, а вы такие вопросы… Разве можно об этом… То есть что за чушь…
— Я не подвергаю сомнению репутацию вашего мужа. Вопрос в другом: обсуждаете с подругами любовников ваших мужей?
— О нет… Да что же это… Какое мучение… У меня голова сейчас взорвется… Пожалуйста, оставьте меня…
— Таким образом, можно сделать вывод, что в узком кругу эта тема поднимается. Ничего страшного в разговорах нет. За разговоры у нас не наказывают. Во всяком случае, о любовницах мужей. Не стоит так волноваться. Госпоже Милягиной уже сообщили, что любовница ее мужа мертва?
Екатерина Семеновна закрыла лицо ручками в зимних перчатках и стала вздрагивать, изображая немое рыдание. Ей было так плохо, что ничего более толкового придумать не смогла. Женскую слабость, которую презирала, теперь призвала на помощь.
— О, какая чудовищная пытка…
— Госпожа Милягина уже знала об этом и без вас? Успели обменяться новостями?
— Я не… Я не знаю никакую Милягину…
— Вот как? — Отчего-то Ванзаров не удивился. — А госпожу Пигварскую?
— Не знаю…
— Госпожу Кербель?
— Что за вздор… Какая Кербель…
— А госпожу Лебедеву?
— Не знаю я никакой Лебедевой! Что за глупость.
— Зинаиду Лукину наверняка знаете…
Дама ответила тем, что плечи ее стали вздрагивать совсем ненатурально.
— Прошу простить, что доставил вам столько неприятных минут… — сказал Родион с проникновенной мягкостью, — но этого требовало расследование. Я полностью убедился в вашей искренности. И теперь, когда вижу, насколько вы честная и неподкупная, позвольте один неприличный вопрос… Что бы сделали, если бы узнали, что у вашего мужа, господина Основина, инспектора Министерства просвещения, коллежского советника, чиновника, уважаемого начальством и любимого семьей, есть любовница, для которой он снял квартиру и которую посещает регулярно? Я говорю исключительно о предположении… Что бы вы сделали с этой барышней?