Монголы принесли с собой в Золотую Орду, как всюду, уйгурскую письменность, которая до них в стране едва ли была известна. До нас дошли написанные уйгурскими буквами золотоордынские ярлыки конца XIV века; к этому же периоду относятся последние монеты хана Тохтамыша, где уйгурскими буквами написано имя хана. Эти монеты показывают, что имя хана иногда произносилось монголами, вероятно и некоторыми тюрками, иначе, чем оно писалось арабским шрифтом; так, имя хана Джанибека (1341–1357) писалось уйгурскими буквами Чамбек. По словам Абулгази, монгольский язык даже в XV веке еще не вполне вышел из употребления, но доказательств этого нет. Монет с монгольскими надписями в Золотой Орде не было, тогда как встречаются монеты с тюркской надписью кутлуг болсун, хотя только анонимные и, вероятно, поздние. Ибн Баттута, посетивший орду хана Узбека, слышал там только тюркские слова; так, среди женщин придворного штата упоминаются улу хатун и куну к хатун, то есть большая и малая хатун. Сам же хан называл своего духовного наставника из сейидов тюркским словом ата — «отец». Тюркский язык употреблялся и в мусульманском богослужении; в городе Азаке в присутствии Ибн Баттуты проповедник произнес проповедь по-арабски, молясь за султана (то есть хана Узбека), за эмира (эмир Азака был по происхождению хорезмиец) и за присутствующих, потом он же перевел свою речь на тюркский язык. Правда, это происходило не в мечети, а на пиру; после чтения Корана пели песни, сначала по-арабски, потом по-персидски и по-тюркски. Ибн Баттута прибавляет, что арабские песни назывались «разноцветными», «пестрыми»; так впоследствии называлась речь, в которой арабские слова смешивались с персидскими и тюркскими.
Распространение ислама, может быть, было больше связано с влиянием тюрок Хорезма и Средней Азии, чем с влиянием волжских болгар. Местные тюрки, кипчаки, еще в домонгольский период подвергались влиянию христианства с двух сторон, из Руси и Западной Европы; что эта пропаганда продолжалась и в монгольский период, видно из относящегося к концу XIII века команского (кипчакского) словаря, где приводятся в переводе на тюркский язык тексты Евангелия и католические гимны (так называемый Codex Comanicus){33}. Перевод сделан очень удачно и свидетельствует о хорошем знании языка миссионерами. Ибн Баттута видел кипчаков-христиан в Крыму, между Керчью и Кафой. В Крыму были и местные христиане других национальностей. В начале 1382 года в Каире умер Анас, отец будущего султана Барку-ка[151], черкес, происходивший из Крыма; о нем говорится, что он прежде был христианином, потом принял ислам. Он и в Египте не научился хорошо говорить ни по-арабски, ни по-тюркски и говорил только по-черкесски, так что при нем должен был быть переводчик.
Под влиянием культурного превосходства в то время мусульманского мира ислам принимали представители и таких народностей, где традиции христианства были продолжительнее и прочнее, чем среди кипчаков. Аланы, или асы, всегда, в том числе у Рубрука, описываются как христиане; между тем Ибн Баттута видел в Сарае асов-мусульман. Насильственных мер для обращения христиан в мусульманство не принималось; христианское духовенство наравне с мусульманским освобождалось от податей; в самом Сарае в 1261 году, в царствование хана-мусульманина Берке, была основана православная епархия.
О принятии Берке ислама есть разные известия; так, по Абулгази, он был обращен в мусульманство, уже будучи ханом, двумя купцами, прибывшими с караваном из Бухары; по другим известиям, он еще до вступления на престол подвергся влиянию мусульманских шейхов в Ходженте или в Бухаре (называют знаменитого Сейф ад-дина Бахарзи[152], умершего в 1261 году); на Берке даже была перенесена легенда, рассказанная у Рашид ад-дина об Огуз-хане, об отказе пить молоко матери-язычницы. Из рассказа Рубрука видно, что Берке был мусульманином еще при жизни Батыя, в 1253 году, и в его орде не употреблялось свиное мясо. Орда Берке находилась тогда между Дербентом и Волгой, где, по словам Рубрука, «лежал путь всех сарацин (мусульман), едущих из Персии и Турции»; направляясь к Батыю, они привозили дары Берке. Рубрук прибавляет, что в 1254 году Батый велел Берке переселиться в местность к востоку от Волги, не желая, чтобы Берке доставалась часть даров, привозившихся послами. На почве общей вражды с персидскими монголами Берке впоследствии сблизился с египетскими султанами и принимал несколько египетских посольств, которым мы обязаны подробным описанием орды Берке и его наружности. Мусульманином был не только сам хан, но и его жены и приближенные; у каждой из его жен и у каждого эмира были имам и муэдзин; были школы, где детей учили читать Коран; и в то же время языческие обычаи соблюдались с такой же строгостью, как в Монголии, в том числе и обычай, более всего находящийся в противоречии с требованиями ислама: не употреблять речной воды для мытья. Египетских послов предупредили, чтобы они «не мыли платья в орде, а если уж случится мыть его, то делать это тайком». В большей степени должны были усвоить мусульманскую культуру те из современников Берке, которые прибыли из Золотой Орды в Египет.
Известно, что Берке выдал свою дочь за султана Бейбарса[153] (1260–1277); от этого брака родился первый преемник Бейбарса, Саид-хан Мухаммед[154], которого называли также Насир ад-дин Берке-хан; очевидно, он кроме мусульманского имени носил монгольское. Египетский историк Кутуби[155]относит его рождение к 658 году хиджры (1260 год), что едва ли возможно; сношения между Берке и египетским правительством начались только в 1262 году. В апреле 1279 года молодой султан вместе со своей матерью, дочерью Берке-хана, прибыл в Дамаск. Вскоре после этого в Сирии произошло восстание; султан послал свою мать уговаривать мятежников; при ее приближении вельможи вышли ей навстречу, поцеловали землю перед ее носилками и разложили под копытами мулов ткани согласно обычаю. Переговоры, по вине приближенных царицы, кончились безуспешно; султан отправил свою мать в крепость Карак и потом сам был сослан туда же.
По словам Кутуби, он отличался щедростью и милосердием и был чужд жестокости; его щедрость проявилась и в Караке, что вызвало подозрение его тестя Калауна[156], к которому перешла власть. В марте 1280 года султан умер, причем полагали, что он был отравлен по приказу Калауна; его жена Газия-хатун, дочь Калауна, не переставала плакать о нем до своей смерти (она прожила до 1288 года). В 1281 году мать султана привезла тело своего сына в Дамаск, где оно было похоронено в мавзолее Бейбарса.
Египетские послы, бывшие в орде Берке, вполне определенно говорят, что у хана не было сына, а были только дочери; между тем, по Кутуби, в феврале 1280 года умер в Каире дядя султана со стороны матери, эмир Бадр ад-дин Мухаммед, сын Берке-хана[157]; говорится, что он писал арабские стихи, составившие два тома; кроме того, ему приписывается целый ряд богословских сочинений, в том числе толкование Корана. Он умер в Каире скоропостижно (упал с высокого места), не достигнув пятидесяти лет.
После смерти Берке в Золотой Орде снова правили ханы-язычники; окончательное утверждение ислама произошло только при Узбеке (1312 или 1313–1340). По Ибн Баттуте, наставником Узбека был один из сейидов[158], Абд аль-Хамид. Есть рассказ, по которому Узбека обращал в ислам и дал ему имя Султан Мухаммед Узбек-хан, туркестанский шейх Сей-ид-Ата (его собственное имя было Ахмад), ученик похороненного близ Ташкента мусульманского святого Зенги-Ата; это будто бы произошло в 720 году хиджры, в год Курицы (1321 год). При этом рассказывается легенда, как святой потом увел народ Узбек-хана в Мавераннахр, где он по имени хана стал называться узбеками, тогда как не послушавшиеся шейха и оставшиеся в Туркестане получили название «калмак» (будто бы от глагола калмак — «оставаться»). Эта легенда, конечно, фантастичная, но народное название узбеков производят от имени Узбек-хана и другие источники, в том числе Абулгази; по аналогичным примерам эту этимологию, по-видимому, надо признать правильной, вместо принятого многими учеными, в том числе Радловым, толкования öз бег в смысле «сам себе господин». Историки XV века часто называют государство, или улус, потомков Джучи улусом Узбека; в Средней Азии впоследствии слову «узбек», как народному названию, противополагалось слово «чага-тай», как, по имени второго сына Чингисхана, назывались составлявшие военную силу местных ханов кочевники Туркестана.
Среднеазиатские шейхи оказывали влияние на золотоордынских ханов и после принятия ими ислама. В 1360-х годах в Сарае некоторое время правил Азиз-хан[159] (на монетах Азиз-шейх); хан вел развратный образ жизни, за что подвергся упрекам другого Сейид-Ата, именно сейида Махмуда Ясеви, потомка Ахмада Ясеви. Хан послушался сейида, выдал за него свою дочь и выразил раскаяние, но через три года вернулся к прежнему образу жизни и был убит.