Читать интересную книгу Ослиная Шура - Александр Холин

– А разве так можно? – поднял глаза Толмай.

– Мы-то живём, – усмехнулась Нава. – Хотя тоже ошибаемся, только стараемся жить в той Божьей благодати, про какую люди совсем позабыли. Потому-то все и приезжают сюда, чтобы память восстановить. Побывав у нас, гости вспоминают, что все люди – братья, все дети Божьи. Гости видят, как мы живём, что нам Господь даровал, и получают возможность приобрести потерянное. Только многие тут же забывают, что чужие из Зазеркалья обязательно проследят, как ты живёшь, какие заповеди соблюдаешь, какие молитвы возносишь. И возносишь ли. У них одноплановое отношение к людям – рогатки нам мастерить. Не переступив очередную рогатку, люди сразу попадают в соблюдение грехопадения, ибо за аджиной не следи да соседа не суди. Пока не поймёшь, что не соблюдать писаный закон надо, а в Боге и с Богом жить, толку не будет. Ведь Отец наш никогда не бросит чад своих и даже не накажет. Они сами себя постоянно наказывают, выдумывают и выполняют наказания. Просто, так как мы, жить сумеют все, если захотят жить на небесах. И тогда сразу много истин человеку откроется.

– Странная ты, – насупился Толмай. – Я не младенец, чтобы меня поучать по-вашему. Приехал за делом, а ты истине своей обучать вздумала! Не шибко ли мудро для меня, неразумного?

Услышав ворчание глупца, Чернава подошла к нему, присела на корточки и, заглядывая в глаза, сказала:

– Что ж ты от Божьих истин отказываешься? Или так в молодые годы поумнел, что старцам в учителя попросишься? Ты приехал познать истину, вот я с тобой и делюсь. Знаешь ведь, надеждой жив человек – это истина. Надежда одна спасает. Только не всех и не всегда. Скорее, никогда. Пусть она покоится на дне огромной бочки, доверху набитой разными бедами. Когда же бочка опрокинется и высыплет тебе на голову всё своё содержимое, то надежда никогда не попадёт в эти помои. Она останется в бочке. А сверху будут опять скапливаться несчастья. И всё же любая, даже самая задавленная бедами надежда дарит душе человеческой гораздо больше, чем какое-то ощутимое счастье.

– Откуда тебе знать про это, ведь ты же баба, – хмыкнул парень, но не отрывал любопытного, даже восхищённого взгляда от металлургини. – Откуда тебе известны такие мысли? Это способен высказать лишь старик-мудрец, всю жизнь искавший истину и нашедший только её обломок. А ты говоришь, будто сама всё беды познала и, словно куница, выбираясь из шиповника, на колючках клочья шерсти оставила.

– Знаю уж, – загадочно улыбнулась Чернава. – От Господа знаю. Все мои предки знали истину жизни. Живя в этом мире, необходимо быть к нему непривязанным. Знаю даже, что Сын Божий придёт к нам, в этот мир, только через три тысячи лет.

– Так долго?! – искренне расстроился парень. – Но ведь Бог живёт среди вас. Во всяком случае, в ваше Сибирское царство со всей земли люди тянутся, чтобы Божью Истину узнать. Откель же знание такое? И как можно верить твоему первому слову?

– Говорю тебе – от Бога! – нахмурилась девушка. – Не желаешь – не верь. Никто тебя не заставляет. Господь нас учит жизнь укладывать. Тогда только достигаются спокойствие духа и благоразумие. Ведь от благоразумия родились все остальные добродетели. Согласен?

– Я как-то не задумывался…

– Зря, – покачала головой Нава. – Нельзя жить приятно, не живя разумно, справедливо. И наоборот, никогда нельзя жить честно, разумно, не ощущая жизненной радости. Просто не получится. Только достичь спокойствия невозможно, не избавившись от всяческих забот и тревог, а, прежде всего от безысходного страха смерти. Ведь пока мы живы – смерти нет, а когда есть она – нас нет. В будущем мудрая истина будет открыта многим на земле. А как же иначе? Я ведь говорила об ангелах. Так вот. Когда они все Господу помогали, каждый всё по своему могуществу делал, да и сейчас делает то, что нам отпущено, что Богом дадено. Всякий из них присматривает не только за людишками, а и за зверятами четвероногими, за тварями ползучими, водными и крылатыми, за зерном плодотворным, деревьями, травой и цветами. Всё возрождается от Господа и везде есть ангелы. Но чего ты от них попросишь, того и получишь: верный – верное, злобный – злобное. Такая жизнь наша.

– Чудная ты, – снова покачал головой Толмай. – И царство Сибирское ваше тоже чудное.

– Уж, какие есть. Не нравится, поищи других, – отрезала Чернава. – Это называют у вас Хаосом. А что он такое, вы задавали себе вопрос хоть раз в жизни? Противоположное Хаосу – конечно же, Порядок! И это следующий вопрос. Ведь рамки и полочки порядка сколотили сами человеки, радостно пожали друг другу руки – вот, мол, мы какие хорошие! – и принялись считать, что Порядок – есть жизненный закон, правило развития и всё такое. Ведь так? Погляди, что составляет ваш порядок по нынешний день. Для большинства – это дом, работа и служение хозяину. Паршивый треугольник. Не слишком ли дорогая плата за жизнь, дарованную Богом?

– А у вас на работу, на семью, разве не обращают внимания? – озадачено спросил Толмай. – В вашем Аркаиме тоже раскладывают всё по сколоченным полочкам. И эти сколоченные человеком полочки – и есть тот самый Порядок, то есть Закон.

– Конечно, – согласилась Чернава. – Конечно, Закон нужен кому-то. Право слово, человек иной раз теряется без кнута или пряника. Не знает, что делать, как жить, по какому пути можно и должно идти, а по какому нет. А вот Хаос – вечный Хаос – это нечто другое. Это дар Всевышнего. Человеку здесь дано разобраться самому: что можно, а чего нельзя в этом мире. Для этого он и послан сюда, чтобы разобраться, чтобы научиться решать, то есть научиться быть Творцом по образу и подобию Божьему, а не жить в замкнутом треугольнике.

– Подожди, подожди, – перебил Чернавку юноша. – Я же давно о таком задумывался. Собственно, каждый человек рано или поздно, а задаёт себе вопрос: зачем я живу? зачем послан в этот мир? Чтобы жить в таком треугольнике, как ты описала? Но ведь это же замкнутое пространство всей человеческой жизни! Я уехал из Лагаша, потому что ни в нашем городе, ни в Уре меня не понимали.

– Вот потому-то ты и попал к нам, – торжественно улыбнулась Нава. – В том, остальном мире для некоторых существует небольшая отдушина, так сказать, лазейка, мол, живу для того, чтобы оставить потомство. А для чего нужна потомкам жизнь, если родители кроме познания треугольника ничего больше дать не могут? Некоторые из этого потомства особенно в юности, часто сами ищут ответы на все жизненные вопросы. Что всегда порождает войну с родителями. Но, подрастая, детки смиряются с треугольником и совсем уже не обращают внимания на мир Хаоса. Вернее, слышали что-то, где-то в Гиперборее есть волшебство Хаоса, а мне оно надо?.. Ведь тут у нас совсем другая жизнь. Поэтому едут пока такие, как ты…

– Знаешь, такими, как я, земля никогда не обеднеет, – сдвинул брови Толмай. – Не хочу хвалиться, но ищущий счастья – всегда обретёт его, а ожидающий, пока что-то принесут и накормят, или каких-то перемен от Всевышнего так и останется ожидающим.

– А я вот что ещё скажу, – добавила Чернава. – Когда-то ваши мудрецы обязательно Божью мудрость запишут. Не случалось ли тебе видеть, что из телесных глаз, когда они долго побудут в дыму, текут телесные слёзы, как у меня сейчас. А на свежем воздухе, на лугах, при источниках и садах, те же глаза делаются острее и здоровее? Тоже самое происходит и со зрением душевным. Если оно обращено на луг духовных писаний, то делается чистым, ясным и проницательным, так что может видеть наветы бесовские, а если остаётся в дыму житейских попечений, непрестанно будет испускать слёзы, бесконечно плакать о сём и будущем веке. Ибо дела человеческие подобны дыму, и ничто не причинит столько болезни душевному зрению и не замутит его, как множество житейских попечений и пожеланий. Как обыкновенный огонь, охватывая вещество влажное и промокшее, производит большой дым и наводит забвение, когда объемлет чью-либо душу, страстную и слабую.[35] Я об этом недавно говорила вашим мудрецам, и они всё на настоящие папирусы записали, так что скоро всем возвестят…

Вечер свалился на Аркаим совершенно неожиданно. Казалось, солнышко хоть и гуляет за облаками, но наступления ночи ожидать можно ещё не скоро. И вдруг светило исчезло в неизвестном направлении, а со всех сторон разом обрушилась темнота. Юноша, сидя на брёвнышке, невольно поёжился. В Месопотамии ночи тоже были тёмными, бархатными, густыми, но темнота не нападала так вот сразу со всех сторон.

– Ну, ты чё раскручинился? – потрепала его по вихрам Чернавка. – Не след грустить, благо ночь на дворе. Я песню нашенскую спою, тебе интересно будет.

Девушка помешала длинной кочергой уголья разгулявшейся печи, села на брёвнышко рядом с Толмаем и запела на первый взгляд тоскливо, но уж такие песни русские, никак нельзя на Руси без этого:

Не ковыль в поле травушка шатается —Шатался, завалялся добрый молодец,Пришатнулся, примотнулся к тихому Дону,Вскрикнул добрый молодец громким голосом своим:– Кто тут есть на море перевозчиком,Перевезите меня на ту сторону!Перевезите меня, братцы, схороните меня,Схороните меня, братцы, промеж трёх дорог,В головах моих поставьте животворящий крест,В ногах моих поставьте ворона коня,В правую руку саблю вострую.[36]

Чернава замолчала. Потом посмотрела прямо в глаза «добра молодца», у которого от женского взгляда разбежались по спине мурашки.