— Теперь осторожно сходи вниз, — приказал Боннет. Палуба накренилась.
Внешнее давление росло: 3400 фунтов… 3420… 3440… Рэмси обнаружил, что не может оторвать глаз от циферблата.
3500… 3520… 3540…
— Поглощение С02 в норме, — сообщил Боннет. — У кого-нибудь появились неприятные ощущения?
— Я чувствую, что тупею, — сказал Гарсия.
— Держись!
— Будьте готовы к кислородной интоксикации, — предупредил Спарроу.
Стрелка манометра двигалась дальше: 3600… 3620…
— Выровнять спуск, — приказал Боннет.
Гарсия выполнил.
— Как далеко до дна?
Рэмси через силу оторвался от манометра и глянул на прибор.
— Пятьдесят футов.
— Спускаемся.
Палуба снова накренилась.
Теперь уже все уставились на большой экран.
— Есть! — воскликнул Гарсия.
Это походило на то, как будто они погрузились в зеленый туман. Прожекторы высветили длинный лист бурой водоросли. Подводные заросли были рассечены по диагонали каменной грядой. И никаких признаков морских обитателей.
Гарсия выровнял носовые рули, и «Рэм» осторожно опустился на грунт, всклубив водоросли.
— Отключить двигатели, — скомандовал Боннет.
Рука Гарсии уже лежала на выключателе. Моторы смолкли.
Рэмси прошептал:
— Мы на глубине 8460 футов.
— Новый мировой рекорд, — сказал Гарсия.
Спарроу сделал шаг к главному пульту.
— Благодарю тебя, Господи, — сказал он.
— Это я принял это решение. Я — самый обычный трус. Но ничего в жизни не приходило ко мне так легко.
— Кто-нибудь ощущает болезненные последствия повышения давления? — спросил капитан.
— Я все еще чувствую тупость, — ответил Гарсия.
— Кто-нибудь еще?
Рэмси отрицательно покачал головой, изучая показания локатора.
— Поглощение — 0,214,— отметил Боннет. — С02 выделяется гораздо быстрее, чем мы успеваем поглощать.
Рэмси воскликнул:
— Великий Боже на небесах!
— А где еще ты надеялся его обнаружить? — спросил его Гарсия.
— Здесь есть холодное течение. Прямо над нашей головой.
— Господь распростер свой покров над нами, — сказал Спарроу.
— Стая проходит над нами по направлению на юг, — сообщил Рэмси. — В восьми тысячах ярдов.
— И никаких признаков, что нас вынюхали? — спросил Боннет.
— Нет.
— Они и не собираются искать нас там, где не надеются нас найти, — сказал Гарсия. Он улыбнулся. — И в этом нет ничего странного. Я сам в это не совсем верю.
— Я не слышу их за этим холодным течением, — объявил Рэмси.
— И кэп, и Бог — дружбаны, — внезапно заявил Гарсия. — Очень близкие кореша. Они каждый раз держатся друг за друга. — Он покачнулся.
Рэмси схватил Гарсию за руку и поглядел на показания его «вампира».
— Поглощение С02 в норме. Что бы это могло…
— Люди по-разному реагируют на кислород, — объяснил Боннет.
— Ре-бяата? Чего это с ва-ами?
Голова Гарсии болталась из стороны в сторону. Он глядел на всех невидящими, хоть и широко открытыми глазами.
— Успокойся, Джо, — сказал Спарроу.
— Успокоиться? — покосился тот на Спарроу. — Я тебя знаю, шкип. Ты вновь пришедший царь Давид. И я услышал тебя. — Он вяло опустил голову и поднял правую руку: — «В тесноте моей я призвал Господа, и к Богу моему воззвал, и он услышал из чертога своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его».[11]
— Все в порядке, Джо. Давай лучше пойдем и ляжем. — Спарроу взял Гарсию под локоть и повел к двери.
— Отвали, — сопротивлялся тот. Он стряхнул руку Спарроу, пошатнулся, но устоял, затем повернулся и нарочно уставился на Рэмси. — Я все про тебя знаю, мистер Долговязый Джон Рэмси! Ты суешь свой длиннющий нос в мои дела! Думаешь, чего-то вынюхаешь? А ни фига ты не знаешь! Ни фига!
— А может хватит, мистер Гарсия! — В голосе Спарроу звенели металлические нотки.
— Из-звините, капитан. — Гарсия повернул к двери. — Пош-шли. Я ус-стал.
Спарроу внимательно поглядел на Рэмси, затем повернулся и вывел Гарсию за дверь.
В помещении центрального поста стояла тишина, временами прерываемая лишь тихим урчанием какого-нибудь механизма. Потом Боннет сказал:
— Долговязый Джон? Как вы могли получить подобное прозвище?
Рэмси уставился на свои приборы. «Проклятое прозвище! Так значит, Гарсия знает о моем прошлом — истинном прошлом».
Боннет сказал:
— Я спросил…
Рэмси повернулся к нему.
— Да, я тебя слышал. Так меня окрестил один снабженец. Он говорил, что я пиратствую почище настоящего Долговязого Джона Сильвера.
— Пиратствуешь? Каким образом?
— Протащил кое-какое лишнее оборудование. Самогонный аппарат.
Боннет ухмыльнулся.
— Только не пойму, как это осталось у Джо в голове. Видно, он ревнует к тем, кто оказался лучше его.
А Рэмси напряженно размышлял: «Гарсия все выболтает капитану. Как пить дать».
— Тебе не кажется, что здесь слишком жарко? — спросил Боннет.
Рэмси поглядел на бисеринки пота, выступившие на лице Боннета, потом глянул на приборы «вампира». Температура крови нормальная. Затем поглядел на индикатор термодатчика у себя на пульте и сказал:
— Температура снаружи — 71°.
— У меня чешется кожа, — признался Боннет.
Усилием воли Рэмси подавил желание и самому почесать руку.
— Я тоже заметил похожее.
Боннет поглядел на раскрытый пульт контроля атмосферы, обследовал показания циферблатов.
— Впуск ангидразы в два раза выше нормы: двадцать кубиков на кубический метр.
— И мы совершенно не знаем, как это отразится на нас, — сказал Рэмси.
— Все должно быть нормально, — возразил Боннет. — Мы пользуемся углеродной ангидразой уже сорок лет.
Рэмси поглядел на показания локатора.
— Что-нибудь слышно?
Рэмси отрицательно покачал головой.
— Интересная эта штука — ангидраза. Мы на длительное время подвергали шимпанзе давлению в четыреста фунтов на квадратный дюйм, прибавляя ее в воздух. Некоторые обезьяны выжили. Некоторые — нет. Кое-кто из шибко умных парней думает, что знает, почему так случилось.
— Ну и?
— Считается, что ангидраза воздействует на ретикулярную область центральной нервной системы, которую называют «метаболическим регулятором». Он удерживает от быстрого окисления при повышенном поступлении кислорода. Эти парни считают, что «регулятор» иногда не срабатывает, и тогда организм идет вразнос, как при возбуждении обратной связи, что приводит к смерти.
— Почему?
— А вот этого они не знают. Может, потому, что «метаболический регулятор» просто устает?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});