как они называли езидов.
Вдали слышался глухой грохот.
– Это коалиция бомбит позиции террористов за линией фронта, – сказала медсестра, пожав плечами. – Не пугайтесь…
Они спускались по лестнице в подвал, она объясняла, что ввиду угрозы нападения самые уязвимые отделения переведены сюда: рентгеновское, интенсивная терапия и акушерское. Туда-то он, должно быть, и попал, потому что к запаху дезинфекции примешивался сладковатый дух младенческих фекалий.
Девушка с черными как смоль пышными волосами кормила младенца, полусидя на койке.
– Красивый ребенок, – улыбнулся Ханс и осторожно погладил малыша по щечке.
Младенец напомнил ему новорожденную дочку Марту, он присутствовал при ее появлении на свет. Медсестра остановилась поболтать с одной из женщин.
– Все женщины здесь – езидки, как и мои родители, – пояснила она, – а все новорожденные – результат массовых изнасилований. Девушку, которая кормила, похитили и продали на невольничьем рынке в Мосуле, она сумела сбежать, но уже была беременна. Доктор Фалк, у вас есть связи с международной прессой и к вам прислушиваются, вы ведь человек известный. Мир должен знать, что здесь творится.
Ханс Фалк схватил ее за руки и пристально посмотрел в глаза.
– Мир узнает. И называйте меня Хансом.
Жестокости Ханс Фалк насмотрелся сверх меры: христиане-боевики, убивавшие гражданских в ливанских лагерях, Советы в Афганистане, турки в Курдистане, израильтяне в Газе, Асад в Алеппо. Список бесконечен, но террор всегда был средством достичь чего-то иного.
С возникновением ИГ все перевернулось с ног на голову. Эти даже не пытались скрывать, чем занимаются. Наоборот, швыряли это в лицо всему миру. Целью была жестокость как таковая. А прокламируемые цели – захват Рима или там всего мира – явно служили только средством заставить людей примкнуть к ним.
Грохот нарастал, бомбардировщики определенно приближались.
– Вам надо осмотреть раны Майка, – сказала медсестра.
– Майка?
– Он норвежец, наш добрый друг, ранен на прошлой неделе. Вы есть в «Инстаграме»[41]?
– Нет, – ответил Ханс.
– Там Майка все знают. У NorwegianSNIPER сто пятьдесят тысяч подписчиков по всему миру. Через краудфандинг и частные пожертвования он финансирует целый отряд Пешмерга.
* * *
Майк лежал на железной койке, пристроив перебинтованную ногу поверх одеяла.
– Осколочное ранение голени, – сказал он; в глазах читалась скромная сдержанность. – Уже заживает, скоро вернусь на фронт.
Ханс, однако, заметил, что раны темные. Входное отверстие воспалено, с черным струпом.
– Все-таки придется немножко подрезать. Нужна анестезия?
Майк покачал головой.
– Режьте.
Скальпелем Ханс сделал сбоку на голени глубокий надрез, Майк не проронил ни звука.
– Я слыхал, вы много лет отдали делу курдов, – сказал Майк. – Уважаю.
В противоположность другим врачам-коммунистам из движения солидарности медиков, которых Ханс Фалк знал и с которыми был в довольно сложных отношениях – тут можно назвать Мадса Гильберта, Ханса Хусума, Эрика Фоссе, Марианну Мьоланн… – сам он специализировался на Курдистане. Еще с конца восьмидесятых, с первых же походов в горы с партизанами Курдской рабочей партии, он очень сочувствовал курдам.
– Как вы здесь оказались?
– Как и все остальные. – Майк помолчал. – Не мог сидеть сложа руки и смотреть, как террористы убивают мой народ. Сказал в армии, что мне надо ухаживать здесь за больным отцом, купил на всё выходное пособие полевых аптечек и поехал.
– А что сказала армия?
– Хотите правду?
– Я отказник от армейской службы, – сказал Ханс. – Не питаю насчет вооруженных сил ни малейших иллюзий.
– Они устроили сущий ад. Мне сделать ничего не могли и взялись за мое окружение. Парней из моего взвода в Рене засыпали взысканиями, если они лайкали мои посты в «Инстаграме». Моей девчонке, она тоже в армии служит, велели выбирать: или со мной распрощаться, или со службой.
Ханс бинтовал ногу Майка.
– Я патриот Норвегии, вот чего они не понимают. Черт побери, ДАИШ не победить, послав в Ирак несколько транспортных самолетов и санитарный отряд. Норвежский народ ни хрена в этой войне не понимает.
– Это не наша война, – сказал Ханс.
Майк решительно посмотрел на него.
– Вот именно что наша. Если не остановить врага здесь, будет пожар по всей Европе. Джихадизм – рак с метастазами. Чума. Джихадистов надо истребить, всех до одного. Это и есть расширенная защита Норвегии, неужели непонятно?
– Вы правда так считаете?
Майк кивнул.
– Пока был дома, меня вызвали в Акерсхюс, к ребятам из внешней разведки. Я им так прямо и сказал: «Я возвращаюсь, но, если вам нужны разведданные, только свяжитесь со мной. Я норвежец, так что денег за это не возьму». Но со мной никто не связался. Лишь спустя много месяцев со мной законтачил один малый из норвежской армии, который хотел экономически поддержать мое подразделение.
– Вы ведь существуете на народные деньги?
– Совершенно верно. Я встретился с ним здесь, в городе, и он сказал, что деньги будут при одном условии. Я должен организовать пистолет и положить его в банковскую ячейку в Эрбиле. «Ладно, – сказал я, – сделаю».
– Кто это был?
Майк заложил руки за голову и долго смотрел на Ханса.
– Не скажу. Но я знал его по армии. Закавыка в том, что парня, забравшего пистолет, немногим позже задержал соседний курдский отряд, на ничейной полосе у фронта. Они потолковали с контактами в норвежской разведке, и те сказали, что он известный джихадист, бывший «морской охотник», переметнувшийся к террористам. Но это полная чушь. Норвегия послала оперативника убивать джихадистов, а потом бросила его на произвол судьбы.
– Откуда вам это известно? – спросил Ханс, которого не оставляло ощущение, что разговор вот-вот примет совершенно новый оборот. На Ближнем Востоке так бывает часто: здесь земляки открыто говорят о том, о чем на родине и заикнуться нельзя.
– Курдский отряд, задержавший его, сразу конфисковал оружие, которое было при нем, – сказал Майк. – Оно имело тот же серийный номер, что и пистолет, который организовал я. Я проверил и попытался вызволить парня, но его уже забрали американцы. Они всегда так действуют. Используют тебя, когда им выгодно, а потом бросают в беде.
Ханс задумчиво обвел взглядом голое обшарпанное помещение.
– Кто «они»?
– Вы же знаете, – спокойно ответил Майк, – если работаешь на Пешмерга, часто пересекаешься с западными спецназовцами и людьми из разведки. Англичанами, французами, американцами и прочими. Им нужна информация о террористах ДАИШ из их собственных стран, и обычно они не скрывают, что планируют их обезвредить, то есть убить. Мы, норвежцы, таких вещей не говорим. Мы-де только бурим колодцы и строим школы для девочек. Но вообще-то действуем в точности, как другие, – убиваем террористов, просто политически это у нас неприемлемо. Думаю, брошенный оперативник работал для Норвегии на свой страх и риск. Чтобы нельзя