Читать интересную книгу Игрушка Белоглазого Чу - Глеб Васильев

– Что ты несешь? – большие глаза Петуховой округлились.

– Если ты не будешь меня перебивать, я тебе объясню, что я несу, – и Руслан в третий раз поведал свою фантастическую историю, начавшуюся возле входа на станцию Комсомольская московского метрополитена.

– Такая вот у нас с Пузднецовым незримая взаимосвязь оказалась, и пока я ему душу не верну, каждый день может стать для меня последним, – закончил повествование Руслан. В третьей редакции Шайморданов о моменте появления и роли Женевьевы умолчал.

– Знаешь, мне час назад этой же сказкой твоя мадемуазель Быстросуп по ушам ездила, – Валя хмыкнула. – Ну, я подумала, совсем девочка ку-ку. Типа, я ее по мозгам куриным сильно ушибла или она сама дури наглоталась…

– Дура, – еле слышно и совсем без акцента прошипела Жене.

– И ты заставила меня заново все рассказывать?! – Руслан болезненно отреагировал на пустую потерю драгоценного времени. Параллельно возникла и тут же исчезла мысль, что он давно не курил – даже безникотиновых вонючек.

– Во-первых, я тебя не заставляла, во-вторых, ты сам просил не перебивать, – Валя пожала плечами. – Все-таки, повредил тебя слонопотам индийский – от удара чуть Богу душу не отдал, вот она у тебя и двоится теперь. А про кокс…

– Умница! – Шайморданов порывисто клюнул Валю поцелуем в истерзанную щеку. – Как я только сам не догадался! Когда человек умирает, душа покидает его тело. Так?

– Логьично.

– В точку.

– Это же распространяется на клиническую смерть. Если человека потом реанимировать, он расскажет про полет по тоннелю, свет, зовущий голос и прочую галиматью. То есть, душа при остановке сердца отлетает, но при удачном повторном запуске возвращается.

– Допустим.

– Мое сердце остановить хотя бы на долю секунды, обе души освободятся. А потом, когда сердце снова застучит…

– Обе вернутся назад, – Валя скептически цокнула язычком.

– Блядь! – Шайморданов помрачнел и умолк на несколько секунд, после чего лицо его вновь просветлело. – Есть идея. Если сердце Пузднецова остановится одновременно с моим, но биться начнет чуть раньше – Зелибоба вернется не ко мне, а к своему законному хозяину. Потом заработает мой моторчик и – будьте любезны – проблема решена.

– И как ты себе это представляешь? – Петухова широко зевнула. – Идея может и хороша, только каким образом вас обоих сначала убить, а потом оживить, да еще и в правильном порядке? Если Пузднецов оживать не захочет, то до тебя, получается, очередь вообще не дойдет?

– Кто не рискует, тот не курит и не пьет, и девчонок не дерет. Дело рискованное, но и ставки высоки. Так что я вынужден настаивать на временном умерщвлении себя и Пузднецова.

– Я видьель такое в фильмье. Там чьеловек, чтобы его душа покьинула тьело, зальез в холодьильник. А потом его подруга достала, дыханье в рот, сьердце массаж… – Жене запнулась. – Правда, она еле успьела.

– Даже если из нашего холодильника все полки повытаскивать, вы с Пузднецовым оба сразу в нем не поместитесь. И потом, в больницах для реанимации используют специальное оборудование, – считая происходящее горячечным бредом, Валя все же серьезно подошла к вопросу.

– Айн момент, – Шайморданов нашарил на полу трубку радиотелефона и набрал номер. – Алло. Сяпля? Доброе утро. Во сколько магазины бытовой техники открываются? Значит, к девяти часам дуй в ближайший магазин, купишь там холодильник… Цвет и марка – по херу. Размер нужен такой, чтоб человек в нем, не сильно скрючившись, стоять мог… Поясняю научно, насрать мне, сверху у него морозильная камера или снизу – хоть бы ее и вообще не было. Как купишь, сразу ко мне вези. За цену не парься, сочтемся. К десяти жду. Все, отбой.

– Чего ж ты его за импульсным дефибриллятором сразу не послал? – фыркнула Валя, поразив Руслана подкованностью во врачебной терминологии.

– Дебильятором? Это что есть? – переспросила Женевьева. – Такой штучка, который потьер одьин об другой и током в сьердце – бум! Да?

– Ага, одиночными электрическими импульсами шарашит. У меня мама докторшей на скорой помощи катается, говорит, дефибриллятором не одного синюшного с того света вытаскивали. Электрошок помогает в половине случаев, если сделать его в течение 5 минут после остановки сердца

– Купить, думаю, не проблема. Вот только пользоваться им кто-нибудь из вас умеет? – не дожидаясь ответа, Руслан продолжил. – Поэтому план действий таков: вызываем скорую помощь, мы с Ильей залезаем в холодильники и периодически постукиваем изнутри. Так вы узнаете, что мы пока еще живы. Врачи штурмует дверь, но вы их не пускаете – говорите, что заклинило, делаете вид, что пытаетесь выломать, имитируете истерику – ничего, подождут. Когда наш стук прекратится, ждете еще две минуты и впускайте реаниматоров. Убеждаете их, что в первую очередь откачать нужно Пузднецова – у него слабое сердце, в холодильнике дольше пробыл, в общем, придумаете что-нибудь – должно прокатить, сомневаюсь, что они с собой больше одного брылятора возят.

– А нас с этой курицей парижской не посадят по обвинению в покушении на ваши жизни? – сопротивляться натиску Шайморданова Валя не стала – знала, что это бесполезно.

– Не бзди, все на себя возьму, как только оклемаюсь.

– А если… – Женевьева шумно сглотнула. Ее черные глаза затуманились от внезапного приступа страха, как будто девушка только что поняла, в какую игру ей предлагают сыграть.

– На все случаи не перебинтуешься, – на щеках Руслана заходили взад-вперед бугры желваков. – Мы с Ильей напишем по предсмертной записке, если что – предъявите, кому следует.

– Божье мой! – Женевьева всплеснула руками, лицо ее из шоколадного переметнулось в землисто-серый цвет.

– Жене, все решено, – Руслан одну руку положил на плечо француженки, второй погладил по голове Валю. Петухова отвернулась, боднув воздух, но Шайморданов успел заметить бриллиантики слез, вспыхнувшие в уголках ее глаз. – Девчонки, на вас вся надежда. Не подкачайте.

– Хорошо, – прошептала Жене, Валя молча кивнула, не понимая за что судьба так к ней жестока – заставляет собственноручно сворачивать шею курице, несущей золотые яйца. Кто после смерти Руслана обеспечит ей такую сладкую жизнь? И вот ведь подлость – она успела настолько привыкнуть к роскоши, что лишившись ее вряд ли надолго переживет Руслана.

– Шестой час, – глянув на сайгачьи черепа, сказал Шайморданов. – Валя, освобождай холодильник – сваливай все на пол, вытаскивай полки. Жене, буди Илью, объясни ему план. А я пока подготовлю предсмертную записку.

Петухова, не сдерживая больше слез, убежала на кухню, где принялась остервенело потрошить холодильник, расшвыривая продукты по углам, разбивая бутылки об пол и топча мягкими подошвами тапочек хрусткие осколки. Вскоре ноги девушки были изрезаны в лоскуты, а растаявший на полу лед превратился в розовую от ее крови водицу, но Валя этого не замечала. Она завидовала женам шумерских монархов, которых заживо погребали вместе с почившими мужьями. Уж лучше так, думала Валя, чем стать дворовой блядью. То, что близость к великому и ужасному Шайморданову, держащему в кулаке целый район, ей не простят, Петухова знала наверняка.

Женевьева с трудом растолкала Пузднецова – Морфей никак не хотел выпускать храпящего и портящего воздух газами Илью из своих липких ладошек. Когда Пузднецов наконец пробудился, понял, кто он и где находится, Жене несколько раз повторила ему план Шайморданова. Усвоив суть, Илья не сильно удивился тому, что Руслан намерен заморозить его тепленьким – чем заканчиваются игры с Шаймордановым, Пузднецов знал не понаслышке. Все люди таскают за плечами собственную смерть, и лишь некоторые, подобные Руслану, еще сотню-другую чужих смертей. Недоумение вызывало только одно – зачем понадобились все эти экивоки с француженкой, театром и рестораном.

Под аккомпанемент бушующей на кухне грозы и монотонного занудства вопросов «А? Чё?» Ильи, Руслан пытался сосредоточиться на тексте записки, объясняющей нежелание продолжать влачить существование. «Прощай, жестокий мир. Мы с моим другом…» – написал Шайморданов, но тут же скомкал листок, посчитав, что выходит, точно они с Ильей – пара непонятых педиков. Этакие Ромео и Ждульет нашего времени. «Мы с моим другом оба влюблены в одну девушку. И он, и я любим ее одинаково страстно, она же не может определиться с выбором. Нельзя разорвать пополам живого человека, но можно прервать вражду, пока она не погубила все три жизни. Мы покидаем этот мир, желая ей только добра» – перечитав, Руслан подумал, что таким письмом ставит Валю в крайне неудобное положение. А если кто-нибудь пронюхает, что Шайморданов ушел из жизни, потому что не поделил девку, да еще не с птицей своего полета, а с известным дауном, о которого и ноги-то не вытирал – запачкаться не хотел? Вот уж действительно, лучше смерть, чем бесчестие. Подумав еще немного, Шайморданов вывел следующее – «Мы с моим другом – наркоманы, надежд на реабилитацию нет. Медицина бессильна нам помочь. Мы уже мертвы, но больше не можем вынести этого ада, кошмары преследуют нас во сне и наяву. Не хотим причинять боли нашим родным и близким больше, чем мы это уже сделали. Наша смерть бесконечна, и есть лишь один способ прекратить мучения. Нужно немедленно поставить точку». Не идеально, но, все же, почти правда. Признать себя наркоманом, паршивой собакой, на которую и пули жалко, покаяться и плевать на бесчестие – Вали, единственного человека, которого Руслан любил, это не коснется. А Пузднецов… В жопу Пузднецова! Действительно, на все случаи не забинтуешься. Как только Шайморданов подписался и поставил дату, к нему, не сговариваясь, подошли осунувшаяся неулыбчивая Жене, Илья, со щеками, поросшими похожей на пыльную паутину небритостью, и отсутствующим взглядом блуждающих глаз, полуживая Валя, оставляющая за собой цепочку кровавых следов.