было ни покидающего, ни покинутого. Каждый, в своем собственном смысле, становился и тем и другим.
Раздумывая над этим, она не могла не подумать об Алене: а что чувствует он? Шура протянула к нему руки. Его ладонь была ледяной, но он не отступил в страхе снова обрести надежду на любовь, а на мгновение сжал руки любимой женщины.
– Ты простишь меня? – спросила Шура.
– Мне не за что тебя прощать. Я не держал тебя силой. Я всегда пытался понять тебя, твою жизнь и твои мечты. Если бы я сумел разгадать тебя, возможно, этого разговора бы не было. Но ты настолько скрытна и настолько прячешь свое прошлое, что мне так и не удалось это сделать. Я не смог стать частью твоей жизни. Может быть, стоило вести себя настойчивее…
– Поверь, ты ничего не мог сделать. Такая уж я. Жизнь научила меня защищаться. Не вини себя, прошу. Ты сделал все для того, чтобы я была счастливой. Я никогда не забуду покой, который подарила мне твоя любовь.
– Покой? – улыбнулся он. – Если бы я подарил тебе покой, ты бы не ушла от меня.
– Я говорю о безопасности, Ален. Ты дал мне ее. Но мой внутренний голос звал к другой жизни.
– Можешь хотя бы рассказать мне какой?
Шура на мгновение замерла, боясь ранить мужчину еще сильнее.
– Внутренний голос зовет к жизни, в которой я буду не просто счастлива, а очень счастлива.
Ален отдернул руку и отошел к окну. Очевидно, он больше не хотел стоять к ней лицом к лицу.
Шура знала, что ее слова обидели его.
– Ален… – Она подошла к нему и снова коснулась его руки. – Поверь, я могла бы провести так всю жизнь, но не хочу. Это не для меня. Мне нужна страстная, пылкая любовь. Только тогда я чувствую себя счастливой. Я боюсь, что в противном случае тебя ждало бы сплошное разочарование, однообразный, пресный союз.
– Ты даже не захотела попробовать, Шура.
– Разве тебе не было бы больнее, если бы ты прошел через такую несправедливость? Ты собирался порвать со своей женой. Возможно, тебе бы пришлось реже видеть детей, и все ради чего? Ради женщины, которая не сможет дать тебе любовь, которую ты заслуживаешь… – Шура на мгновение умолкла и погладила его ладонь. – Ален, ты слышишь меня? Я не имела права причинять тебе такую боль. Теперь у тебя есть шанс жить так, как ты хочешь…
– Что ты будешь делать? У тебя есть план? – внезапно спросил Ален. Его вопрос ошарашил ее.
– Я поговорила с Ириной Романовой. Она добавит мне часы.
– Хочу помогать тебе, пока ты не наладишь свою жизнь.
– Я тебе очень благодарна, Ален, но в этом нет необходимости. Думаю подработать моделью.
– В таком случае хотя бы не съезжай из этой квартиры.
Шура понимала, что весь вечер давала отрицательные ответы на все предложения своего теперь уже бывшего мужчины, и приложила все силы к тому, чтобы смягчить очередной отказ.
– Ален, я уверена, что ты сказал это совершенно искренне, и, останься я здесь, не буду у тебя в долгу. Но такой поступок поставит под сомнение мою веру в то, о чем я говорила сегодня вечером.
– О чем ты?
– Я о своем желании начать новую независимую жизнь. Как Александра Верженская. Мне это нужно.
– Хорошо… И куда ты пойдешь? В том эмигрантском гетто ты не выживешь.
Она мягко улыбнулась. «Поверь, Ален, ты не представляешь, в каких условиях мне доводилось жить», – хотела сказать она, но промолчала.
– Я справлюсь, не волнуйся, – сказала Шура. – Побуду у Люсии, пока не найду новое место. Она все равно большую часть времени проводит в Америке. Я не доставлю ей неудобства.
– Ты уже договорилась с ней? – с сомнением спросил Ален.
– Люсия заходила сегодня, она только вернулась. Для нее это тоже стало сюрпризом.
– Ладно, – пробормотал мужчина. – Это уже ничего не значит. Ты приняла решение, и все будет так, как ты хочешь. Я не могу тебя принуждать.
На мгновение он замолчал, не решаясь говорить дальше, а затем, мягко коснувшись плеча Шуры, продолжил:
– В таком случае мне не имеет смысла оставаться здесь.
– Тебе не обязательно уходить сейчас.
– Почему? Что изменится?
– Ты прав…
– Можешь оставаться столько, сколько захочешь. Я заберу свои вещи тогда, когда скажешь.
– Ты можешь забрать их, когда угодно. Это твой дом.
– Пока ты здесь живешь, он твой.
– Ненадолго. Думаю, через пару дней я перееду к Люсии.
– Как знаешь.
Когда Ален шел ко входной двери, стало понятно, что он чувствует себя в этом доме чужаком, гостем. Шура хотела обнять его, но вместо этого молча проводила взглядом. Она знала, что уже ничего не может сделать. Так они оба смогут обо всем позабыть гораздо раньше. Да и внутренний голос подсказывал ей, что это абсолютно бессмысленно.
Уже на пороге Ален остановился и повернулся к ней:
– Я знаю, что пути назад нет. Но могу я обнять тебя в последний раз?
Шуры с облегчением выдохнула:
– Конечно!
Они крепко обнялись. Ален коснулся губами ее волос и, отступив, сказал: