Его язык изучал линию ее губ, пробираясь все глубже в теплую тьму, его руки сжали ее так крепко, что каждой клеткой тела она ощутила напрягшиеся линии его плоти.
— Ты… хочешь меня? — шептала она, пылая.
— Господи, да разве ты не чувствуешь? — вырвалось у него. — Перестань задавать дурацкие вопросы… ближе, Кэт, — шептал он. — Я не чувствую твоего тела. Прижмись, слышишь…
Она приподнялась на цыпочки.
— Так, Блейк? — задыхаясь, шептала она.
Он укусил ее.
— Жестче, — пробормотал он. — Я не чувствую тебя.
Дрожа, она повторила возбуждающее усилие и почувствовала судорогу, пробежавшую вдоль его сильного тела.
— Тебе нравится? — промолвила она неожиданно вкрадчивым голосом.
— Дай мне показать тебе, как это мне нравится, — прошептал он. Потом наклонился и приподнял ее над полом, глядя в ее зеленые глаза, устремленные на огромную кровать красного дерева, стоявшую у стены.
Ее руки сомкнулись вокруг его шеи, губы ответили на частые нежные поцелуи, которыми он осыпал ее губы, брови, щеки. Прикосновения его рта противоречили тяжелым ударам его сердца, хриплый звук дыхания стремился обмануть испытываемые им ощущения.
— Собираешься заняться со мной любовью? — шептала она, сознавая, что уже не сможет ни в чем отказать ему.
— Хочешь меня, Кэт? — тоже шепотом ответил он. — Или боишься?
— Как я могу бояться тебя? — произнесла она сдавленным голосом. — Когда я… — Но, прежде чем она успела признаться, сказать ему о том, как страстно она его любит, раздался громкий, требовательный стук в дверь, и он непроизвольно отшатнулся.
Пронзительный голос Вивиен прокричал:
— Блейк, скоро вы там? Мы умираем от голода и жажды!
— Видит Бог, я тоже, — пробормотал он, и в глазах, устремленных на Кэтрин, когда он ставил ее на пол, пылало неутоленное желание.
Она, пошатываясь, с бешено колотящимся сердцем, еле переводя дыхание, отошла от него, села у зеркала и, взяв помаду, прижала ее к своим воспаленным губам. Блейк, собравшись с духом, пошел открывать дверь.
— Я ужасно проголодалась, дорогой, — прошелестела Вивиен, улыбаясь. Ее ястребиные глаза мгновенно засекли припухлость на его нижней губе и растрепанность волос, слегка взъерошенных пальцами Кэтрин.
— Ну, мы идем ужинать? Вы закончили беседу с малышкой Кэтрин?
— Я и сама хочу есть, — сказала Кэтрин и, не взглянув на Блейка, ринулась к двери у него за спиной, успев выдавить натянутую улыбку по адресу Вивиен. Она почти бегом бросилась прочь из комнаты. Что такое нашло на нее? Господи, ну зачем, зачем она позволила Блейку все эти вольности? Она только подлила масла в огонь. Она показала ему, как страстно желает его, теперь он сможет воспользоваться своим преимуществом. Филлип сказал правду: Блейк способен потерять голову, а если потеряет, то ему придется на ней жениться, он ведь джентльмен. Но она не хочет Блейка на таких условиях, ей нужна его любовь, а не вынужденная женитьба. Что же теперь ей делать? Что делать?
Маленький французский ресторан был так же хорошо знаком Кэтрин, как «Мэзон Бэй», и она отлично помнила его владельцев — французскую пару с Мартиники. Здесь подавали самое лучшее в мире суфле из омаров, а таких вареных раков Кэтрин не пробовала больше нигде. Аппетит приходит во время еды, Филлип очень мило ухаживал за ней, так что еда показалась ей необычайно вкусной.
За ужином Кэтрин всячески избегала устремленных на нее взглядов Блейка. Когда они возвратились домой, Кэтрин быстро попрощалась, ушла к себе и легла.
Следующие два вечера прошли точно так же. Блейк постоянно срывался, Кэтрин нервно избегала его, Филлип пытался играть роль миротворца, что вызывало у Блейка очередной приступ ярости. Он целые дни проводил в обществе с Вивиен, возил ее по окрестностям, в Сабу и Сент-Эстат, в знаменитый ресторан «Статия». Однако вечера и он, и эта белокурая змея проводили дома, потому что была тысяча проблем, которые он должен был обсудить с Диком Лидсом. Как-то после одной из этих бесконечных дискуссий Кэтрин случайно встретилась с ним в пустом холле второго этажа.
Кэтрин шла к себе, чтобы переодеться к ужину в Мариго. Увидев его, она остановилась как вкопанная. Его глаза сузились.
— Все избегаешь меня? — безжалостно спросил он.
— Вовсе нет, — неуверенно возразила она.
— Какого черта, — резко отозвался он. — Ты чуть ли не прячешься, едва завидев меня. В чем дело, Кэт? Думаешь, ты такая неотразимая, что я не могу устоять перед тобой?
— Ничего я не думаю.
— Зачем же ты избегаешь меня? — нажимал он.
Она старалась дышать ровно и медленно.
— Мы с Филлипом были страшно заняты, вот и все.
Его лицо окаменело. Холодная, жестокая улыбка тронула его твердые губы.
— Заняты? Значит, ты, моя прелесть, решила пригубить вина? — От его голоса кровь стыла в жилах. — Отлично. Для меня ты слишком еще дитя, Кэтрин. Я терпеть не могу совращать малолетних.
Он повернулся на пятках и ушел, а она не могла сдвинуться с места.
Ей была невыносима мысль, что Блейк презирает, осуждает ее, глядит на нее такими глазами, что ее мороз пробирает.
Но что она может с собой поделать? Приступы его бешенства делали ее безрассудной, и, когда в этот вечер в ресторане разносили сладкое белое вино, она выпила больше, чем обычно. Отбросив всякую осторожность, она тянула и глотала чуть ли не до потери пульса. Когда Блейк объявил, что утром улетает на Гаити, она почти не слышала его: ее мысли витали в эмпиреях.
— Ты пьяна, ангел мой, — озабоченно сказал Филлип, когда они вернулись на виллу. — Ложись в постель и проспись, хорошо? Она блаженно улыбнулась ему.
— Мне не хочется.
— Скажи, что хочешь спать, пока Вивиен не дала тебе еще какого-нибудь повода для смеха, — ласково убеждал он. — И больше не испытывай терпения Блейка. Признаться, меня удивило, что он еще не прочел тебе лекции о вреде алкоголя. Я уверен, что ему это не понравилось.
— Будь душечкой и не приставай, — лепетала она, махая рукой. — Сегодня ужасно жарко!
— Похоже, будет шторм, — согласился он. — Иди спать. Это охладит тебя.
Она пожала плечами и, к великому облегчению Филлипа, ушла к себе наверх прежде, чем все остальные вошли в дом.
Глава 9
Но когда она улеглась, ей стало еще хуже. Жаркий воздух был слишком влажным, слишком неподвижным, ее начали будоражить мысли о Блейке, в ушах не переставали звучать его жесткие слова. Слишком еще дитя, сказал он. Слишком еще дитя.
Она металась и ворочалась, не находя покоя. Это было невыносимо. Наконец она встала, надела белое бикини и взяла пляжное полотенце. Все равно она не уснет. Может, пойти искупаться? Мысль о прохладной воде приносила облегчение.