Мы с удовольствием принимали все ее предложения. Дора Ивановна была молода, энергична. И хотя старалась казаться строгой и сдержанной, мы порой замечали в ней желание попрыгать вместе с нами, поиграть, иногда не сдерживалась и смеялась от души.
Мы с удовольствием учили стихи, песни, а в 7-м классе поставили спектакль „Красная шапочка“ на немецком языке. Это был настоящий праздник! Дора Ивановна договорилась с директором мясокомбината, и нам выписали на ужин печень, легкие и даже кишки. Мы отоварили свои талоны на продукты, картошку принесли из дому. Ужин после спектакля был шикарный!»
А ведь ученики в те годы – это, можно сказать, тоже были дети своего времени. Вот только три судьбы:
Антонида Васильевна Жуланова (Бирина), 1925 года рождения. Закончила семь классов школы № 1. Из семьи высланного из Чернушенского района (юг Пермского края) кулака. По доносу близкого родственника отца их семья была раскулачена. В четыре года Тоня лишилась родного дома. После долгих мытарств семью несколько раз переселяли с места на место, они оказались в Соликамске. Благодаря крестьянской хватке отца жили скромно, но не голодали: огород, позже – корова, отец работал и здесь председателем сельхозартели.
Надежда Андреевна Пантелеева (Мичкова), 1933 года рождения, из учительской семьи. Мама учительница начальных классов в школе № 1. Отец преподавал в учительском институте (сегодня педколледж Соликамска), в 1943 году был призван на фронт. Погиб в первом же бою в 45 лет. Старший брат, Борис, выпускник школы 1941 года, был на фронте. Младший – Глеб не попал на войну по возрасту. Его одноклассник Степанов был рожден в декабре, Глеб – в январе. Один месяц разницы. Он определил судьбы ребят. Глеб остался учиться, а его одноклассники ушли на фронт прямо из 10-го класса. Призвали в армию еще учеников, они учились в 10-м классе. Как жила эта семья? На зарплату матери, пенсию за погибшего отца, которую давали на двоих детей, которым не было 15 лет.
Я думаю, что краткое знакомство с бывшими учениками убеждает – они имели не простые судьбы, знали и голод, и страх за родных, и потери близких. Были среди них и эвакуированные дети из Ленинграда. Они уехали из города только в 1946 году.
В те годы школа еще располагалась в нескольких зданиях: здание самой школы было госпиталем всю войну. Дети учились в 2 смены, сидели по трое за партами, не было тетрадей, не хватало учебников.
И не каждый учитель мог тогда стать любимым, как Дора Ивановна.
«Счастливая я!»
В 1945 году в школу пришел молодой офицер – Сергей Павлович Павлов. Это был высокий, статный, чернобровый красавец. После ранения на фронте он лечился в госпитале в Перми, тогда в Молотове, а потом для окончательного восстановления здоровья Сергея Павловича отправили в Соликамск, на работу в школу. В те годы в школах велось военное дело, дали ему еще уроки физкультуры.
Дора Ивановна: «В войну в школах вели военное дело, и часто учителя были из военных, раненые офицеры. Прислали и к нам в школу офицера – молодой, красивый, он был ранен, контужен, лечился от ран в госпитале в Перми. Пришел в нашу школу, а у нас были учительницы – молодые девушки. А женихов тогда было мало, все же на фронте, а сколько погибло… Вот эти девушки забегали, ему внимание стали оказывать, а у них же дома свои, картошка, стали его приглашать домой, на вечеринки, просто в карты вечером поиграть. А он на меня обратил внимание, стал за мной ухаживать, все меня просил разрешить до дома проводить. А куда моя дорога домой? В барак, я же спецпереселенка. Я его, наоборот, стала избегать, прятаться, чтобы домой одной идти. Убегу через заднее крыльцо из школы и одна домой иду. Но раз он меня подкараулил у этого крыльца. Деваться некуда, пошли вместе. Стал меня провожать, так мы и поженились. Хотя ему это грозило неприятностями, предупреждали, что могут отобрать партбилет. Я ведь тогда такая худенькая была, из одежды ничего хорошего не было. Я от голода в обморок падала, Сергей меня стал подкармливать, он же офицерские карточки имел, хлеб получал на него, еще какие-то продукты. Но пришлось ему за нас постоять, чтобы пожениться. „Не связывайся с спецпереселенкой!“ – так ему тоже говорили. И уже потом, перед регистрацией брака, было так, что в Усольлаге, куда он перешел работать, чтобы побольше получать, денег-то у нас обоих не было, говорили начальники, что ему лучше на мне, спецпереселенке, не жениться, будут неприятности, придется ему уйти с работы в спецучреждении. Поженились мы только после того, как из Усольлага сделали официальный запрос в Крым, выясняли, состояла ли я на службе у немцев. Ответ пришел, конечно, отрицательный, не помогала я немцам. Счастливая я, такой муж мне достался – ничем не обидел, на меня голоса не повысил».
Вспоминает Вера Сергеевна Анашкина: «Вообще эти истории о любви в те годы особые. В школе были девушки, которые влюблялись в политических, встречались с ними, и в городе же такие были еще до войны, на поселении, в ссылке, можно сказать. Были среди них образованные, интересные люди – как не влюбиться! И кто как поступал в этих случаях, потому что не одобряли эти встречи, тем более браки. Парторганизация грозила исключить из партии – партбилет положишь! Так было с учительницей молодой Е.П. Македоновой (участница Великой Отечественной войны, училась в сельскохозяйственной академии в Ленинграде, добровольцем ушла с 3-го курса на фронт, была ранена, вернулась на родину в Соликамск, работала в школе № 1. — Н.К .), хоть и был у нее жених – хороший человек, но политический. Так, кроме парторганизации, ее мама тоже воспротивилась этому браку. Не разрешила дочери выходить за него замуж. А была еще просто потрясающая история, это когда одна учительница, Ананьева, вышла замуж до войны швейцарца, „инспециалиста“ калийного комбината, а потом они вынуждены были расстаться, хоть и брак зарегистрировали, дети у них родились. Она такая умница, такая красавица была!»
Дора Ивановна: «Стали за речкой у одной учительницы квартиру снимать. Муж старался денег заработать, брался дрова людям пилить, колоть, да у него плохо получалось. Он же из Саратовской области, там печи соломой топили. Где ему научиться дрова колоть? Родились у нас близнецы – мальчики Глеб и Игорь. Только умерли они сразу, в роддоме тогда очень холодно было, морозы стояли, котельная не работала. Так наших деток и не уберегли. А потом сын Женя родился, дочка Вера, позже – двойняшки Галя и Володя. Все эти годы мы жили вместе с родителями, сестрой мамы – большая семья – девять человек! Как жили? Работали. Заочно я закончила Можайский педагогический институт. Мне и диплом выслали по почте, потому что как раз родились двойняшки.
Я каждое лето в лагерь ездила, трудовой, пионерский, отпуск не брала. Такзале-то уставала! Очень мне нравилась моя работа, никогда старалась не повышать голоса, ребята меня любили, и не было у меня плохих учеников».
Конечно, за столько лет работы в школе у Доры Ивановны очень много было учеников. Одна из ее учениц, выпускница 1959 года, даже живет с ней в подъезде.
Очень приятно было мне встретить еще одну ученицу Доры Ивановны – сотрудницу архива Любовь МихайловнуТравникову. Она оживилась, когда узнала, что мы пишем о Доре Ивановне, ее классном руководителе. Учась в параллельном классе со старшей дочерью Павловых – Верой, она тоже ничего не знала о том, что ее классный руководитель – высланная из Крыма болгарка. «Вот почему у нее такой легкий акцент, почему она говорит не так, как мы…» И продолжает: «Мы так любили Дору Ивановну, помню, как я сама для нее вышивала салфетку, тогда же подарки все делали своими руками. Очень она добрая была, никогда на нас голоса не повысила…»
Дора Ивановна: «Очень жалко папу, его никуда не брали работать, последние годы своей жизни он работал истопником в Сбербанке, топил котельную. Никак не мог он оправиться от тюрьмы, высылки, здоровье пошатнулось сильно. Они с мамой мальчика в войну спасли, еврейского мальчика, сына знакомого сапожника. Евреев во рву расстреливали немцы, а мальчик, ему было шесть лет, спасся, наверное, его просто люди повалили в ров. Вот он ночью выбрался из-под тел убитых, стал у села нашего прятаться, а потом к нашим пришел… Папа его спрятал, но это же ребенок, все равно на улицу стал выходить, папа его за болгарина стал выдавать. Соседи знали, кто это, но молчали. А раз он с соседским мальчиком Колей поехал на мельницу – кукурузу тот ехал молоть. Как его папа не отпускал! А мальчик говорит, что ничего, я просто прокачусь на лошади, вернусь быстро. Только обратно они стали возвращаться, наткнулись на полицейский патруль, там из района русский полицейский был, мальчика этого узнал, стал к себе звать, а он побежал… Полицейский – стрелять, убил его. Как папа плакал, когда его уже здесь вспоминал, он ему так часто снился…
И раз пришла я с работы, папа вернулся тоже из кочегарки, прилег и умер… Было ему всего 67 лет».