– Обязательно сошлюсь, друже Оникс. Счастливо вам прогуляться! Да… передайте там привет Виринее Капустнице. Скажите – завтра приду, пускай ждет.
– Эка ты замахнулся! Виринея!
– А чего же?! Что она, не женщина, что ли?
Никем не преследуемые, беглецы вышли на дорогу и, миновав оливковую рощицу, резко повернули на север – к морю.
– Что это за Виринея Капустница такая? – негромко поинтересовался Саша.
Ингульф шмыгнул носом:
– Какая еще Виринея?
– Да про которую ты только что говорил!
– Так это не я говорил… – резко остановился вандал. – Это тот воин.
– Ах да…
И оба – Александр и Ингульф – резко расхохотались.
– Ну-ну, – зашипел антиквар. – Угомонитесь вы…
Так вот, прямо по дороге и пошли – в ночи покуда некого было таиться. Добропорядочные обыватели наверняка спали, а недобропорядочные… недобропорядочные беглецов не пугали. Главное сейчас было – добраться до моря, отыскать лодку…
Южная бархатно-черная ночь окутывала пшеничные поля, виноградники и оливковые рощи. Пахло какими-то цветами… клевером, что ли? Ну да, сладковатый такой запах, значит – клевером… растет, интересно, тут клевер? Саша усмехнулся – наверное, не растет. А, впрочем, почему бы и нет-то?
Дорога вела точно на север, к морю, к какой-нибудь расположенной на самом побережье деревне, быть может – к небольшому городу. Почта, телеграф, мотели… Полицейский участок тоже б не помешал. Кстати, а документиков-то ни у кого из троих беглецов нету. Ладно, уж Александр Иваныч как-нибудь с властями договорится, он-то человек нормальный… в отличие от всех прочих. Ингульф… нет, парень замечательный, но… дикий какой-то. И Миршака прибил – словно курицу зарезал. Это в неполные шестнадцать. А что, спрашивается, дальше будет? Головорез, одно слово. А уж об антикваре… он, конечно, человек рассудительный, даже слишком, что, в общем-то, вполне обычно для такого возраста, но… всерьез утверждать о четыреста тридцать восьмом годе? Свихнулся старичок на почве своих антикварных вещичек! Старичок… не такой он и старичок, впрочем…
– Месье Бади, не сочтите за навязчивость… Сколько вам лет?
– Пятьдесят пять, а что?
– Да так… Можно сказать – юбилей, – Саша пожал плечами и рассмеялся. – Как вы думаете – скоро ли море?
– Я не думаю, я знаю, – антиквар скривил губы в улыбке. – Еще примерно полтора часа ходу.
– Ого! Мы так быстро идем?
– Не так уж и быстро, взгляните на небо – светает!
Александр повернул голову, увидев, как на востоке, далеко-далеко над Триполи, уже алел самый краешек неба. Не черного, ночного, усыпанного блестящими звездами, неба, а уже начинающего синеть, светлеть, голубеть – прямо вот так, на глазах, быстро.
Беглецы поднялись на холм, немного постояли, переводя дух, спустились… и вдруг услышали лай собак. Где-то впереди, не так уж и далеко, можно даже сказать – совсем рядом.
– Деревня, – замедлив шаг, обернулся идущий впереди Ингульф. – И вон… море!
Да, та чернота впереди, это было не небо, а волны. Аспидно-черные, блестящие, как антрацит, с мерцающей лунной дорожкой, они казались кожей какого-то ужасного ящера.
– Море, – снова повторил юный вандал. – Мы все же дошли!
– А ты сомневался? – Александр со смехом ткнул парня в бок.
– Я? Нет! – весело рассмеялся тот. – Просто нам помогли Иисус и Водан.
– Да уж, да уж, именно так…
– На вашем месте я бы не особенно веселился, месье, – скривился антиквар. – Лучше бы подумали – что теперь делать? Ну, вот оно, море. А дальше что? Между прочим, скоро уже будет совсем светло. И вполне возможна погоня – прошу об этом не забывать!
– Да уж, забудешь тут, – Саша хмуро кивнул и посмотрел на Ингульфа. – Надо поискать лодку.
– Осторожней – собаки!
– Слышим.
Свернув с дороги, они пошли на шум прибоя. Небо на востоке уже было темно-голубым, с широкой, оранжево-золотой полосою, сверкающей предвестьем рассвета. Еще вот-вот – и за холмами покажется солнце, и все вокруг проснется – птицы, цветы, деревья и звери… и люди, само собою… Старик прав – следовало спешить!
Они отыскали подходящую лодку, наверное, через полчаса. В ряду других, лежащих на берегу килем вверх, словно огромная, выброшенная на песок, рыба. Сторожей нигде вокруг было не видно, может быть, спали, а, скорее всего, их просто не выставляли – зачем? Кому нужны столь убогие посудины? Пиратам? Жителям соседних деревень, таким же нищим? Воровать у своих же? Вряд ли… Они же просто бедняки и наверняка имеют совесть… В отличие от этого гада Нумиция!
Поднатужившись, беглецы перевернули челнок, столкнули с места…
– А весла? – Александр озадаченно почесал затылок.
– Я поищу! – тут же откликнулся Ингульф. – Они, должно быть, где-то здесь в кустах… Ага, вот! Смотрите-ка, тут и парус!
– Парус?!!! Отлично! – обрадовался Саша. – А ну, слушай мою команду… Ингульф – оттолкнись веслом от берега… Сильнее… вот так! Месье Бади – поднимайте мачту… теперь парус… шкот… А вы неплохой моряк, месье!
Хлопнул над головой наполнившийся свежим утренним ветром парус, и тотчас же, словно специально поджидая этот момент – из-за холма показался краешек солнца. Показался, быстро вырос, растекаясь по воде расплавленным золотом…
– Смотрите-ка, кто это? – привстав на корме, Ингульф показал на берег.
С десяток всадников сломя голову выскочили на пляж, рядом с лодками, спешились… Грозили кулаками, ругались… А что им еще оставалось делать? Подхваченное ветром суденышко, набирая ход, уходило в море.
Глава 10. Это правда!
Они вступили
на борт, воители, —
Струи прилива
Песок лизали…
«Беовульф»
Осень 438 г. Провинция Африка – Средиземное мореОгромный город вставал из-за темно-голубых волн, сверкающий на солнце мрамором цирков и храмов. Раскидистые сосны, стройные кипарисы, пальмы зеленели на улицах и в садах, мощная стена из желтовато-серого кирпича преграждала путь врагам, лишний раз напоминая о могуществе и богатстве города.
Туристский центр! Грандиозный туристский центр!
Сашка откровенно радовался, перекладывая галс, еще бы – она уже была совсем рядом: свобода и привычная жизнь, киношники, друзья – совсем рядом, осталось лишь протянуть руку, точнее сказать – просто доплыть.
– Карфаген! – с какой-то непонятной гордостью произнес антиквар. – По сути, заново отстроенный город.
– Карфаген? – Александр усмехнулся. – Позвольте вам не поверить! Если это Карфаген, то где ж тогда волнолом, мол, прогулочные яхты? Тут все больше фелюки да копии древних судов… похоже, что неплохие копии.
– Да что вы – они настоящие! – месье Бади покачал головой. – Самые что ни на есть настоящие, смею вас заверить, друг мой!
Молодой человек не обратил на его слова никакого внимания. Ага, конечно, настоящие – четыреста тридцать восьмой год! А вот сейчас прогуляемся в Тунис! До Французских ворот, по авеню де Франс, авеню Хабиба Бургиба… Многолюдные, полные туристов и машин, улицы, ничуть не уступающие знаменитым парижским бульварам, какому-нибудь там Монпарнасу или Распаю. Вот тогда посмотрим, как заговорит господин антиквар!
Ловко лавируя среди судов, Александр приткнул лодку среди подобных ей суденышек. Ингульф, выпрыгнув на причал, подхватил брошенный конец, привязал.
– Ну вот, – покидая лодку, довольно улыбнулся Саша. – Выбрались, наконец! Слушайте, месье Бади, перестаньте вы кривиться. Лучше поищите такси!
– Ха! Такси?!
– Только не говорите, что его здесь не поймать… Черт! – молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу и громко расхохотался. – Конечно, вы правы, месье Бади! Какое такси? У нас же совершенно нет денег! Придется идти пешком, что поделать?
Александр пропустил мимо себя полуголых носильщиков, тащивших на смуглых плечах какие-то увесистые мешки, радость переполняла его, выплескиваясь наружу в виде беспричинного смеха и громких слов. Свобода! Свобода! Правда, у беглецов не имелось ни документов, ни денег.
– Для начала зайду в российское посольство на рю Бергамотов, – вслух рассуждал молодой человек. – А уж там… Там поглядим! А вы что планируете, мсье Бади? Вернетесь к себе в Сус? Снова будете торговать в своей лавке?
– Может, и придется, – хмуро отмахнулся старик. – Всем нам придется чем-нибудь заниматься, попомните мое слово. Меня бы вполне устроил какой-нибудь тихий оазис… или даже монастырь.
– Монастырь? – Саша снова расхохотался. – Только не говорите, что женский!
Все вокруг: и эта гомонящая толпа, и море, и стоящие у причалов суда, и городские стены с воротами и башнями – радовало беглеца, и долгожданный ветер свободы наполнял его сердце.