Читать интересную книгу Все оттенки черного - Татьяна Степанова

— Лехистан за границей. Кто же у них там сейчас на хозяйстве за главного? — спросил Колосов. Но рубоповец лишь махнул рукой:

— Да какая разница кто? С Модиным имела и будет дело иметь низшая каста. Шелупонь. Им приказали — они сделали, припугнули. И финита. И при всем нашем… при всем твоем, коллега, горячем желании действовать, отрывать им, гадам ползучим, головы, ни на самого Лешеньку-Лехистана, ни даже на его ближайшее окружение мы по этому делу при такой вот хлипкой Доказательственной базе не выйдем. Оперативной перспективы — ноль: мы уже все просчитали. Это я тебе говорю.

— Поэтому, раз нет перспективы взять Леху за упитанную задницу, значит, и делать ничего не надо? Хорошая у вас логика, Гена, Гена, эх, доплетете вы когда-нибудь свои комбинации… — Колосова, хотя он и злился, порой восхищало и это ленивое всезнайство, и абсолютнейший невозмутимый пофигизм Обухова. Тот считал достойными себе противниками лишь крупных и очень крупных представителей «контингента». И сладостно, и долго копил на каждого такого потенциального «крупняка» горы компры в персональном компьютере.

Когда-нибудь, по его убеждению, все это должно было сработать и прогреметь так, что аж всем чертям станет тошно. Но если у рубоповцев спрашивали, когда же, ну когда настанет тот долгожданный День Гнева, когда грянет гром и грянет ли вообще, Гена Обухов в числе первых делал красивые загадочные глаза и многозначительно обещал: скоро; потерпите еще чуток.

— Ладно, делайте что хотите, но с Модиным я буду контактировать лично и один, без твоих помощничков. — Колосов всем своим видом показывал, что никакие возражения тут более неуместны.

— Да там все проще пареной репы, Никит. Не паникуй. — Обухов сладко-сладко потянулся. — Он трясет мошной, отсчитывает купюры. Мы их помечаем скоренько. Потом он с нашим сопровождением — ну, хочешь, ты сыграй роль его телохрана, окунись, так сказать, в героическую атмосферу — едете «на место» по их звонку. Вручаете портфель с деньгами. Потом мы их берем. Я устраиваю так, что… Ну, будет моментик, когда твой Модин подумает, что все, хана, мол, пишите письма. Смертельная и грозная опасность нависает над его головой, а ты… — Обухов ухмыльнулся. — Ты его спасаешь. Красиво так, живописно, натурально. И — финита. Потоки благодарных слез, пожатия рук. Ты получаешь личный контакт со свидетелем — как результат полного к себе доверия и приязни, он деньги свой назад и покой душевный, а я… Один я, бедный, ни черта не получаю интересного. Я и так, как видишь, все знаю.

— А вы получаете статистику. Год закрывать — чем отчитываться-то будешь? Комбинациями, что ли, своими? Теорией?

— Отчитаемся. Не волнуйся за нас. Но… галочка лишняя не помешает. Знаешь, эти бюрократы меня когда-нибудь в гроб загонят.

На том они и поладили. Колосов был доволен и удивлен. На этот раз с Генкой обошлось все тихо-мирно. Без ругани и обычной дележки полномочий, без криков: «А ты кто такой?» — «Нет, а ты кто такой?»

На словах и с Модиным все должно было получиться гладко. Однако как оно там сложится на самом деле — одному богу было известно. А загадывать Колосов не любил.

Когда он вошел в кабинет, где Модин в полной одиночестве от руки, без помощи верной секретарши, переписывая заявление, не стал начинать дело издалека, а бухнул сразу из всех бортовых орудий залпом:

— Сумма требуемая у вас, в наличии, Станислав Сергеевич?

Модин вздрогнул. Отложил ручку — «Паркер» золотоперый, — сдвинул очки на кончик носа.

— Вы… ах, это вы, простите, но я как-то вас не узнал… Вы…

«Странно, что вообще припомнить силится», — подумалось Колосову. Кроме мимолетной встречи у коттеджа Ачкасова и последующей сухой и краткой беседы с «другом покойного» на тему «ах оставьте вы нас всех в покое», они с Модиным не общались.

— Ну, что на этот раз у нас случилось? — В кабинет зашел Обухов; забрал заявление, прочел, хмыкнул удовлетворенно: — Ясненько, Станислав Сергеич, вот это уже больше похоже на правду.

— Я думал, что так у вас обращаются только с теми, кто преступил закон, — сказал Модин скорбно. Колосов увидел, что толстяк весь взмок. Пот лил с него градом, и ему то и дело приходилось вытирать платком лицо и шею.

— Мы разве дурно с вами обращаемся? Откуда такие мысли? — Обухов удивленно приподнял брови.

— Вы… — Модин опустил глаза. Колосов читал на его осунувшемся, обрюзгшем лице; «Господи, ну зачем я все это затеял? Зачем я к ним пришел?» Большего раскаяния на лице заявителя о том, что обратился в «органы», Никите еще не доводилось лицезреть.

— А вы, дорогой Станислав Сергеевич, должны были сразу поиметь четкое представление о том, насколько серьезен вопрос, с которым вы к нам пришли. Правоохранительные органы, к вашему сведению, не мальчишки для битья. У вас, дорогой мой, проблема финансового плана с вашими непосредственными партнерами, которых вы самым нахальным образом пытаетесь кинуть. Ну и на здоровье! А вы имеете наглость пытаться использовать органы госвласти в качестве прикрытия, чтобы уйти от совершенно законной — учтите, — совершенно оправданной обязанности расплачиваться по взятым некогда на себя обязательствам. И вы хотите, чтобы я терпел все это?

— Но с меня вымогают деньги!

— Разве в сентябре прошлого года вами не был взят соответственно кредит в банке?

— Но тех людей, которые ко мне ворвались, я и в глаза никогда не видел! Я у них ничего никогда не брал. А они вымогают у меня деньги, а я… — Тут Модин, словно на гвоздь, наткнулся взгляд Обухова и умолк. А тот все продолжал есть его взглядом: что; дескать, ты нас за дурачков, в натуре, считаешь?

— Сумма, которую должны вы вернуть банку, эта сумма у вас есть? — снова спросил Колосов.

Модин глянул на него с великой тревогой.

— А это был самый первый вопрос, который мне задали в этом учреждении, — сказал он с нервным смешком. — Приготовил ли я деньги. Почему-то мои финансовые дела здесь всех так интересуют? Что я, украл, что ли, что-то? Я заработал. Все, что я имею, я заработал трудом. Вот этими своими руками, молодой человек, и прекратите так ернически ухмыляться! — Модин поперхнулся от волнения. — Между прочим, я вам обоим в отцы гожусь, а вы… вы смеете со мной таким тоном… Я… я жалею, что пришел, да! — выкрикнул он. — Да, очень жалею. Такое отношение здесь, что… Говорили мне умные люди: не ходи, не суйся, так нет же, надо дураку старому все на собственной шкуре испытать!

— Да не волнуйтесь вы. — Колосов удобно уселся на стул напротив него. — Вы же не в налоговую полицию с повинной пришли, правда? Ну, не паникуйте и не кричите. А слушайте внимательно. Ложь, которую вы поначалу изложили в официальном документе — заявлении в милицию, — вот он, — Колосов кивком головы указал на Обухова, — он вам великодушно прощает. Дальше этих стен все это не пойдёт. Но запомните на будущее: лгунов тут не любят и сразу ставят на место. Вам ясно? Не слышу ответа.

— Ясно.

— Далее. Про деньги ваши я спрашиваю потому, что хочу, чтобы они при вас остались копейка в копейку. Если мы сейчас порвем ваше заявление, а вы сделаете нам ручкой — чего, по глазам вашим вижу, вам хочется чрезвычайно, — хуже будет только нам. И знаете почему? Вас пришьют ваши нетерпеливые кредиторы где-нибудь по дороге из офиса в сауну. А я, лично я, должен буду среди ночи выезжать на ваш хладный труп и расхлебывать потом все это ваше долговое финансовое дерьмо. А я ценю свое время и свои нервы.

— Я не хожу по баням. У меня слабое сердце. Врачи мне категорически запретили. — Модин тяжело откинулся на спинку стула. — А трогательная ваша забота о моей жизни меня впечатляет. А ваш профессиональный цинизм, молодой человек, просто подкупает.

— А никакого цинизма. Говорю, что думаю. Голую правду.

— Я понимаю. В таком случае ваши коллеги еще обычно добавляют: знаете, какая у нас зарплата? А у вас какая?

— А вы что, хотите, чтобы мы вам тут почтительно… лизали, что ли, состоятельный вы наш? — Обухов усмехнулся криво.

Модин молчал. У него был вид человека, оскорбленного до глубины души. А Колосов вдруг в этот миг словно увидел его со стороны:, этот толстый, рыхлый, пожилой мужчина в дорогом костюме, дорогих ботинках, дорогом галстуке… и правда годился ему по возрасту в отцы.

— Что за место, куда они вас привезли? — спросил он, отводя глаза.

— Что-то типа подвала или подсобного помещения. Наверху шум был. Может быть, какое-то производство небольшое, цех.

— Долго ехали туда?

— Долгов — Модин отвечал теперь тихо, даже как-то безучастно. — Сначала считать пытался. Счет иногда помогает сориентироваться во времени. Потом сбился.

— Сам Лехистан когда-нибудь по этому вопросу с вами на контакт выходил? — спросил Обухов.

Модин лишь глянул в его сторону. Затем покачал головой: нет.

— Что конкретно вы должны сделать? Что они вам приказали? — спросил Колосов.