— Э, бля, — прервал его Паладин. — Вот это вот не надо тут.
— Почему? — спросил кто-то из детишек. Все взгляды моментально оказались прикованы к Герою.
— Не надо, и всё тут, — отрезал Избранный. — Мудофел ваш колдун, продался этому самому… Но мы и колдуну по будке настучали, и начальнику его тоже очко развальцуем.
— А что такое очко? А как это? Разваль-что? — посыпались невинные детские вопросы.
— Гм… Неважно, короче, — поспешил сменить тему Паладин. — Побьём сильно, вот.
— Герка, слышь, я тебе очко развальцую! Нет, я тебе развальцую! — принялись вопить дети, разбегаясь в разные стороны.
— Слышь, бля, петушара, — хмуро произнёс Лёха, когда они остались наедине. — Чтоб я такого больше не слышал.
Петрович удивлённо наклонил голову и тряхнул гребнем.
— А кто тогда твои подвиги воспевать будет?
— Мне твои воспевания нахер не нужны, понял? — сказал Паладин. — А про то, что в этой башне было — вообще забудь.
Петух обиженно отвернулся и соскочил с пенька.
К герою вдруг подошёл Охрютка, чуть захмелевший, но, к удивлению Лёхи, чисто одетый и умытый. Он робко тронул Героя за локоть.
— Я, этсамое… Спасибо хочу сказать, — запинаясь то ли от хмеля, то ли от волнения, проговорил он.
— За спасибо… Ай, ладно. Пожалуйста, — Лёха подавил желание подколоть крестьянина, видя, что тот максимально серьёзен.
— Ты, этсамое, ежели надо чего… Так это, мы ж всегда… Оно же так и так… — бормотал Охрютка.
Лёха посмотрел на него, на ветхие избушки, на оборванных детей. Ему вдруг стало не по себе.
— Не обессудь, Охрютка, но у меня всё есть, — сказал он. — Земля под нами, Богиня над нами, ну ты понял. Чего нету — сам возьму.
— Дык это ж… Конечно, понятно, да, оно ж этсамое, ну… — ответил селянин. — А ты потом-то куды?
Лёха посмотрел на запад и далёкие горные пики, подпиравшие собой небосвод. В горах он не был ни в той жизни, ни в этой.
— А там что у вас? — спросил он, показывая рукой.
— Так это ж там баронства вольные, там уж не нашенские живут, — быстро выдал Охрютка.
Лёха почесал затылок, прищурился, разглядывая далёкий горизонт.
— Туда, значит, и пойду. Петрович, собирайся.
Глава 34. Удивительная Фауна Из Иных Миров
На горизонте виднелась огромная горная цепь, делившая континент пополам и отделяющая Вотчину Ледовласого от независимых баронств Вольной Марки. Лёха этого, конечно, не знал и знать не мог. Героям такие мелочи знать не обязательно, политику и географию лучше оставить князькам и феодалам, а дело Паладина — искоренять зло независимо от того, на чьей земле это зло родилось и выросло.
Герой и его верный спутник неторопливым прогулочным шагом двигались вдоль широкого ручья, который спускался с далёких гор и давал название и смысл жизни деревне, которую они только что покинули. Вернее, вдоль ручья шла дорога, а сам ручей, заросший ивами и камышом, плескался в низине.
Петрович шёл следом, тихо напевая какой-то из местных шлягеров. Заговорить с хозяином он пока не осмеливался, а если быть точным, то он попросту обижался на Лёху.
Шаг за шагом они удалялись от деревни. Их, конечно, долго уговаривали остаться и погостить ещё, Лёху попытались заставить выпить на посошок, хотели всучить им в дорогу продуктов, подарков и сувениров на память, но Герой твёрдо и чётко на все предложения и уговоры отвечал отказом. Крестьяне, с одной стороны, обиделись, а с другой — были рады, что Лёха даже не взял никакой оплаты за столь опасную работу. Кто-то даже высказал мнение, что, возможно, не так уж и страшны были эти мертвецы, раз Лёха так быстро справился и оплату брать не хочет, но этого умника быстро заткнули сами крестьяне.
Дорога к Вольным Баронствам, как заметил Лёха, особой популярностью не пользовалась. За несколько часов пути он так никого и не повстречал, и вскоре ему наскучило просто идти. В голову закралась шальная мыслишка, что он бы не прочь зарамсить с местными разбойниками или ещё какой-нибудь мелкой шушерой, чисто так, из интереса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
После победы над колдуном Лёха ещё больше уверился в своём авторитете и теперь считал себя непобедимым. Пребывание в облике Петровича он постарался стереть из памяти, несмотря на то, что вывел для себя достаточно чёткое обоснование того, что ничего предосудительного и зашкварного не произошло. Лёха спал, колдун свой трюк провернул по беспределу, ни словами, ни действием Лёху за пидора не подписывал. Чёткого положняка до сих пор не было, зашкварно ли превращаться в птицу, а так как Лёха в этом мире был единственным авторитетным пацаном, то он для себя решил, что не зашкварно. Но ни кому-то рассказывать, ни даже вспоминать пережитое он решительно не хотел.
— Слышь, петушара, — Лёхина скука дошла до той точки, когда можно заговорить с петухом. — Ты чё, в курсах, не в курсах, чё там в горах?
Петрович, заслышав голос хозяина, встрепенулся, но отвечать не стал. Петух — птица гордая.
— Э, бля, — протянул Герой.
Но вместо ответа Лёха вдруг услышал из придорожных кустов тихое хрюканье. Он резко остановился, Петрович неуклюже врезался в его ногу, отпрыгнул.
— Тихо, бля, — шикнул Паладин.
Перед Лёхиными глазами уже проносились картинки с аппетитными стейками, шашлыком из вырезки и хрустящим жареным беконом.
— Свинки-свинки… — ухмыльнулся Избранный.
Лёха аккуратно, раздвигая руками высокую траву, сошёл с дороги и двинулся к ручью. Свиньи, несомненно, пришли на водопой, а значит, никуда от Лёхи не денутся. Почему-то он считал, что увидит там маленьких розовых поросяток, как в диснеевских мультфильмах. Лёха всю жизнь был городским жителем, и опасность диких животных не осознавал. Хотя у него в целом оценка угрозы проходила по каким-то неведомым для обычного человека алгоритмам.
Хрюканье послышалось снова, ещё громче, и Лёха довольно осклабился, предвкушая сытный ужин. Включился древний инстинкт охотника, дремавший в глубине подсознания.
Он раздвинул свисающие ветки ивы, спустился поближе к воде, пригнулся. Ручей, действительно широкий, почти как двухполосная дорога, размеренно нёс свои воды к землям Ледовласого. Вода перекатывалась по камням с тихим умиротворяющим журчанием, изредка плескалась рыба. Лёха осмотрелся, но ни одного поросёнка не увидел. Пологий берег, заросший камышом, оказался совершенно пуст.
Лёха почесал затылок. В зарослях камыша снова послышалось хрюканье и копошение, и Герой тут же выследил добычу, хотя ни одного кабаньего следа на земле не было видно.
Жирная грязь чавкала под подошвами, забираясь в тапки, и Лёха пошёл ещё медленнее, чтобы не спугнуть добычу. Он хищно скалился и замирал всякий раз, когда шевелились стебли камыша. Петрович наблюдал за всем происходящим, стоя на обочине дороги. Спускаться к воде он не стал, чтобы не мешать.
Наконец, Паладин добрался до зарослей, из которых беспрестанно доносились неистовые нахрюки, аккуратно заглянул внутрь. Однако, вместо милых розовых поросят в грязи копошились удивительные существа, будто собранные безумным архитектором плоти в порыве богомерзкого вдохновения. Будто сам султан демонов Азатот, пляшущий в бесконечности под монотонные всхлипы проклятых флейт, создал этих причудливых тварей с телом карася и головой свиньи.
Лёха замер, в недоумении глядя на эти дивные создания. Он увидел всего троих, они валялись в грязи, довольно хрюкая. Различались они несильно, лишь оттенками чешуи. Она блестела и переливалась на солнце, пока чудные существа нежились в его лучах. Герой засомневался насчёт их съедобности, всё-таки эксперимент с ягодой-кровяникой прочно засел в его памяти, но всё равно решил во что бы то ни стало изловить хотя бы одного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Свинокараси хоть и лежали на берегу, но всё равно находились достаточно близко к воде, и Лёха понимал, что если спугнёт, то они юркнут в ручей и уплывут. Нужно было не спугнуть. Как назло, ему вдруг захотелось чихнуть. Он попытался тихонько втянуть сопли обратно в нос, но из-за малой скорости получилось так, что он хрюкнул сам.