Гарри, молча дернув углом рта в тон каким-то своим мыслям, отошел и взял со стойки Тэцу-Но-Кирай.
С негромким шорохом сталь покинула ножны, и Поттер вытянул руку вперед, держа меч вертикально прямо перед собой.
— А вы и впрямь чем-то похожи... — произнес Гарри, переводя взгляд с поблескивающего в полумраке длинного лезвия на обнаженное, чуть смуглое тело девушки, раскинувшейся на кровати. — Ты и Тэцу. Смертоносные дети одного отца, Каэр-Ду. Смертоносные и... одинокие. Вернее, бывшие одинокими, ведь я нашел вас обоих. Хотя вообще-то под «похожестью» я имел виду вовсе не то, что у вас один общий создатель.
— Что же тогда? — спросила Рен, перекатилась на живот, подгребла подушку под грудь и выжидающе уставилась на Поттера топазовыми глазищами.
— Такую форму японские клинки приняли не сразу, первые мечи вообще были прямыми и обоюдоострыми. Но битвы, тысячи и тысячи битв, словно эволюция, выбрали из множества вариантов именно такие обводы. Длина и изгиб клинка, углы заточки острия и лезвия, степень закалки... Все это каждый раз проверялось в сражении, и каждая неудача означала чью-то смерть. Эта совершенная для убийства форма родилась из крови и была выкована в буквальном смысле на крови, став в итоге чем-то близким к идеалу. Похоже, не находишь?
Вас, Шиан-Эр, тоже получили из многократных проб и ошибок, ваши тела и души ковали и перековывали, будто полосы оружейной стали. — Поттер подошел ближе к кровати, перехватил и упер меч острием в пол и опустился на одно колено, нависнув над повернувшейся к нему Рен. — Вы так же проходили жесточайший отбор и кровавую выбраковку, и на выходе... — Гарри склонился еще ниже, зеленые глаза, не отрываясь, смотрели в золотистые, и следующая фраза оказалась разбита на части поцелуями. — Тоже получилось... нечто... идеальное.
Рен тихо вздохнула, слегка выгнулась и переплела пальцы на шее у Гарри, но тот выпрямился, мягко разорвав кольцо ее рук.
— И еще вы обе живые. Не просто ограниченные, исполнительные машины для убийств, а именно живые.
— И твой меч тоже?
— Конечно, я же рассказывал тебе, что он есть.
— И тебя что-то беспокоит?
— Знаешь, Рен, — усевшись на кровать рядом с девушкой, Гарри поставил меч вертикально, концом длинной рукояти себе на колено, задумчиво изучая зеркально-полированную сталь. — Не то что бы меня это действительно беспокоило, но... То, что заключено в этом оружии, то, чему дал жизнь твой создатель — сущность, природа которой даже мне не ясна до конца… Она действительно меняется.
И Поттер, задумчиво проведя подушечкой большого пальца по обушку лезвия, плавно вдвинул его в устье ножен и положил меч на колени.
— Раньше, когда я только познавал… нет, неверно… Когда я только учился познавать то, что этот меч может мне дать, его темная душа часто, исподволь, проверяла меня на прочность. Она не пыталась нанести мне вред или поработить, как всех, кто держал этот клинок до меня, договор моей матери связал нас в почти неразрывное целое, но... В любой паре всегда есть ведущий и ведомый, и вот по этой части Тэцу как раз и проверял меня. Смогу ли я устоять? Не поддаться соблазнам вседозволенности? Достаточно ли у меня силы и уверенности?
Но с некоторых пор я начал ощущать, что это нечто, возникшее из сонма душ черных магов, как-то изменилось... Оно стало иным... Мне уже давно не приходилось, как раньше, воевать с самим собой, сжимая в кулаке оживший мрак, норовящий взять верх. Нет, его кровожадность и могучая ярость никуда не делись, оно просто стало... более послушным. Несколько раз Тэцу ассоциировался у меня с... ручной тигрицей. Она жестока, свирепа и не раз отнимала жизни, обагряя кровью все вокруг, но меня она слушается и, возможно, где-то в глубине, как-то по-своему... любит.
— Любит? — приподняла голову Рен. — Ты стал относиться к нему, как к чему-то женского рода?
— А ты что, уже ревнуешь? — улыбнулся Гарри, слегка смутив девушку. Он поднялся, вернул своё оружие на подставку и снова лёг на кровать. — Нет, просто... Раньше я ощущал это нечто, спаянное со мной, как что-то одушевленное, но неясное, аморфное, без четких акцентов на какую-либо принадлежность. Сейчас же создаётся впечатление, что эта моя темная половина, заключенная в мече, меняется, может, даже растет и обретает некие новые черты. Хотя, почему нет? Если Тэцу может влиять на меня, меняя некоторые черты характера, то, возможно, наша связь имеет и обратный эффект?
Я рад этому, но одновременно оно и немного настораживает. Что происходит там, внутри? И к чему все это в итоге приведет? Я пока не знаю… Ладно, давай спать, уже поздно.
И притянув к себе Рен, Гарри уснул привычно быстро, как будто повернув выключатель.
* * *
Поспать им дали часов до девяти, а потом чуткий сон Поттера был потревожен Добби, скрупулезно выполнившим распоряжение немедленно известить хозяев, когда их гость проснется.
Наскоро одевшись и умывшись, Гарри и Рен поспешили в гостиную, где вместе с присоединившимися к ним Гермионой, Эдвардом и Джинни, узрели пробудившегося от целебного сна Хмури. Аврор, задрапировавшись в плед, как римский патриций в тогу, искал места, чтобы одеться, попутно отмахиваясь от Добби с подносом, настойчиво требующего от «больного» выпить укрепляющий травяной отвар, и от восторженно снующей вокруг него Тонкс.
Вошедшие удостоились мимолетного взгляда, после чего, бормоча под нос, что лучше бы его совсем убили, чем вынудили участвовать в этом балагане, Хмури с охапкой одежды уединился в ванной и... вот тогда-то воцарилась тишина. Должно быть, только сбросив свою импровизированную накидку и взглянув в зеркало, Аластор осознал всю полноту произошедших с ним изменений. И в частности то, что ему больше не нужна ни скрипучая деревянная нога, ни его палка.
Он не выходил довольно долго, и Тонкс уже начала беспокоиться, но Поттер на её метания только фыркнул, уверенно заявив, что от того, что с ним произошло, Хмури в ванной точно не повесится. И попросил Добби начать накрывать на стол — никто еще не завтракал, а исцеленный нуждался в пище сильнее их всех.
Появившийся через какое-то время Хмури не заставил приглашать себя дважды. Он сел за стол, доверху наполнив тарелку всяческой снедью, и принялся поглощать ее с поистине волчьим аппетитом, лишь изредка замирая на секунду-другую, чтобы ещё раз рассмотреть свои крепкие руки. И лишь допивая вторую кружку горячего черного кофе, он поинтересовался, не прежним скрипучим голосом, а нормальным мужским баритоном, хотя и не без знакомых интонаций, не соблаговолят ли хозяева поведать, что же именно с ним произошло. Впрочем, судя по косым взглядам на молчаливо веселящегося Норта, кое о чем он уже догадался.
Лишь спустя три часа, ответив на множество вопросов, на некоторые — прямо, а на некоторые — уклончиво, и убедившись, что с Аластором Хмури все в полном порядке, Гарри поручил Джинни вывести аврора и Нимфадору Тонкс за пределы «мертвой зоны» их базы, откуда они могли бы аппарировать.
Покидая их, Шизоглаз, мало чем напоминавший себя прежнего — хромого, старого и увечного — пребывал в сложном состоянии духа, что, зная его непростой характер, было вполне объяснимо. Им владела эдакая смесь дикой радости, по многолетней привычке отчаянно подавляемой, и острого желания действовать, помноженная на плохо скрываемое смущение и огромную, искреннюю благодарность всем друзьям Поттера и самому Гарри — в первую очередь.
Все-таки не каждый день тебя, стоящего одной ногой в могиле, хотя какое там одной! — стоящего в ней обеими ногами с едва-едва торчащим оттуда носом, хватают за этот самый нос и рывком вытаскивают наружу, да не только здоровым, а ещё и помолодевшим на несколько десятков лет!
Чтобы хоть как-нибудь вернуть Аластору почву под ноги, словно великанским пинком, выбитую актом без пяти минут воскрешения, Норт и Гарри растолковали ему, что более подробные объяснения (равно как и выражения благодарности) подождут до полной победы, а сейчас самое главное — не упустить время и продолжить подготовку к финальному штурму. С чем Хмури, моментально вернувшийся в свою прежнюю ворчливо-командную ипостась, не мог не согласиться, немедленно потребовав вернуть его к подчиненным. Что и было выполнено.
А к Поттеру, сидящему на открытой веранде их общей гостиной и глядящему в сторону, где скрылись за маскировочной фата-морганой младшая Уизли, Тонкс и Шизоглаз, подошла Гермиона, помахивая свернутым в трубочку листком бумаги.
— Пришло донесение от Мальсибера. Полагаю, тебя это заинтересует, — не дожидаясь, пока Гарри озвучит свой вопрос, бывшая гриффиндорка бросила листок с донесением ему на колени. — За атаку на штаб Аластора мы должны благодарить никого иного, как Люциуса Малфоя. После последних провалов и поражений он, как главный стратег Вольдеморта, впал в немилость и искал малейшую возможность снова выбиться в фавориты. И вот, похоже, нашел. В донесении сказано, что Лорд нынче доволен, а Малфой снова слегка задрал нос.