— Там, в Тонтоуне, есть дети? — спросил повар. На самом деле это был даже и не вопрос.
— Везде есть дети, — мягко ответил стражник. — Как раз о детях-то мы и печемся.
— Отравленное мясо. Странный способ позаботиться о детишках. — Хакс тяжело, со свистом, вздохнул. — Они что, будут корчиться, хвататься за животики и звать маму? Да, наверное, так и будет.
— Они просто уснут, — сказал стражник, но его голос звучал как-то уж слишком уверенно.
— Да, конечно. — Хакс коротко хохотнул.
— Ты сам это сказал: «Солдат, не спрашивай». Тебе же не нравится, что детьми управляют под дулом ружья, когда они могли бы начать строить новую жизнь, новый мир — под его руководством?
Хакс промолчал.
— Через двадцать минут мне пора заступать на пост. — Голос стражника вновь стал спокойным. — Выдай-ка мне покуда баранью лопатку. Пожалуй, схожу ущипну там кого-нибудь из твоих кухонных девок. Пусть себе похихикает. А когда я уйду…
— От моего барашка у тебя колик в желудке не будет, Робсон.
— А ты не хочешь…
Но тут тени сдвинулись, и голоса затихли вдали.
«Я бы мог их убить, — подумал Роланд, обмирая от запоздалого страха. — Я бы мог их убить, их обоих. Своим ножом. Перерезать им глотки, как свиньям». Он поглядел на свои руки, испачканные мясной подливкой, ягодным соком и грязью после дневных занятий.
— Роланд.
Он поднял глаза на Катберта. Они уставились друг на друга в душистой полутьме, и Роланд вдруг почувствовал обжигающий привкус отчаяния. Как будто тошнота подкатила к горлу. Это чем-то напоминало смерть — такую же грубую и непреложную, как смерть того голубя в ясном небе над игровым полем. «Хакс? — думал он, совершенно сбитый с толку. — Хакс, который поставил припарку мне на ногу, ну, в тот раз? Хакс?» Его сознание замкнулось, отгородившись от тягостных мыслей.
Он смотрел прямо в лицо Катберту — и не видел там ничего. Вообще ничего. В потухших глазах Катберта отражалась погибель Хакса. В глазах Катберта все это уже случилось. Хакс их накормил. Они пошли на лестницу. Чтобы поесть. А потом Хакс отвел стражника по имени Робсон для предательского tet-a-tet не в тот угол кухни. Вот и все. Ка — это ка. Иногда оно, словно камень, сорвавшийся вниз с горы. Только и всего. И ничего больше.
Все это Роланд прочел в глазах Катберта.
В глазах стрелка.
X
Отец Роланда только что возвратился с нагорья и выглядел как-то совсем не к месту среди роскошных портьер и шифоновой претенциозности главной приемной залы, куда мальчику разрешили входить лишь недавно — в знак начала его обучения.
Отец был одет в черные джинсы и голубую рабочую рубаху. Свой дорожный плащ — пыльный и грязный, а в одном месте даже разодранный до подкладки — он небрежно перекинул через плечо, не заботясь о том, как подобный видок сочетается с элегантным убранством залы. Отец был ужасно худым, и, казалось, его густые усы, похожие на велосипедный руль, перевешивали его голову, когда он смотрел на сына с высоты своего немалого роста. Револьверы на ремнях, что опоясывали его бедра крест-накрест, висели под безупречным углом к рукам — чтобы их было удобно выхватывать из кобуры. Потертые рукоятки из сандаловой древесины казались унылыми и какими-то сонными в тусклом свете закрытого помещения.
— Главный повар, — тихо проговорил отец. — Подумать только! Взрыв на горной дороге у погрузочной станции. Мертвый скот в Хендриксоне. И, может быть, даже… подумать только! В голове не укладывается!
Он умолк на мгновение и внимательно присмотрелся к сыну.
— Тебя это мучает, да? Терзает?
— Как сокол — добычу, — отозвался Роланд. — И тебя это тоже терзает.
Он рассмеялся. Не над ситуацией — ничего в ней веселого не было, — но над пугающей точностью образа.
Отец улыбнулся.
— Да, — сказал Роланд. — Наверное… это меня терзает.
— С тобой был Катберт, — продолжал отец. — Он, видимо, тоже уже рассказал все отцу.
— Да.
— Он ведь подкармливал вас, когда Корт…
— Да.
— И Катберт. Как ты думаешь, его это тоже терзает?
— Не знаю.
На самом деле Роланду было вообще все равно. Его никогда не заботило, совпадают ли его собственные чувства с чувствами кого-то другого.
— А тебя это терзает, потому что из-за тебя умрет человек?
Роланд невольно пожал плечами. Ему вдруг не понравилось, что отец так дотошно разбирает мотивы его поведения.
— И все-таки ты рассказал. Почему?
Глаза мальчугана широко распахнулись.
— А как же иначе?! Измена, это…
Отец резко взмахнул рукой.
— Если ты так поступил из-за дешевой идейки из школьных учебников, тогда не стоило и трудиться. Если так, то уж лучше пусть все там, в Тонтоуне, погибнут от массового отравления.
— Нет! — яростно выкрикнул Роланд. — Не поэтому. Мне хотелось убить его… их обоих! Лжецы! Гадюки! Они…
— Продолжай.
— Они задели меня, — закончил парнишка с вызовом. — И мне было больно. Что-то такое они со мной сделали. Из-за этого что-то во мне изменилось. И мне захотелось убить их за это.
Отец кивнул:
— Это другое дело. Пусть это жестоко, но оно того стоит. Пусть оно, скажем, не высоконравственно, но тебе и не нужно быть добродетельным. Это не для тебя. На самом деле… — он пристально поглядел на сына, — ты, вероятно, всегда будешь стоять вне каких-либо нравственных норм. Ты не настолько смышлен, как Катберт или сынишка Ванни. Но это даже и к лучшему. Так ты будешь непобедим.
Мальчик, до этого раздраженный, теперь почувствовал себя польщенным, но вместе с тем и немного встревожился.
— Его…
— Повесят.
Мальчик кивнул:
— Я хочу посмотреть.
Старший Дискейн расхохотался, запрокинув голову:
— Не такой уж и непобедимый, как мне казалось… или, может быть, просто тупой.
Внезапно он замолчал. Рука метнулась, как вспышка молнии, и сжала предплечье Роланда — крепко, до боли. Мальчик поморщился, но не вздрогнул. Отец смотрел на него долго и пристально, но Роланд не отвел глаз, хотя это было гораздо труднее, чем, например, надеть клобучок на возбужденного сокола.
— Хорошо, можешь пойти посмотреть. — Он повернулся, чтобы уйти.
— Отец?
— Что?
— Ты знаешь, о ком они говорили? Кто этот «наш добрый друг»?
Отец обернулся и задумчиво поглядел на сына.
— Да. Кажется, знаю.
— Если его схватить, — проговорил Роланд в своей медлительной, может быть, даже чуть тяжеловатой манере, — тогда больше уже никого не придется… ну, вздергивать. Как повара.
Отец усмехнулся:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});