Читать интересную книгу "Тайны, что мы храним - Ана Вудс"

казался мне невероятно накладным. Мы с ней несколько раз общались, когда встречались в хозяйственном помещении. Она казалась милой, но замкнутой, как и многие студенты Роузфилда.

Многие учащиеся ходили группами, как в американских школах. Мне не нравилось, что люди сбиваются в «стаи». То, что подобное происходило в академии, я воспринимала как инфантилизм, но ничего не могла с этим поделать. Мне просто было противно.

Помимо Бьянки, на моем потоке я общалась только с еще одним парнем. Мы периодически болтали, так как сидели рядом на теории музыки. Его звали Джорджи, и он играл на трубе. Он привлек мое внимание с самого начала, так как выглядел значительно младше большинства студентов Роузфилда. Теперь я знала, что ему только недавно исполнилось семнадцать и он окончил школу на год раньше обычного, чем заслужил мое признание. Он был милым и старательным, но его темы для разговоров, помимо музыки, ограничивались ролевыми онлайн-играми вроде «Ворлд оф варкрафт». Последнее меня не интересовало, поэтому в большинстве случаев мы оставляли эту тему за пределами нашей светской беседы.

Я гуляла по саду перед академией, минуя фонтаны, струи которых вздымались высоко в небо, набрасывая на меня легкую водяную вуаль; и наслаждалась прохладой. На дворе стоял октябрь, но на солнце было удивительно тепло. Вид из окна обманул меня и заставил подумать, что на улице гораздо холоднее.

Мне бросилось в глаза, что большинство студентов постоянно сидят в книгах. В последние недели я брала с них пример и наверстывала кое-какой материал. От обилия информации у меня дымился мозг, но все же здорово узнавать что-то новое.

Ноги несли меня от парадного сада к Тайным садам, которые простирались за оранжереей и спортивным центром. Я не понимала, почему их так называли, ведь все о них знали, и они находились в открытом доступе. На территории между зданиями были и другие скрытые садочки, которые больше заслуживали называться «тайными».

Дорожка шириной два метра, обрамленная небольшим забором, соединяла между собой все разнообразие садов академии: сад с местными цветами и растениями, итальянский в стиле ренессанс с небольшими лимонными деревьями, японский с многочисленными искусственными прудами и садовый лабиринт. У меня под подошвами хрустел гравий, а нежный ветер щекотал щеки и поднимал челку. Я прошла мимо ограды, отделяющей местный сад от японского, и глубоко вздохнула. Состав дорожки изменился: здесь вместо песка и гравия она была вымощена камнем.

Между кустарниками блестели пруды, птицы окунали в них клювы и пили воду. На поверхности плавали кувшинки, и в них, квакая, прыгали лягушки. Было трудно поверить, что это все еще часть кампуса. Пестрые сады контрастировали со старинным интерьером Роузфилда: если его коридоры были мрачными и темными, то сады так и лучились жизнью.

Двигаясь дальше, я отпустила свои мысли, рассматривала растения, впитывала их аромат и остановилась перед небольшим лиственным деревом, которое было на несколько голов выше меня. На тонких ветвях росли кремовые чашеобразные цветы, источающие сладкий аромат – в них так и хотелось уткнуться носом. Некоторые бутоны оставались маленькими и неприметными, другие превышали размер моего кулака.

Присмотревшись к дереву поближе, я заметила, что некоторые листья не просто сочно-зеленые, но с насыщенными оттенками красного и фиолетового. Подобное мне еще не встречалось.

– Franklinia alatamaha, также известная как франклиния, – вдруг раздалось позади меня. Я вздрогнула. – Извините, я не хотел вас напугать, мисс Гиббс.

Я повернулась к ректору Кавано, который весело смотрел на меня, скрестив руки за спиной. Мы не общались со дня моего приезда.

– Все хорошо, – ответила я, когда мой пульс выровнялся, затем снова повернулась к растению. – Она необычная? Выглядит такой уникальной.

– О да, она такая! – Ректор Кавано тихо прокашлялся и шагнул ближе. – Франклиния находится под угрозой исчезновения и, вообще-то, произрастает в США. В мире осталось всего две тысячи экземпляров, большинство из которых находятся в ботанических садах.

– А как она оказалась здесь?

Губы ректора Кавано тронула искренняя улыбка. Всякий раз, когда я видела его в коридорах академии, он производил впечатление серьезного и строгого человека, однако сейчас выглядел каким-то расслабленным.

– Нам ее подарили, как и большинство растений на территории и в оранжерее.

– Ясно, – сказала я и снова посмотрела на кремовые цветы. Жаль, что такое красивое дерево, вероятно, скоро перестанет существовать. – Простите, вы не знаете, когда можно будет посетить оранжерею? Кажется, сейчас она закрыта.

Ректор Кавано кивнул.

– Ремонтные работы скоро закончатся: здание нуждалось в частичной реконструкции. Значит, вы интересуетесь ботаникой?

Я подняла плечи.

– Немного.

На самом деле я не то чтобы интересовалась. Это Люси любила приносить домой свежие цветы, так как ей очень нравился их аромат. Когда я подняла взгляд, ректор Кавано все еще смотрел на меня. Повинуясь внезапному порыву, я решила продолжить разговор:

– Могу я задать вам вопрос?

Наверное, это глупо, но когда еще мне удастся наедине поговорить с ректором.

– Разумеется. Что вас интересует?

– Вы что-нибудь знаете о… тайном обществе Роузфилда?

Он удивленно поднял седеющую бровь.

– Ничего подобного у нас нет. С чего вы взяли?

Я сделала глубокий вдох и отвела глаза.

– Услышала где-то краем уха. Там еще было что-то о рискованных испытаниях, вот я и подумала… – Я прервалась.

Ректор Кавано поджал губы и кивнул.

– Понимаю. Происшествие с вашей сестрой. – Он указал на дорожку и пошел вперед. Я последовала за ним. – Мне жаль, но я вынужден вас разочаровать, мисс Гиббс. Должно быть, трудно принять тот факт, что это был не более чем трагический несчастный случай.

Мое горло сжалось, но я кивнула.

– Тогда, может быть, вы скажете мне, учатся ли здесь сейчас родственники тех, кто был там той ночью? – Я тихо прокашлялась. – Я подумала: возможно, разговор с ними помог бы мне обрести покой.

Ректор Кавано вздохнул и разгладил пиджак.

– В Роузфилде мы придаем большое значение вопросам конфиденциальности наших студентов. Я не имею права разглашать такую информацию.

– Конечно, я понимаю. – Я уставилась на камешек, который катился по дорожке и в итоге исчез между кустами. – А почему никто не говорит о той ночи? Разве не стоило установить мемориальную доску?

Ректор Кавано снова глубоко вздохнул. Его дружелюбное выражение лица стало серьезнее.

– Я прекрасно понимаю, что потеря сестры вас тяготит, однако неразглашение прочно укоренилось в нашей системе. Мы стараемся избегать… того, что может отвлечь студентов от цели пребывания в нашем учреждении, если вы понимаете. Мы хотим, чтобы они были сосредоточены на учебе.

– И вы считаете, что замести под ковер факт смерти – лучшее решение? – вырвалось у меня. – Извините, пожалуйста. Я не… хотела.

– Простите,