Читать интересную книгу Надоело говорить и спорить - Б. Акимов

Настоящий альпинизм – это труд и терпение. Это героизм теплой дружеской улыбки во время холодной ночевки на стене под проливным дождем, когда шерстяные носки сохнут на груди под рубахой.

Недавно я закончил сценарий художественного фильма под условным пока названием «Альтернатива». Мне хотелось бы надеяться, что в нем удалось хоть немного выразить свой взгляд на человека в горах. А если говорить шире, на человека в спорте…

Корр. Ну что ж, Юрий Иосифович, спасибо вам за эту беседу.

Ю. В. Спасибо и вашему журналу, давшему мне возможность заочно встретиться с огромным множеством людей, которые, как и я, любят спорт, душой болеют за его судьбы. Как я знаю, в этом месяце «Спортивной жизни России» исполняется двадцать пять лет. Мне хотелось бы поздравить журнал с его четвертьвековым юбилеем. Поздравить не только в качестве читателя, каковым я, когда предоставляется возможность, являюсь. Поздравляю и как один из его внештатных корреспондентов: вспоминать об этом приятно, ведь в свое время некоторые из первых моих журналистских работ и стихов были опубликованы на страницах «Спортивной жизни России».

Двадцатипятилетие – пора зрелости, когда чем труднее и ответственнее задача, тем она интереснее в творческом отношении. А задачи перед нами стоят большие – я намеренно так выразился – «перед нами», потому что понятие «журнал» объединяет в себе и его редакционный коллектив, и авторский актив, и армию его читателей. Многое предстоит сделать. Известное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дальнейшем подъеме массовости физической культуры и спорта» обозначило огромное поле деятельности. А потому желаю «Спортивной жизни России» успехов и творческих находок!

Беседу вел А. Гусев, 1982

Отзвук души

Ю. Визбор. Самодеятельная, или, как ее теперь чаще называют, «авторская песня» – явление сложное. О смысле и составляющих его, думаю, поспорят еще искусствоведы. Традиции такой песни уходят в века, в самые глубокие пласты русской культуры – былины, обряды, сатирические песни, едкие частушки…

Для нас, студентов 50-х годов, они начинались как песни студентов, походные. Начинались камерно, писали мы их «для себя». Потом они вдруг стали известными.

Корреспондент. Вдруг… С тех пор прошло не одно десятилетие, но окажись мы сейчас среди альпинистов на Памире, на горнолыжных базах Домбая и Теберды, непременно услышим в палатке или у костра нестареющие песни 50-х годов – «Лыжи у печки стоят…», «Кожаные куртки», «Вечер бродит», «Пять ребят» или:

А мы идем по деревянным городам,

Где мостовые скрипят, как половицы…

Ю. В. В чем секрет молодости песен? Попробую объяснить. В те годы явление возврата горожан к природе, переоткрытие ее для себя приняло масштабы особенно крупные. Целинники, летчики, полярники, геологи открывали и осваивали не только новые земли. Они по-иному осмысливали самих себя, свое предназначение в этой жизни, нашу страну, народ… Так устроен человек: ему необходимо выразить, назвать вновь открытое – тайгу, поля, небо, тоску по родному дому, радости и трудности борьбы со стихией. И родиться такие песни могли лишь тут – у походного костра, в «поле». Песни складывались легко, их было много, и отбор проходили они естественный. Все ценное, бравшее за душу, оставалось, случайное и легковесное забылось. И если песни Александра Городницкого, Ады Якушевой, Гена Шангина-Березовского и Дмитрия Сухарева дожили до наших дней, значит, выразили они суть настроения и мыслей человека, вырвавшегося из комфорта и уюта на простор для большого и нужного дела…

Корр. Вслед за песнями «горожанина в лесу» зазвучал «городской романс XX века»… Помню первые пленки с любительскими, хрипловатыми, но так внимательно и остро прослушиваемыми записями песен Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Новеллы Матвеевой…

Ю. В. Популярность авторской песни на первый взгляд необъяснима. Только на первый взгляд. Настоящая песня, созданная по необходимости, невозможности не петь, – это отзвук души.

Корр. Писать песни стали многие, в том числе и те, кто мог бы этого не делать. Не повредила ли массовость самодеятельной песне?

Ю. В. Не думаю. Ведь принцип отбора остался тот же – все ненастоящее, слабое, подражательное исчезало в момент своего рождения. По-настоящему массовым стало другое – исполнение и слушание авторских песен. Пели под гитару, в одиночку, дуэтом и хором. Создавали и шли в уже созданные клубы самодеятельной песни – совершенствовать владение гитарой, голосом, узнавать новые песни, имена их авторов. Сейчас в стране около ста городов имеют клубы самодеятельной песни. Сегодня попасть на концерт клуба самодеятельной песни – так же трудно, как на премьеру в столичный театр. Клубам часто не хватает залов для выступлений, помещений для библиотек и фонотек, комнат для занятий… И все же количество участников песенного движения из года в год растет. И уж совсем безграничными окажутся его горизонты, если представить поющими и находящими в этом особую радость общения семьи, дружеские компании. Дома ли, у костра, в лесу, закатным ли субботним вечером или на утренней заре веселого воскресного дня.

Корр. Песенному движению пошел четвертый десяток… Не все, наверное, шло гладко, были ведь и спады?

Ю. В. Спад был. Лет десять назад стали вдруг модными вокально-инструментальные ансамбли, молодежь потянулась к электрогитарам и ударникам. Не знаю, что сталось с этим букетом ансамблей. Кажется, большинство увяло, исчезло бесследно.

В последнее время интерес молодежи к самодеятельной песне, к песенному творчеству, а через это и к богатствам русского языка, истории народа возрос необыкновенно. Появилось много новых интересных молодых авторов… Авторской песне восьмидесятых годов свойствен более пристальный, чем прежде, интерес к музыке и исполнительству. Выше стал уровень музыкальной культуры, мастерство владения гитарой, вызрели таланты самодеятельных композиторов – Сергея Никитина, Евгения Клячкина, Александра Суханова.

Корр. Несколько лет подряд вы были председателем жюри конкурса самодеятельной песни в Куйбышеве. Расскажите об этом.

Ю. В. Конкурсы самодеятельной песни под Куйбышевом начинались очень локально, опять-таки «для своих». Первый состоялся в 1968 году. Студенты Куйбышевского авиационного института собрались за городом, чтобы почтить память своего товарища, гитариста и песенника Валерия Грушина. Валерий погиб на реке Уде в Саянах, спасая попавших в беду детей…

А потом… Здесь было то же, что с первыми песнями. Через несколько лет на Куйбышевский слет памяти В. Грушина съезжались авторы и исполнители, члены клубов самодеятельной песни Москвы, Смоленска, Тольятти, Свердловска, Новосибирска, Тынды. Конкурс 1979 года собрал около ста тысяч человек.

Я профессиональный актер, снимаюсь в кино, чувствую зал, реакцию зрителя. Но если бы сам не видел, как многотысячная аудитория любителей песни, расположившаяся прямо на лесных склонах холмов, аудитория с невообразимым диапазоном профессий, интересов, вкусов, в возрасте от 6 до 60 лет, может так едино реагировать на происходящее на сцене, так в один голос смеяться, плакать, думать, негодовать, – я не поверил бы, что такое возможно.

Куйбышевский слет прошлого года проходил в самом городе, в зале. Конечно, порядка на нем было больше (хотя чистота в лесу и культура поведения любителей песни на загородных слетах – традиция, поддерживаемая строго и тщательно), но присутствовали на нем немногие. Слет снова стал областным. А жаль. Загородные слеты привлекали огромное количество любителей песни, но ведь и польза от них была большая. Ведь настоящая песня влечет молодежь к национальной культуре, воспитывает патриотизм, любовь к родному языку, народным традициям, пробуждает в людях чувства добрые…

Беседу вел В. Цыбульский, 1982

Свой голос

Я никоим образом не теоретик. И никакими теоретическими изысканиями не занимался. Я считаю, что мысль хороша тогда, когда она является сама, и нет ничего печальнее навязывания чужих мыслей. И еще один момент – общий и банальный: нет таких мыслей и слов, которые сделали бы из непрофессионала – профессионала, из плохого поэта – хорошего или из хорошего – отличного. Это мое глубокое убеждение. И поэтому каких-то тайн или откровений не ждите от меня, потому что я просто хочу поделиться достаточно практическими, во многом дилетантскими мыслями относительно того, что мы называем нашей песней или самодеятельной песней и т.д.

Песня – очень маленький плацдарм. Чрезвычайно маленький. Даже длинная песня очень мала. Средняя песня звучит две с половиной минуты. Это крайне маленькая площадь – однокомнатная с совмещенным санузлом. Поэтому населять ее густо мы не можем. То есть мы можем о многом сказать. Но как жанр она диктует нам в эту квартиру поселить одного-двух человек, для того чтобы их рассмотреть, чтобы была возможность с ними познакомиться. Я говорю не о числе, а о моменте подробного рассмотрения души, рассмотрения ситуации. Ситуация должна быть в определенном понятии едина. Есть фильмы, которые проверяются очень нехитрым образом. В документальном кино есть самый простецкий тест – если можно рассказать, то это достаточно хорошая картина. Если можно рассказать, значит, у нее есть начало и конец, она конструктивно построена, значит, в ней что-то произошло, мы смогли рассмотреть либо человека, либо какое-то явление жизни. Отчасти это относится и к песне. Я говорю не о персонажах – в песне их может быть очень много, а об интонации, о состоянии души, о той внутренней нити, которая в песне находится, – она должна быть одна, а всего остального может быть много.