Читать интересную книгу Картель правосудия - Фридрих Незнанский

Бр– р-р! Турецкий помотал головой, отгоняя дурацкий сон, но обнаружил у себя под ухом телефонную трубку и вовремя сообразил -это звонил «буль-терьер» из психбольницы Гиляровского.

– Тут пришло странное письмо, и я решил, что, кроме вас, оно вряд ли кому понадобится.

Спустя пятьдесят минут Турецкий надорвал конверт, надписанный следующим образом: Лозинскому, разыскивающему Ширинбаева.

– Так вы говорили о компенсационных суммах, – пробормотал «буль-терьер».

Турецкий с удовольствием дал ему телефон Лозинского:

– Сошлитесь на меня. Там непременно решат вашу проблему.

В конверте лежал стандартный лист, на котором на пишущей машинке была выведена единственная фраза: «Стремительные абцессивно-фобические расстройства…» Дальше, написанная шариковой ручкой, значилась дата «06.02.199…» (свидетельствующая о том, надо полагать, как сказал бы Лозинский, что две недели тому назад Ширинбаева забрали из психушки) и весьма затейливая подпись, не дающая, впрочем, ни малейших намеков на то, как полноценно выглядит фамилия опекуна.

Не откладывая в долгий ящик, Турецкий позвонил давнему приятелю Леве Борисову (лучшему, по его мнению, столичному психиатру) и, не дав Левке времени для дежурного ворчанья, залпом прочитал с бумажки:

– «Стремительные абцессивно-фобические расстройства…» Это что будет, Лев?

Профессор даже поперхнулся и лишь секунд через пятнадцать произнес:

– Это полный абзац, Александр Борисович. И попрошу вас ко мне в клинику с таким диагнозом никого не привозить!

А через два с половиной часа судебно-почерковедческая экспертиза подтвердила и без того справедливое подозрение, что письмо, полученное Лозинским, и подпись, которую сумел раздобыть Турецкий, выполнены одним и тем же лицом:

– Совпадает характерный наклон заглавных букв, овальные элементы букв, расстояния после знаков препинания, соединительные контуры гласных и безотрывное написание согласных…

– Все понятно, – остановил Турецкий, опасаясь, что про четыре буквы, составляющие загадочную подпись, ему теперь будут рассказывать четыре часа.

Таинственный опекун действовал довольно демонстративно: прислал Лозинскому специальное письмо, не совсем, правда, ясное, но свидетельствующее о том, что ему, Лозинскому, как, очевидно, и Ширинбаеву, скоро придет капут. По мнению опекуна.

СЛЕДОВАТЕЛЬ ОСЕТРОВ

15 февраля, утро

Беседа с Бойко настолько вывела Сафронова из равновесия, что пришлось вновь прибегнуть к спасительной «Посольской».

– Разрешите? – В кабинет заглянул Осетров.

Сафронов поманил его рукой и, когда дверь кабинета закрылась, начал без предисловий:

– Слушай меня внимательно. Ветер переменился. Дело Кроткова работаем наоборот. Он хороший, мы, то есть не мы, конечно, а коллеги из РУОПа – плохие.

– ?! – Осетров был поражен. Первый случай за много лет, когда Сафронов меняет решение, настоянное на доброй порции «Посольской». Обычно в такие моменты его интуиция брала верх над любыми объективными доводами, и он очень четко предугадывал, какое дело надо раскручивать на полную катушку, а какое придержать и поволынить.

– Предприятие коммерческое? – поинтересовался Осетров. Ему не раз приходилось ассистировать Сафронову в подобных делах, и он уже тоже вошел во вкус.

– Хуже, – хмыкнул Сафронов.

– Не понял…

– А тебе и не надо ничего понимать, – сорвался начальник следственного отдела, – ты свой процент и так получишь. И еще: дело срочное, давай по-быстрому оформляй и гони этого Кроткова отсюда в три шеи.

– Так сразу не получится, – замялся Осетров, – доказательства же…

– А я разве говорил, что надо сразу? Тут нужно подумать. Что можно предложить для начала?

Осетров усердно наморщил лоб, стимулируя мозговую активность. Сафронов только махнул рукой:

– Ты, Осетр, безнадежный тугодум. Долго будешь соображать и все равно ничего путного у тебя не получится…

Подчиненный не обиделся, зная по опыту, что инициатива наказуема.

– Может быть, у вас есть какой-нибудь конкретный план? – с готовностью откликнулся он.

Сафронов самодовольно улыбнулся:

– Есть, только не план, а вполне резонное соображение, – подняв кверху указательный палец, произнес он менторским тоном. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Соображаешь?

– Не совсем… – Осетров сконфуженно пожал плечами.

– Не будем пороть горячку. Вызови Кроткова на допрос и осторожно выясни, как он сам оценивает ситуацию, есть ли у него чем крыть материалы обвинения. Помни главное: нам необходимо не просто добиться изменения меры пресечения, от нас требуют прекращения дела – его нужно выпускать совсем. А значит, если тебе еще не надоело здесь работать, все должно выглядеть очень убедительно. Ким, Ен, Пак съели всех собак. Ауфидерзейн.

15 февраля, утро

– Разрешите курить? – небрежно поинтересовался Кротков, рискованно развалясь на шатком стуле.

– Пожалуйста, пожалуйста. – Осетров заботливо придвинул обвиняемому пепельницу.

Вызывая его на допрос, Осетров поставил себе задачу-минимум: грамотно составить протокол, из которого бы явствовало, что обвиняемый опровергает обвинение по всем пунктам и при этом не просто отпирается, уходя в глухую несознанку, а приводит убедительные аргументы, которые нуждаются в тщательной проверке. И задачу-максимум: кроме всего вышеперечисленного добиться от него содействия, чтобы самому не ломать голову, пусть этот козел подскажет, как его вытащить, назовет лжесвидетелей, которые подтвердят его непричастность, или подскажет, как убедить Масленникову просто забрать свое заявление и отказаться от первоначальных показаний.

– В каких отношениях вы состоите с гражданкой Масленниковой? – осторожно начал Осетров.

– Мы с ней едва знакомы, – вздохнул Кротков. По началу разговора он предположил, что никто его здесь топтать сапогами не будет, скорее наоборот. И вел себя, как и подобает несправедливо преследуемому, безвинно страдающему человеку, уставшему бороться с системой.

– А с Назаровым?

– С ее сожителем? – переспросил арестованный. – Между нами вообще нет никаких отношений. Я видел его всего пару раз, если, конечно, не считать того, что его физиономия довольно часто мелькает на экране.

– На какой почве возник конфликт между вами и гражданкой Масленниковой?

– Я уже сто раз объяснял, она брала кредит и не вернула в положенный срок. – Кроткову действительно надоело талдычить одно и то же.

– И вы не оказывали на нее давления?

– Нет, конечно. – В искренности его возмущения постороннему сомневаться было трудно. Казалось, он сам верит в то, о чем говорит. – Все это просто какая-то чудовищная инсинуация.

– Может быть, вас связывало что-то еще, помимо кредита? – Осетров попытался направить Кроткова в нужное русло. – Что-то, что могло вызвать в Масленниковой зависть, ревность, обиду, желание отомстить, оклеветав вас?

Но Кротков не ухватился за предоставленную возможность. Он продолжал строить из себя человека чести:

– Нет. Я не хочу ее порочить. Очевидно, она попала в сложное финансовое положение и не смогла найти средств для погашения кредита. Только вместо того чтобы прийти ко мне и обсудить ситуацию, она инспирирует дело о вымогательстве, шантаже и еще бог знает о чем.

– Что вы можете сказать об аудиозаписи вашего разговора с Масленниковой?

Задавая этот вопрос, Осетров ступал на самый скользкий участок. Хорошо бы Кротков сумел что-нибудь придумать, потому что эта пленка единственное весомое доказательство того, в чем его обвиняют. Все остальное не составит труда вывернуть наизнанку.

– Какого разговора? В ресторане? – устало переспросил арестованный.

«Ни черта он не придумал». Осетров был крайне разочарован.

– Нет, у вас в офисе. Разговор, в котором вы подтверждаете, что Назаров является заложником, и требуете от Масленниковой делиться с вами частью прибыли от ее ресторана.

– ?! – О существовании этой пленки Кротков слышал впервые. Он прокрутил в голове их тогдашнюю беседу и понял, что здорово влип, если, конечно, эта пленка не фикция. В своем кабинете он не стеснялся и называл вещи своими именами.

Видя, что его подопечный не на шутку всполошился, Осетров поспешил его успокоить. Этого еще не хватало. Сейчас наложит в штаны, а потом возьмет и выдаст чистосердечное признание.

– Подлинность пленки, конечно, еще нужно доказать. Провести частотный анализ и сравнить голос на пленке с вашим…

– Разумеется, это подделка, – моментально овладев собой, тут же откликнулся Кротков.

– То есть вы отвергаете предъявленное вам обвинение и утверждаете, что вас оклеветали?

– Вне всякого сомнения.

– Прочитайте и распишитесь. – Разочарованный Осетров отпустил Кроткова. Увы, программа-максимум осталась невыполненной. А значит, чтобы вытащить этого урода, придется рвать собственную задницу.