Сид с неохотой прервал визуальное исследование ее груди и поднял взгляд на лицо.
— Просто я уже вижу тебя без этих тряпок. Вообще без ничего. И такой ты мне нравишься. Ты больше не та девчонка, которую я по своей наивности оберегал от посягательств твоих подвыпивших приятелей, потому что считал девственницей. И которую сам даже пальцем не тронул в течение всего того времени, которое мы провели вместе. Сейчас я об этом жалею. Не нужно было быть таким щепетильным. Правда, нет худа без добра. Ты обладаешь опытом — и это хорошо. Именно такая любовница мне и нужна — чтобы исполняла каждую мою прихоть, любой каприз.
Глаза Сида мерцали страстью, однако на этот раз, как ни странно, на Джини произвели впечатление не они, а слова. Замечание Сида заставило ее задуматься.
Она спокойно относилась к тому, что в свои годы — а ей шел двадцать второй — до сих пор не лишилась невинности. Но сказать об этом Сиду не решалась. Причем не из-за стеснительности. Просто опасалась, что, разочаровавшись, он расторгнет их сделку — и что тогда будет с Кончитой?
В этом месте размышления Джини были прерваны. Сид погладил ее по щеке, затем медленно провел пальцами по горлу и двинулся вниз, к груди. Вскоре его теплая ладонь подхватила одну нежную выпуклость…
17
Джини замерла, не решаясь даже вздохнуть. Напряжение между ней и Сидом достигло предела. Казалось, в комнате потрескивает наэлектризованный воздух. Сердце Джини трепыхалось, как влетевшая в луч света ночная бабочка. Всем своим естеством она ощущала исходящую от Сида силу. И уверенность.
— Все, золотце, игры кончились, — хрипловато произнес он. — Больше я ждать не желаю. Ты станешь моей здесь и сейчас!
Внезапно Джини осознала, что и сама не может дождаться, когда это произойдет. Даже смущение, охватившее ее при этой мысли, было не в состоянии противостоять наплыву желания. Исходящее от ладони Сида тепло проникло под кожу, разлилось по телу, а затем перетекло вниз и сосредоточилось в самом центре женского естества Джини, и она сейчас с трепетом ощущала его медленно усиливающуюся пульсацию.
Сид властно придвинул Джини к себе, сразу словно окутав своими ароматами, в которых запах его любимого одеколона сочетался с чем-то не имеющим названия, но подчеркнуто мужским. Ноздри Джини едва заметно расширились, и она на миг зажмурилась, охваченная странноватым для данной ситуации, но чудесным ощущением — будто вернулась домой.
В следующую минуту она затрепетала под напором всплеска чувственности. И тут, удивительным образом угадав момент, Сид прильнул к ее губам.
Джини почудилось, будто ее окутанное негой сердце остановилось. Но спустя секунду оно забилось как сумасшедшее.
Когда жадный и жаркий поцелуй завершился, Сид сдавленно, слегка задыхаясь, произнес:
— Неужели тебе не нравится?
Джини открыла глаза, но не сразу пришла в себя, некоторое время комната плыла у нее перед глазами. Ее ошеломили две вещи: поцелуй и то, как сильно ей хотелось нового.
— Насмехаться нечестно… — пролепетала она, почти не осознавая, что говорит.
Сид удивленно поднял брови и внимательно вгляделся в ее лицо. Затем в его взгляде промелькнула какая-то мысль, и он улыбнулся.
— Я и не думал насмехаться, спросил абсолютно серьезно. Мне даже в голову не могло прийти, что ты воспримешь мои слова таким странным образом.
Джини вслушивалась в бархатистые нотки его голоса, ощущала отклик своего организма, и у нее невольно создавалось впечатление, что ее тело не принадлежит ей, а словно живет собственной жизнью. И испытывает собственные желания. В данный момент ему хотелось слиться воедино с телом Сида.
И вновь он то ли угадал, то ли почувствовал, чего она хочет, потому что взял ее лицо в ладони и припал ко рту.
Не в силах противиться идущим откуда-то снизу, из глубины тела, мощным чувственным импульсам, Джини поднялась на цыпочки и обвила шею Сида руками. У того вырвался сдавленный стон, и он углубил поцелуй. А потом вдруг подхватил Джини, как тогда, в офисе, за лифтом, и на что-то усадил — позже выяснилось, что на стоявшую у стенки тумбу наподобие тех, которые предназначены для телевизора, — и в ту же минуту еще глубже проник языком между ее зубов.
Она тоже беспомощно застонала и потянулась было к нему, но потом вдруг напряглась и отстранилась.
— Что ты делаешь? Зачем? — отрывисто слетело с ее раскрасневшихся после поцелуя губ.
Сид кривовато усмехнулся, его синие глаза казались затянутыми поволокой желания.
— Так удобнее…
Джини хотела сказать что-то еще, но Сид погрузил пальцы в гущу ее черных шелковистых кудрей, другой рукой уверенно раздвинул колени и протиснулся между них. Нечего и говорить, что это положение было гораздо более интимным, чем когда оба они стояли. Сейчас Джини будто обнимала Сида ногами, что делало ее беззащитной перед любыми его действиями. Она вдруг остро ощутила свою слабость и испугалась. Даже пламя страсти было не в состоянии поглотить страх, возникший при мысли, что Сид начинает действовать все более целенаправленно.
— Сид! — встревожено воскликнула она.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Да?
— Не нужно…
Тот слегка нахмурился.
— То есть как? У нас договор, не забывай.
— Да, но… — Джини все никак не могла справиться с участившимся дыханием. — Не на тумбочке же нам… э-э… — Она умолкла, не зная, как закончить фразу.
На лицо Сида вдруг словно опустился занавес. Глаза будто утратили выражение.
Но, даже понимая, почему потускнел его взгляд, Джини не хотела поддаваться.
— На тумбочке я ничего делать не стану! — с вызовом произнесла она. — К твоему сведению, со мной еще никто не обращался так бесцеремонно!
— Неужели? — мрачно усмехнулся Сид, отодвигаясь.
Воспользовавшись этим, Джини поспешно сдвинула ноги и спрыгнула на пол.
— Представь себе! — Желание не покинуло ее, но словно в противовес ему взметнулось возмущение. — Предупреждаю, есть вещи, которыми я не стану заниматься ни при каких обстоятельствах.
— Так… — Сид провел ладонью по лицу. — Картина проясняется. Хотя, честно говоря, я не понимаю, что особенного в том, чем мы только что занимались. Может, объяснишь?
Джини слегка растерялась. Нужно было выдвинуть твердый аргумент, но в голове у нее все перемешалось настолько, что трудно было подобрать нужные слова.
— Мне это не нравится, — наконец произнесла она.
— То есть ты человек консервативный и приключения тебе не по душе.
Джини нервно дернула плечом.
— Я знаю одно: закутки за лифтами, тумбочки, столы, парковые скамейки и прочее в том же духе меня не привлекает.