— Стану на досуге, как Наполеон, возделывать землю. — Предвидя вопросы, пояснил он свой интерес к лопатам и граблям. — Буду тренировать застоявшиеся мышцы путем погружения в процесс формирования образцового приусадебного участка. Заложу гряды и клумбы, окопаю деревья, подвяжу к колышкам малину, порублю сорняки под забором.
— А справишься? Ты хоть лопату-то в руках раньше держал? — Рассмеялась девушка. — Сурепку от тюльпанов отличить сумеешь?
— Легко. Сурепка — она маленькая и вредная, а тюльпан — цветок, имеющий характерные листья и бутоны. У него вид известный…
— Ну, тогда я за тюльпаны спокойна. Они скоро уже зацветут, и не хотелось их терять в пылу борьбы с врагами садовода. Надеюсь, «тюрбаны»[19] встретят меня в полном составе.
Она открыла дверцу машины.
— До свидания, Аристарх Маратович. Постараюсь нигде напрасно не задерживаться. Кушайте хорошенько, по ночам отдыхайте, дрова и керосин не экономьте, ноги на входе вытирайте, захотите помыться — в сарае есть душевая. Только воду придется нагреть в большой кастрюльке или чугунке.
— Спасибо. — Марат с чувством прижал ладони к груди. — У меня тоже тут одно пожелание имеется.
Он извлек из кармана свернутую в трубочку стопку денежных купюр.
— Примите скромный вклад на общее дело почти совместного проживания. И не вздумайте отказываться — обидите напрасно благородное сердце в его лучших чувствах. Видели Вы мою сумку? Она полна таких бумаг на предъявителя. У лесорубов, даже нелегальных, заработок весьма приличный, а вы теперь мой соратник, верный товарищ, соучастник и сподвижник. Нам сам Бог велел все делить пополам…
— Да?
Марина будто что-то прикинула в уме, затем забрала у Марата деньги и бросила их в бардачок.
— По поводу соратника и сподвижника мне фраза понравилась. Хотя звучит это как грубая лесть.
Она приподнялась на цыпочки, поправляя ворот его куртки, и их тела соприкоснулись. Марат, невольно ощутив упругость ее грудей, немного смутился, но одновременно понял, что они оба этого хотят: стоять рядом и чувствовать друг друга. Сейчас и потом — когда она вернется.
— Езжай…
Он мягко отстранился, давая девушке возможность залезть на водительское место.
— Езжай и веди себя в дороге благоразумно. Не гони — все одно, мы, куда надо, успеем. Я тебе обещаю.
— Верю.
Марина произнесла это единственное слово так, как говорят его женщины в самые главные моменты их жизни: провожая мужчин на войну, на охоту и рыбалку, находясь в ЗАГСе и в рабочем кабинете мужа. Нужные интонации голоса представительниц слабого пола делали из избранных счастливчиков героев, поэтов, художников, президентов… Теперь в этот список попал Марат.
Когда автомобиль скрылся из вида, он, окрыленный, вернулся в дом, налил себе большую чашку кофе, соорудил бутерброд с колбасой и, плюхнувшись на застеленную кровать, вновь погрузился в чтение.
* * *
19 января 1889 года, база «Розайт»
Как мне недавно стало ясно, я перешел на новый уровень посвящения в организации. На весьма высокий уровень, доступный единицам. Это открылось в общении с Мастером, которому Торквилль меня представил во время нашей рождественской недели в Лондоне. Сегодня я состою в личных сношениях с главой «Асгарда», и мне доверена настоящая тайная доктрина общества, о которой многие его члены не имеют ни малейшего понятия. Доктрина, чья глубина завораживает своим масштабом и фундаментальной основательностью теоретических построений.
Двадцать восьмого декабря ближе к полудню мы с Торквиллем прибыли с визитом в поместье Баннестеров. Там уже присутствовали другие гости: в основной своей массе давние наши знакомые. Достаточно скучное собрание столичных дам и джентльменов, вечно говорящих о политике, скачках, технических новинках, ценах на чай и прочей ерунде им непонятной, но считающейся отличной темой для светских бесед.
После обеда, сбежав от них, я прогуливался в обществе Эдит по саду и предавался рассуждениям о нашей с ней помолвке, назначенной Фицроем Баннестером на апрель будущего года. Едва мы перешли к списку приглашенных, как нас нагнал Торквилль и, рассыпавшись в извинениях, забрал меня у возлюбленной. Он, якобы, торопился представить своего друга некому влиятельному господину, способному оказать содействие в моем продвижении по службе. Этим господином оказался Роджер Воннегут: землевладелец и меценат, знаток истории и философии, поклонник старых английских традиций.
Втроем мы расположились в заснеженной беседке в конце липовой аллеи, и там Торквилль, наконец, не опасаясь лишних ушей, открыл истинную цель моего похищения:
— Разрешите представить Вам брата Тетру, Мастер. — С поклоном молвил он. — Рыцаря, с достоинством выполнившего возложенное на него опасное поручение в Уайтчепл. Адепта Второго круга посвящения. Потомка древнего рода Виндхаузеров, в чьих жилах, возможно, течет кровь первых английских лордов, восседавших за круглым столом короля Артура.
Я опешил. Полноватый, слывущий добродушным чудаком, улыбчивый Воннегут никак не подходил на роль главы могущественного тайного общества. В крайнем случае, он мог бы быть его казначеем или архивариусом — кем угодно, но не тем, кто принимает решения и отдает приказы. Отец Эдит, мой будущий тесть, часто со смехом рассказывал нам историю об экскурсии любознательного Воннегута в анатомический театр, где он упал в обморок при виде вскрытого трупа и потом долго не ел мяса, ссылаясь на мнимый катар желудка. В обморок!.. А мы по его указанию повергли Лондонцев в шок, устроив проституткам кровавую резню…
Видимо, уловив мое замешательство, Мастер заговорил первым:
— Вы смущены, друг мой? Ничего — это пройдет. Смущение в Вашем возрасте — вещь обычная. Но нужно учиться держать себя в рамках: отбросить эмоции на периферию сознания и забыть об их существовании. Иначе мы не сумеем довершить наше общее дело до конца и отдадим инициативу в чужие руки. Ее подберут, присвоят, начнут ею манипулировать… Идеи лежат на поверхности и не принадлежат никому. Ведь ими пользуются по праву первенства и силы. Как женщинами.
— Простите?.. — Не понял я. — Как кем?..
Как женщинами. — Невозмутимо повторил Воннегут. — Они все любят силу и напор, хотя тщательно это скрывают. Дело в том, что любое проявление силы включает в себя эротический оттенок. Символику жажды обладания. Эротизмом наполнены многие жреческие мистерии и шаманские обряды, предметы оккультного поклонения и инструменты магических операций. Вспомните Вальпургиеву ночь. Отчего большинство участниц шабаша — женщины? Оттого, что им необходимо ощущение властного натиска и божественного поклонения. Никакой половой разнузданности. Как можно обвинять замок и ключ в их естественной взаимосвязи? Замок не распутен, ключ его не насилует — он открывает таинственную дверь гармонии. Вы военный человек и носите форму — она эротична по сути, привлекательна в плане утверждения определенных статусных признаков мужского пола. Признаков, требующих постоянного действенного подтверждения. Иначе случается то, что называется «потерей чести мундира». Тут женщины и идеи едины — их нельзя разочаровывать. Они этого не прощают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});