— Ты ведь не такой, как они, — тихо шепчу ему в надежде, что он услышит меня, поймет. Прижимаюсь к его спине и всхлипываю: — Оставь его, прошу. Мне страшно, поэтому, пожалуйста, остановись.
Не помогает и Филёв снова замахивается кулаком, чтобы добить моего обидчика. Еще один удар и Матвей может не очнуться. Что тогда будет с Вадимом, со мной, с нами…
— Давай просто пойдем домой, — говорю из последних сил и заливаюсь слезами, не в силах что-либо сделать еще.
Вадим неожиданно отпускает истерзанное тело Матвея и поворачивается ко мне. Всего лишь одно слово «домой» и Вадим моментально приходит в себя.
35. Вадим
Устал дико. А теперь еще приходится и показания давать. И всё из-за несносного бывшего Киры. И было бы из-за чего переживать. Для мужчин такие драки вообще обычное дело, но девушки любят преувеличивать.
— Боже мой, Матвей! — кричит женщина, залетая в полицейский участок. — Что вы сделали с лицом моего сыночка?!
У меня стоит звон в ушах от писка этой тётки. Она подлетает к побитому Матвею и начинает его рассматривать.
Отдубасил я его, конечно, знатно. Но так он сам виноват. Как только он посмел поднимать руку на мою Киру. Хорошо хоть я вовремя остановился. Его лицо покорежено, скорее всего, сломан нос, но жить он точно будет. Я бы даже сказал, отделался малой кровью.
— Да как вы посмели! — всё никак не угомонится женщина, хорошо хоть полицейские ее сдерживают. — Кто ты черт возьми такой?
Смотрю на эту ненормальную и удивляюсь, откуда столько наглости берется.
Кира стоит молча за моей спиной и под взглядом ненормальной женщины немеет. Нервно потирает свою руку.
Несложно догадаться, в какой обстановке жила Кира в этой семейке. Но я если честно не ожидал, что она будет настолько подавлена. Ни одного слова от нее не услышал, как только мы ушли с этой стоянки, хотя я ведь знаю, насколько она может колко ответить.
Мне начинает надоедать выслушивать истерики женщины.
— Как и ваш драгоценный сын — говорю с издевкой, — Кира тоже чья-то дочь, не стоило поднимать на нее руку.
— Мой сын для меня важнее всего, — снова кричит в гневе женщина. Весь полицейский участок уже стоит на дыбах, но ей кажется этого мало и она продолжает: — Как вы посмели превратить моё дитя в кровавое месиво?! Вам это с рук не сойдет!
Ну тут, возможно, она права. Есть вероятность того, что я немного переборщил, хотя с другой стороны, надо было его добить окончательно, что бы такие твари не ходили по этой земле.
— Думаете, ему сойдет его мерзкое отношение к моей жене? — тычу в них пальцем, но остаюсь на месте.
Не хватало только загреметь за решетку из-за этой ненормальной семейки. Кира стоит грустная и даже голову поднять не может, хотя она как раз здесь единственная кто пострадала на самом деле. Злость пробирает меня до кончиков каждого моего пальца. Срываюсь и говорю так громко и уверенно, чтобы ни у кого не возникло сомнений:
— Вы дорожите своим сыном больше всех. Точно так же для меня нет никого важнее моей жены. Предупреждаю, чтобы я вас больше не видел рядом с Кирой. Если вы еще раз появитесь на ее пути… — говорю ледяным голосом и смотрю зловеще в их сторону. — Я обещаю, что пойду до самого конца.
Мамаша замолкает и начинает судорожно осматривать потрепанное лицо своего сынка неудачника. Хотел было еще кинуть им пару угроз, но чувствую, как Кира позади нежно тянет меня за рукав.
Оборачиваюсь и вглядываюсь в ее бледное и уставшее лицо.
Да как они только посмели довести мою кошечку до такого ужасного состояния? Никогда им этого не прощу…
— Пойдем домой… — шепчет она и опускает свои глаза, опухшие от пролитых слез.
Я подписываю все необходимые бумажки, получаю предостережение не пропадать с радаров, пока ситуация не проясниться и мы выходим из этого гадюшника под негласным названием ментовка.
Понимаю, что влип по полной и сам, скорее всего, не вытяну эту ситуацию. Но обращаться к отцу не хочу, начнет опять упрекать меня не в способности постоять за себя и справится с мелкими проблемами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Садимся в машину и краем глаза вижу, как Кира пытается незаметно прикрыть свои проступающие слезы. Сдерживается, но, кажется, у нее это плохо получается.
Ее можно понять. Я и сам еще ни разу не был так зол.
Когда увидел, как Матвей замахивается на мою Киру, у меня снесло башню. Смутно помню, как подбежал и начал колотить его со всей дури. Злость сочилась в каждой моей клетке, а я был лишь безвольным исполнителем в этой истории. У меня не было такого состояния, даже когда подобное происходило со мной в детстве.
Заходим обессиленные домой, и Кира замечает мой подранный кулак. Хватает за руку осматривает и спрашивает:
— Как ты?
Слезы снова накрывают ее красивые глаза, и внутри меня всё сжимается. Да к черту мой кулак, просто царапина, которая заживет за пару дней, а вот раны внутри нее кровоточат, и вряд ли я смогу их залечить.
— Ну что ты… — шепчу в тишине нашей квартиры. — Не плачь. Всё позади уже.
Нежно прикасаюсь к ее лицу и смахиваю скатившеюся слезинку по щеке.
Кира не смотрит на меня, она сейчас не здесь, а где-то там далеко в своих мыслях и меня это тревожит не на шутку.
Стоим с ней так минуту, просто пытаемся прийти в себя от пережитого. Наконец, она приходит в себя и начинает суетиться.
— Я сейчас принесу аптечку, — шмыгает носом Кира и снова поглядывает на мою окровавленную руку. — Нужно продезинфицировать и обработать раны.
— Я в порядке не стоит так беспокоиться, — устало выдыхаю и пытаюсь уйти в свою комнату.
— Нет, стоит! — гневно кричит Кира и все ее слезы улетучиваются разом. Смотрит на меня вызывающим взглядом, отчего в моем сердце становится теплее. Моя кошка возвращается! — Это случилось по моей вине! Жди меня на диване!
Приказывает жестко и с топотом идет на поиски аптечки в этом доме.
Послушно жду ее и пока она не видит, улыбаюсь как дурак какой то.
Она быстро возвращается и начинает обрабатывать раны. Старается, дует когда щиплет. Проходит каждую царапину с такой заботой.
Хочу, чтобы этот момент длился вечно, никогда не заканчивался. Только я и она в тусклом свете, в тишине, в покое и заботе.
Только моя Кира никто больше, чтобы не смел на нее даже смотреть. Хочу запереть ее в этом доме…
— Ты разочарована во мне? — спрашиваю с опаской.
Я показал ей одну из своих самых ужасных сторон. У нас осталось мало времени до истечения контракта, а потом она сможет уйти в любую минуту, а я не смогу ее остановить.
— Почему это я должна быть разочарована? — фыркает Кира, но не смотрит на меня, а сосредоточенно продолжает обрабатывать мои мелкие царапины.
— Я был жесток с ним… — нервно сглатываю, боясь услышать правду от нее.
— Это было ради самозащиты, — спокойно отвечает Кира.
— Я зашел слишком далеко. Это была уже не самозащита, превышение…
— Но ведь это было ради меня! — Кира пристально смотрит мне в глаза. Сложно устоять перед ее натиском. — Так что теперь позволь мне защитить тебя…
Смотрю на свою залеченную рану и невольно улыбаюсь, потому что на месте разбитых костяшек красуются разноцветные пластыри в цветочек. Кира умеет разрядить обстановку.
— Других не нашла, — сердито ворчит Кира в ответ. — На счет Матвея не волнуйся! — говорит твердо и захлопывает аптечку. — Этот ублюдок ни за что не подаст на тебя в суд. Если тебе предъявят какие-то обвинения, я позабочусь о том, чтобы они прошли все круги ада.
А это что-то новенькое: Кира защитница? И кажется, Новицкая не шутит. Она уверенно смотрит на меня и стучит себя в грудь. Не смею ее перебивать.
— Просто поверь мне! Еще когда мы были вместе с тем ублюдком, я собрала достаточно доказательств его выходок. Я не позволю засудить ему тебя.
Слегка смеюсь в ответ.
— Это обнадеживает, — улыбаюсь, но Кира остается серьезной.
— Даже если все будут против тебя, — серьёзно говорит Новицкая, отчего я напрягаюсь снова. — Знай, я всегда буду на твоей стороне.