там высились только земляные валы и каменная стена. Восточный отрезок стены примыкал к стене монастыря; в двух шагах отсюда укрылись Алина и Томми. Ричард отправил на крышу лазарета Освальда, торговца лошадьми, и Дика Ричардса, сына кожевника, с луками и стрелами: они были лучшими стрелками в городе. Джек стоял на северо-восточном валу и напряженно всматривался в темневшую за полями полоску леса, откуда могли показаться люди Уильяма.
Солнце уже поднялось высоко. День снова был жарким, а небо безоблачным. Монахи разносили повсюду хлеб и пиво. Джек все время думал о том, как далеко ушел Уильям. Примерно в миле отсюда было место, где хорошая лошадь могла переплыть на другой берег, но для тех, кто не знал этих мест, такая переправа была бы рискованной; так что Уильям скорее всего поднимется еще мили на две вверх по течению, пока не найдет брода.
Интересно, как там сейчас Алина, подумал Джек. Ему нестерпимо хотелось увидеть ее, но он понимал, что, если он уйдет, другие тоже разбегутся и некому будет защищать город.
Пока он боролся с искушением, из-за леса появились всадники. Они заходили с таким расчетом, чтобы солнце било в глаза обороняющимся. Джек вдруг понял, что люди Уильяма не просто приближались — они атаковали. Перед этим они наверняка собрались в лесу так, чтобы их никто не видел, осмотрелись и начали штурм. Джек весь напрягся от страха: их уже ничто не остановит.
Кони неслись галопом по полю. Один или два защитника, не выдержав, пустили стрелы. Ричард, стоявший позади Джека, прикрикнул на них:
— Слишком рано! Не спешить! Ждите, пока они попадут в ров, тогда уж точно не промахнетесь!
Но мало кто услышал его: стрелы дождем посыпались мимо всадников на землю. Да, нас спасет только стена, мелькнуло у Джека, никакой другой силой мы не обладаем.
В одной руке он держал камень, в другой у него была праща; с помощью таких же нехитрых приспособлений, еще мальчишкой, он сбивал уток себе на обед. Осталась ли былая меткость? Он почувствовал, как пальцы его изо всех сил вцепились в эти орудия, и попробовал немного расслабиться. Камни годились только на уток, мелькнула мысль, а пробовать отбить ими атаку вооруженных до зубов всадников — пустая затея. Топот тяжелых копыт уже гремел громом, враг неумолимо приближался. В горле у Джека пересохло. Некоторые из людей Уильяма держали в руках луки с горящими стрелами, и именно они скакали по направлению к каменной стене; остальные двинулись на штурм земляных валов. Значит, решил Джек, Уильям не осмелился брать приступом стену; он наверняка не знал, что ее можно было свалить голыми руками, ведь кладка так и не успела затвердеть. Джек испытал короткое пьянящее чувство победы: мы оставим его в дураках!
Нападавшие были уже у самых стен.
Горожане беспорядочно пускали в них стрелы, которые градом сыпались на головы наседавших противников. Конечно, хороших стрелков среди защитников было мало, но тем не менее несколько стрел попали в цель.
Всадники уже достигли рва. Несколько лошадей заартачились на его краю, другие стали скользить вниз и взбираться по валу. Прямо против того места, где засел Джек, какой-то всадник, огромный детина в кольчуге, послал свою лошадь прыжком через ров, и она опустилась на склоне вала и продолжала карабкаться наверх. Джек зарядил свою пращу, прицелился и метнул камень. Глаз не подвел его: камень угодил лошади точно по носу. Оступившись в рыхлой земле, она заржала от боли, попятилась и повернула назад. Легким галопом она уносилась прочь, но всадник успел выпрыгнуть из седла и обнажил свои меч. Следом повернули и другие лошади. Но люди Уильяма, уже спешившись, продолжали упорно лезть вперед. Джек оглянулся и увидел, что несколько соломенных крыш уже загорелись, хотя молодые женщины из последних сил старались сбить пламя. Страшная мысль пронзила сознание Джека: несмотря на героический труд горожан в течение последних полутора суток, стервятники Уильяма все же сломят их сопротивление, прорвут стены, сожгут город и уничтожат людей.
Самое страшное случится, если дело дойдет до рукопашного боя, решил Джек. Его никогда не обучали этому, ни разу не держал он в руках меча, да у него никогда и не было его. Единственный раз он участвовал в драке, да и то был побит Альфредом. Джек чувствовал себя совершенно беспомощным.
Штурм возобновился. Теперь те, кто потерял лошадей, атаковали пешими. На головы им градом сыпались камни и стрелы. Джек только успевал орудовать своей пращей: заряжал и метал, заряжал и метал, и так без остановки.
Несколько нападавших упали, сраженные камнями и стрелами. Прямо перед Джеком какой-то всадник упал с коня и потерял свой шлем; по пшеничным волосам юноша узнал его: это был сам Уильям.
Ни одному всаднику на лошади не удалось преодолеть земляной вал, хотя пешие воины и сумели взобраться на него. К ужасу Джека, горожанам пришлось вступить с ними в схватку: палками и топорами они отбивались от вооруженных мечами и копьями головорезов. Некоторые из них прорвались-таки через заслоны; Джек увидел, как упали замертво три или четыре защитника города. Сердце его сжалось от боли: они стали терять людей.
И все же каждого прорвавшегося противника окружали сразу по восемь-десять человек, набрасывались на него с дубинами, безжалостно рубили топорами. Несмотря на то что многие защитники получили ранения, все преодолевшие вал враги были быстро перебиты. Остальных горожане погнали со склона под откос. Атака захлебнулась. Оставшиеся в седлах всадники, растерянные, гарцевали вокруг, наблюдая за происходившими еще кое-где на земляном валу мелкими стычками.
Джек наконец смог перевести дух и немного отдохнуть, хотя с тревогой ожидал повторного штурма.
Уильям поднял вверх меч и что-то крикнул своим воинам. Он размахивал мечом в воздухе, пока всадники не собрались вокруг него, потом направил его в сторону стен. Они снова выстроились для атаки.